На территории Сибири регулярно находят древние монеты. Многие из них не несут на себе кирилличных легенд. Так что их определение представляет собой серьезную проблему для неподготовленного исследователя. В результате значительная часть сибирских нумизматических артефактов так и не стала полноценным историческим источником. Мы находим эту проблему крайне важной. И, с целью приблизить ее разрешение, попытаемся объяснить проникновение в наш регион китайской монеты.
Сразу же определимся, что объектом изучения станут не современные нам выпуски и реплики древним монетам, в изобилии привозимые туристами и регулярно находимые на территории региона, а также не серебро кон. XIX — нач. XX в., которое свободно проникало в Сибирь в силу своей очевидной металлической стоимости, а литые круглые бронзы с квадратными отверстиями[1] — т.н. цяни и их фракции[2], выпускавшиеся в Поднебесной многочисленными государственными денежными дворами и частными лицами с VII до нач. XX в. [7; 32; 33]. Дело в том, что их находки известны далеко за пределами Поднебесной. Нас же заинтересовало то, что на Дальнем Востоке и в Сибири находят разновременные цяни, выпущенные с X по сер. XIX в. [3, С. 73—79; 15, С. 160—174; 16; 17, С. 72—78; 21, С. 147—154; 29, С. 238—243]. Складывается впечатление, что эти монеты поступали в наш регион на протяжении длительного периода. Основываясь на этом, многие исследователи пришли к выводу, что коренные жители Сибири издавна контактировали с Китаем, отдавая должное монетам его литья. А это, в свою очередь, свидетельствует о высокой степени развития товарно-денежных отношений в нашем регионе уже в глубокой древности.
Мы находим этот тезис очень важным. Поставив перед собой цель проверить его, попытаемся определить период и выявить причину проникновения китайских монет на Дальний Восток и в Сибирь, а также определить характер их использования.
Начнем со статистики находок. Известно, что клады и единичные находки китайских монет зафиксированы на Алтае [18, C. 47—48], в нижнем течении Ангары [17, С. 72—78], на Сахалине [8, C. 485—488; 15, C. 160—174; 16], в Туве и в Хабаровском крае [29, C. 238—243], а также в Якутии [21, 147—154]. Как видим, ареал обращения цяней достаточно широк.
Есть все основания считать, что в позднеантичный период и в средневековье цяни знали и использовали гунны [10, C. 57], древние тюрки [10, C. 72], уйгуры [10, C. 75], жители Средней Азии [10, C. 189; 20, C. 35; 32, P. 106, № 14.16, 14.17], а также подданные Золотой Орды [10, C. 189]. Причем эти монеты, безусловно, являлись платежными средствами. Действительно, обильная, эмиссия стандартизированных цяней, позволила им не только монополизировать денежное обращение Поднебесной, но и завоевать рынки соседних государств и племенных территорий. Учитывая это обстоятельство, допускаем, что развитые народы Дальнего Востока и Сибири могли воспринимать китайские бронзы как ходячую монету.
На первый взгляд этот факт ожидаем и вполне объясним. Дело в том, что Дальний Восток и Приморье входили в зону политического и экономического влияния древних и средневековых китайских государств [1]. В любом случае, продукция ремесленников Поднебесной активно проникала на Север [5, C. 161—162; 6, C. 131—149; 9, C. 94—96; 11, C. 70—78; 12; 14, C. 136—157]. Так что есть все основания полагать, что для расчетов с китайцами могли использовать их же монеты.
Сразу же заметим, что этот постулат отнюдь не нов. Вопросу проникновения китайских артефактов в Сибирь посвящена серия трудов Е. Б. Бариновой [1; 2; 3, C. 73—79; 4]. Исследователь пришла к выводу, что литые монеты, как, впрочем, и иные предметы материальной культуры Поднебесной, могли проникнуть на Дальний Восток и в Сибирь в результате развития торговли, а также установления дипломатических контактов [1; 2; 3, C. 73—79; 4].
