Проблема трансграничного распространения компьютерной преступности встаёт всё острее. Условия глобализации стирают государственные границы не только для социально-позитивных феноменов, но и для преступности. В подобной ситуации опора на принципы исключительно территориальной юрисдикции представляется делом малоперспективным. Интернет не являет собой часть какой-либо территории и над ним не распространяется юрисдикция отдельно взятой страны. Более того, так называемые национальные сегменты глобальной сети, полностью не подконтрольны тому государству с которым ассоциированы.

По иному устроен персональный принцип. Своим существованием он констатирует связь между уголовной ответственностью и национальностью преступника. Казалось бы с персоналиями разобраться будет несколько легче, поскольку от одной константы (действия закона в географическом пространстве) мы переходим к иной (действие закона по кругу лиц). К сожалению, и здесь существует некие объективные противоречия, о которых мы упомянем ниже.

Нужно отметить, что активный персональный принцип или принцип гражданства не менее распространен, нежели территориальный в уголовном праве самых разных стран мира. Его содержание основывается на том допущении, что гражданин какой-либо страны обязан соблюдать законы своей родины (читай – уголовно-правовые запреты) где бы он ни находился[1, C.430]. По мнению отдельных исследователей у этого государства даже существует нравственно-правовая обязанность наказывать подданных за преступления, совершённые за пределами последнего, поскольку те своими противоправными поступками порочат его репутацию[2, C.192].

Если следовать подобным суждениям, то становится очевидным, что российское уголовное право должно действовать в отношении всех российских граждан, где бы они не совершили преступление: за границей или в Интернет. Нечто подобное усматривается в содержании ч. 1 ст. 12 УК РФ, где говорится о том, что граждане и лица без гражданства постоянно проживающие на территории России несут уголовную ответственность по нашему закону в том однако случае, если они не были привлечены к ней за рубежом. Следует учитывать, что отечественному законодателю давно и прочно известно основание двойной криминальности, выраженное данной формулой[3, C.332]. Вторым же ограничительным обстоятельством является то условие, что территориальный принцип имеет приоритет в современном нам уголовном праве перед всеми остальными. И одним из его постулатов является уважение к суверенитету других государств. Соответственно Российская Федерация не может истребовать назад своих собственных граждан для осуждения и наказания по отечественным уголовным законам как бы обстоятельства конкретного уголовного дела не складывались[4, C.23].

Очевидно, что законодатель оставил возможность действовать персональному принципу только в экстерриториальных случаях. К примеру, совершая компьютерное преступление посредством Интернет, россиянин подлежит уголовной ответственности в соответствии с территориальным принципом, хотя вопрос о месте преступления в таком случае остаётся открытым. Персональный принцип в этой связи выгодно отличается тем, что никак не привязан к категории «место совершения преступления».

Однако если попытаться реализовать его на практике, то можно прийти к весьма противоречивым результатам. Дело касается сложностей, связанных с отдельными категориями правонарушителей (для нас субъектами преступлений). Рассмотрим данную проблему по мере возрастания сложности.

1. Вполне очевидно, что не все категории физических лиц обладают российским гражданством, с тем чтобы нести уголовную ответственность за преступления, описываемые в отечественном кодексе. В том числе и совершаемые посредством Интернет. Наоборот, большинство пользователей глобальной сети не являются гражданами нашей страны и даже не владеют русским языком, что объективно затрудняет возможность восприятия ими действующих уголовно-правовых запретов. Итак, по понятным причинам персональный принцип не позволяет уголовному закону распространяться на иностранцев, ибо те подлежат ответственности только по своему праву. С точки зрения реалий мира физического, российскому государству, чтобы предотвратить всякие попытки преступных посягательств против собственных интересов не стоит пускать потенциальных преступников (тобишь иностранцев) на собственную территорию. Во времена феодальных государств подобное было возможно. Однако в современном нам мире, для совершения компьютерного преступления нет необходимости пересекать государственные границы.

С другой стороны часть лиц не связанных с Россией гражданством, закон рассматривает в качестве субъектов преступления[5, C. 1250]. Речь идёт об апатридах, но только тех, что постоянно проживают на территории РФ. Подобное обстоятельство порождает достаточную нравственно-правовую связь между ними и государством для распространения национальной юрисдикции. Но лиц без гражданства, проживающих за пределами нашего государства и уж тем более совершающих оттуда компьютерные преступления нельзя признать надлежащими субъектами преступления. По смыслу закона они приравнены к иностранцам[6, C. 201].

Таким образом, «спасения» от посягательств преступников с иностранным элементом в рамках персонального принципа не существует, за исключением полной изоляции российского сегмента Интернет (низведения его до статуса интранет, по примеру КНР).

2. Ещё одним проблемным вопросом является существование физических лиц с двойным гражданством. В подобных случаях будет наблюдаться явная конкуренция юрисдикции двух государств, каждое из которых будет считать виновного гражданина «своим». В целях уголовного права было бы логично исключить возможность состояния в двойном гражданстве, с тем чтобы устранить подобные коллизии, как то было в законе СССР «О гражданстве», 1978 года. Однако следует признать, что это предмет ведения конституционного права и перспектив подобного решения проблемы в ближайшем будущем не предвидится.

3. Одним из самых спорных моментов для отечественного уголовного права является преступная деятельность юридических лиц. Очевидно, что в соответствии с законоположениями отдельных стран они могут выступать субъектами компьютерных преступлений. В отечественном уголовном праве ситуация складывается с точностью до наоборот[7, C.184]. Таким образом, с позиции активного персонального принципа возможность признания в российском уголовном праве нового субъекта компьютерных преступлений – юридического лица будет более чем спорной.