Действительно, с этим выводом трудно не согласиться. Местные жители вполне могли привыкнуть к использованию китайских ремесленных изделий, равно как и монет. Так что не стоит удивляться тому, что эта точка зрения ныне считается общепринятой. Однако мы не считаем ее логичной, а доводы ее сторонников — убедительными. Дело в том, что большая часть общностей средневековой Сибири, в силу довольно низкой стадии их социального развития, вряд ли могла использовать цяни исключительно в качестве платежных средств. Кроме того, в Сибири, как впрочем, и в иных слаборазвитых регионах Евразии, сокровища составляли из золотых и серебряных изделий[3] [19]. Учитывая это обстоятельство, полагаем, что цяни исполняли иную функцию, не связанную с формированием накоплений, и, следовательно, не являлись платежными средствами. Попытаемся ее установить.
Начнем с отслеживания фактов использования китайских монет. И первым делом, обратим внимание на обычаи жителей Дальнего Востока — региона, активнее всего контактирующего с сопредельными районами Поднебесной. Известно, что у нивхов бытовала традиция вплетения в основание девичьих кос матерчатого украшения, расшитого пуговицами, металлическими бляшками и китайскими бронзовыми монетами [13, C. 39]. Примечательно и то, что у орочей, удегейцев, а также у хантов (рис. 1), манси и у эвенков известны весьма схожие обычаи. Они украшали прически кусками ткани или кожаными полосками, расшитыми бисером, раковинами каури, пуговицами, а подчас и монетами [13, C. 39]. Что интересно, во втор. пол. XIX в. на эти изделия шли и биллоны российского чекана[4] (рис. 2).
Следует обратить внимание и на то обстоятельство, что на Дальнем Востоке цяни активно использовали и для расшивки верхней плечевой одежды [24, C. 87—88]. Судим по тому, что у всех народов региона отмечен обычай крепить на женские халаты из ткани или рыбьей кожи металлические подвески, и, в частности, китайские бронзовые монеты [25, C. 129]. Примечательно и то, что эта традиция бытовала у приобских кочевников, причем еще во второй половине XIX в. Судим по тому, что ханты также расшивали одежду монетоподобными жетонами [27, C. 5—16; 31] (рис. 3).
Сразу же заметим, что находим этот факт крайне важным. Ведь очевидно, что охотники тундровых и таежных зон не могли непосредственно участвовать в торговле с Китаем, а также заключать соглашения с его правителями. В таком случае, они не могли получить цяни по схеме, предложенной Е. Б. Бариновой. Причем коренные жители Западной Сибири не могли поддерживать регулярную меновую торговлю с племенами Дальнего Востока. Ведь их общности жили в условиях натурального хозяйства. В любом случае, у них не было ни оснований, ни возможности освоить бронзовые китайские монеты как средства платежа. Но, тем не менее, цяни распространились повсеместно, причем в качестве знаковых элементов оформления традиционной одежды. Попытаемся объяснить это явление.
Но первым делом уточним представления о внешнем виде китайских монет, найденных на территории Сибири. Для этого обратимся к материалам из частных коллекций. Просмотрим сообщения об их находках, размещенные на сайте Клуба коллекционеров, краеведов и кладоискателей Дальнего Востока [30]. Дело в том, что на нем опубликована весьма интересная фотография (рис. 4), на которой приведены изображения небольшой группы китайских монет. Все они довольно поздние, выпущенные при правителях из династии Цин. Так, бронзы, изображенные на рис. 4, 2, 3, 5, 9, 10 отлиты при императоре Цяньлуне[5] (1735—1796), что следует из легенды 通寶乾隆 (Qian Long Tong Bao) — «ходячая драгоценность [годов правления] Цяньлун», различимой на их аверсе. Она содержит девиз этого государя 乾隆 (Qian Long) — «Непобедимое и славное». Также в подборке представлена куда более поздняя монета (рис. 4, 4), отлитая при внуке вышеупомянутого правителя — императоре Даогуане[6] (1820—1851). На ее аверсе различима надпись 通寶道光 (Dao Guang Tong Bao) — ««ходячая драгоценность [годов правления] Даогуан», в состав которой входит девиз правителя 道光 (Dao Guang) — «Целенаправленное и блестящее». К сожалению, на фотографии не приведены изображения оборотных сторон монет, так что установить центры их производства не представляется возможным[7].