Но юридические лица способны выступать в качестве потерпевших по уголовному делу[8, C.83]. Об этом же свидетельствует ст. 42 УПК РФ. Поправки внесённые в процессуальное законодательство от 21.10.2013 №271-ФЗ, предусматривают возможность реализации подсудности  подследственности исходя из места жительства потерпевшего (если таковым по уголовному делу признан гражданин РФ или юридическое лицо, зарегистрированное на территории нашей страны). Поэтому с точки зрения пассивного персонального принципа (когда юрисдикция определяется гражданством потерпевшего), мы могли бы привлекать к ответственности за совершённые компьютерные преступления иностранных лиц.

4. Сущностной проблемой Интернет является специфика общественных отношений складывающихся по поводу использования его ресурсов. В частности практически повсюду в Интернет мы наблюдаем т.н. «обезличенное» общение. Проистекает оно из того, что оно происходит анонимно. Пользователи не используют своих реальных имён. Установить субъекта, причинившего вред и скрывающегося за псевдонимом порой бывает просто невозможно. Устранение анонимности пользователей является одной из ключевых проблем для решения вопроса о неотвратимости уголовной ответственности и реализации персонального принципа в частности. По понятным причинам это способствует установлению законности на пространстве Интернет в целом и, следовательно, достижению профилактических целей наказания[9, C. 27].

К слову, подобные технологии существуют[10, C.179]. И связаны они даже не с правоограничениям как таковыми, а со спецификой стихийно сложившегося в Интернет социального регулирования[11, C.120]. Можно приравнять практику анонимного взаимодействия к некой абстракции – обычному праву Интернета. Введение идентификации в каком-то отдельно взятом национальном сегменте глобальной сети вызовет возражение со стороны большинства иных его пользователей. Даже, несмотря на практику публичного доступа, сложившуюся в Филиппинах, Китайской народной республике, республике Беларусь и ряде иных стран.

Подытоживая сказанное хотелось бы отметить, что персональный принцип давая некие надежды на решения проблемы уголовной юрисдикции имеет сущностные недостатки. Большинство из них решаемы на теоретическом и практическом уровне.

С другой стороны есть основания опасаться того, что одного его будет недостаточно для охвата всей гаммы правонарушений в Интернет. К примеру с точки зрения активного персонального принципа субъектом преступления может являться только гражданин или лицо без гражданства прочно связанные с нашим государством. Привлекать иных лиц к уголовной ответственности мы не сможем даже в том случае, если страдают наши собственные правоохраняемые интересы.

Пассивный персональный принцип направлен, прежде всего, на охрану интересов индивидов. В ряде стран идет активный спор о возможности защиты посредством него интересов юридических лиц. Такое возможно в Германии и невозможно во Франции. Российский уголовный закон в этом отношении равен французским законоположениям. Следовательно пассивный персональный принцип не способен защищать интересы общества и государства, коль скоро потерпевшими признаются лишь граждане и юридические лица.

Естественный выход видится лишь в том, чтобы употреблять персональный принцип вкупе с реальным для защиты общественных интересов.

1. Bar L. Das internationale Privat und  Strafrecht. Hannover. – Hannover: Hahnsche hofbuchhandlung, 1862. – 616 s.
2. Боатар И. Э. Лекции по уголовному праву и судопроизводству / И.-Э. Боатар; пер. с фр. В. Д. Рычкова, Е. В. Корш; испр. и доп. Фостен Эли. – Изд. ред. «Судебного вестника» А. Думашевского. – СПб.: Типография Н. Л. Лебедева, 1876. – 384 с.
3. Чемеринский К.В. Международно-правовые основы криминализации общественно опасных деяний: отдельные проблемы // Вестник Северо-Кавказского гуманитарного института. – 2016. – № 1. – С. 332-336.
4. Крупницкая В.И. К вопросу об обеспечении потерпевшим доступа к правосудию // Администратор суда. – 2009. – № 1. – С. 23-26.
5. Брашнина О.А. Особенности субъекта специальных видов хищений // Научный альманах. – 2015. – № 8 (10). – С. 1249-1251.
6. Богомолова К.И. Преступность иностранцев как объект самостоятельного исследования // Правовая культура. – 2011. – № 1. – С. 200-203.
7. Розумань И.В. К вопросу о криминализации ответственности юридического лица в уголовном праве // Теоретико-прикладные аспекты формирования института уголовного преследования юридических лиц материалы. Сб. научн. труд.: Всероссийской научно-практической конференции. Научный редактор Е. А. Дорожинская. – 2015. – С. 182-184.
8. Дорожинская Е.А. О возможности и целесообразности применения уголовной ответственности юридических лиц в современной России // Теоретико-прикладные аспекты формирования института уголовного преследования юридических лиц материалы. Сб. научн. труд.: Всероссийской научно-практической конференции. Научный редактор Е. А. Дорожинская. – 2015. – С. 82-87.
9. Данелян Р.С. Цели судебного наказания // Российский судья. – 2007. – № 8. – С. 26-27.
10. Приходовский М.А. Персонификация доступа в Интернет как ключевой элемент безопасности: юридические и технические аспекты // Современные наукоемкие технологии. – 2014. – № 12-2. – С. 179-180.
11. Комаров А.А. Реализация охранительных мер по защите пользователей от криминальных угроз и свобода слова в Интернет // Совершенствование законодательства в сфере защиты прав человека и гражданина: проблемы и перспективы: сб. трудов. конф. отв. ред. Е.М. Якимова. – 2013. – С. 120-128.

Все статьи автора «Комаров Антон Анатольевич»