Но, в любом случае, очевидно, что эти бронзы однотипны, различимые лишь надписями. Все они — наименьшего номинала, цяни. Обращались эти монеты одновременно, вплоть до начала денежных реформ, проведенных в правление императора Сяньфена[8] (1851—1861). Напомним, что этот государь неоднократно ухудшал стопу бронзовой[9] монеты и выпустил неполноценные бронзы новых номиналов — вплоть до 1000 цяней [7, C. 34—35; 32, P. 334—393, № 22.675—22.1120]. Следовательно, у нас есть все основания считать, что заинтересовавшая нас выборка могла сформироваться не позже втор. четв. XIX в., т.е. пока входящие в ее состав цяни могли находиться в обращении на территории Поднебесной. И, основываясь на этом, вроде бы можно датировать ее правлением Даогуана или же первыми годами правления Сяньфена. Но мы так не считаем.
Дело в том, что подобная схема датирования применима исключительно для нумизматических комплексов, сформировавшихся на территории с развитыми товарно-денежными отношениями [26, C. 191—215]. Но, как мы уже установили, коренные жители Дальнего Востока и Сибири не использовали цяни в качестве средств платежа. В таком случае, для выяснения периода поступления этих монет в наш регион попытаемся воспользоваться методикой, разработанной нами при исследовании варварских кладов, сформировавшихся в поздней античности на территории Таврики [26, C. 191—215]. Полагаем, что она вполне применима, т.к. первоначальные владельцы изученных нам северопричерноморских монетных собраний находились на той же стадии социального развития, что и коренные жители Дальнего Востока в кон. XVIII — нач. XIX в. Кроме того, они контактировали с развитым государствами: в первом случае — с Римской империей, а во втором — с Россией и с цинским Китаем. Как правило, эти взаимоотношения выражались в установлении меновой торговли. При этом на Дальний Восток и в Сибирь проникали товары, производимые более развитыми соседями. Допускаем, что определенным спросом пользовались и монеты. Полагаем, что они ценились за свой металл и использоваться в качестве элементов традиционных украшений. Тем более, что во втор. пол. XIX китайские литые монеты значительно обесценились [7, C. 33, табл. XVIII][10], и, следовательно, стали пригодны для выгодного экспорта на сопредельные территории.
Попытаемся обосновать этот тезис. Для этого обратим внимание на внешний вид изучаемых монет. Как хорошо видно, почти все они были подвергнуты обработке. В большинстве них просверлены дополнительные отверстия (рис. 4, 1, 4—10). А у монеты, на рис. 4, 2 подрезан гурт, в результате чего она стала зубчатой. Безусловно, эти изменения не были случайны. И, очевидно, они не могли быть обусловлены потребностями денежного обращения. Полагаем, что заинтересовавшие нас множественные дополнительные отверстия были проделаны для того, чтобы крепить монеты на одежде или же на конской сбруе. Становится очевидным, что китайские бронзы даже на Дальнем Востоке ценились не как платежные средства, а как дешевый металл, годный для изготовления элементов украшений или бытовых предметов.
В качестве подтверждения этого тезиса рассмотрим подборки монет, опубликованных И. А. Самариным [15, C. 160—174; 16]. Этот исследователь издал цяни и их фракции, найденные на территории Сахалина. Сразу же заметим, что ему удалось арибутировать все эти находки. Однако ученым было опущено весьма важное обстоятельство. Дело в том, что во всех изданных им монетах были проделаны дополнительные отверстия. Да, он обратил на это внимание, но не попытался или не смог его объяснить. Мы же находим этот факт весьма примечательным. Заметим, что он укладывается в выработанную нами концепцию использование цяней на Дельнем Востоке и в Сибири. Безусловно, что жители Сахалина также нашивали китайские монеты на одежду.
Собственно, этим обстоятельством можно объяснить формирование комплекса из Охтинского района Сахалинской области, изданного И. А. Самариным. Вернее всего, это сокровище сформировалось из элементов традиционных украшений, хранимых поколениями как родовая драгоценность. Именно этим обстоятельством, а не длительностью и активностью контактов с Китаем, следует объяснять наличие в комплексе разновременных монет. Дело в том, что они могли поступить на Сахалин в тот период, когда на острове бытовала мода расшивать одежду металлическими бляшками, к которым относили и китайские монеты.
Перейдем к выводам. Полагаем, что все изученные нами нумизматические комплексы, содержащие цяни, образовались не вследствие развитости контактов коренных жителей Дальнего Востока и Сибири с Китаем, а стали своеобразным свидетельством длительного сохранения моды, распространенной у жителей изучаемого региона. Бытовала же она, судя по использованию билонных монет российского чекана, еще в кон. XIX в. Учитывая это обстоятельство, заключаем, что датирование комплексов или единичных находок цяней на территории нашего региона возможно только с учетом этого обстоятельства. Оно, собственно, определяет верхнюю границу периода использования китайской литой монеты в нашем регионе.
Что же касается времени поступления цяней, то, вернее всего, они завозились в те периоды, когда монеты прежних эмиссий выпадали из обращения в Поднебесной в результате изменения монетной стопы. Ведь обесцененные монеты экспортировать было выгоднее всего.
Итак, проведя небольшое нумизматическое исследование, мы сформулировали и вынесли на научное обсуждение наше видение на причину и обстоятельства поступление цяней на Дальний Восток и в Сибирь. Надеемся, что оно будет благосклонно принято научной общественностью. В свою очередь, планируем выяснить обстоятельства и определить период обращения прочих восточных монет из нашего региона — с арабографичными надписями. Намереваемся приступить к разрешению этой задачи в ближайшем будущем.
[2] Речь идет о монетах, впервые выпущенных в ходе реформы денежного обращения, проведенной императором Гаоцзу (618—626) — первым государем из династии Тан [32, P. 105, № 14.1]. В ходе нее в обращение поступили монеты с надписью «開元通寶» (Kai Yuan Tong Bao), которую можно перевести как «ходячая драгоценность [годов правления] Кай-юань» ([7, C. 17, 18]. Примечательно то, что на цянях первых выпусков отсутствовал девиз правителя. Так, фраза 武德 (Wǔdé) — «военные добродетели», являвшаяся лозунгом Гаоцзу, не известна на монетах его литья. Вернее всего, это было сделано для сохранения монетного типа при наследниках этого государя. Таким образом, мы можем констатировать факт, что монеты с легендой «開元通寶» являлись торговой валютой. Так что не случайно бронзы государей из дома Тан стали объектами массового подражания [20, C. 35; 32, P. 106, № 14.16, 14.17].
[3] Заметим, что в нашем регионе обращались китайские серебряные слитки [7, C. 20—21]. И это не удивительно. Дело в том, что они являлись полноценными платежными средствами.
[4] Мы находим это обстоятельство очень важным. Оно убедительно свидетельствует о неразвитости денежного обращения даже в позднейший, российский период. Кроме того, на этом примере прослеживается традиция использования монет как материала для составления традиционных украшений.
[8] Личное имя этого государя — Айсиньгёро Ичжу. Его девиз 咸豐 (Xian Feng) переводится как «Вселенское процветание». Но этот лозунг не соответствовал действительности. Правление Сяньфена ознаменовалось второй Опиумной войной (1856—1860 гг.), а также потерей в 1860 г. Восточной Маньчжурии.
Библиографический список
- Баринова Е. Б. Влияние материальной культуры Китая на процессы инкультурации Средней Азии и Южной Сибири в домонгольский период, II в. до н. э. — начало XIII н.э. дисс … канд. истор. наук. Москва: Российский университет дружбы народов, 2001.
- Баринова Е. Б. Влияние материальной культуры Китая на процессы инкультурации Средней Азии и Южной Сибири в домонгольское время. Москва: ИЭА РАН, 2011.
- Баринова Е.Б. Проникновение китайской материальной культуры в Южную Сибири в домонгольское время // Вестник Томского государственного университета. 2012. Вып. 362. С. 73—80.
- Баринова Е. Б. Китай и Южная Сибирь в древности: два вектора взаимодействия: монография. Москва: Новое Время, 2015.
- Березин Д. Ю. Бронзовые предметы со стоянки Окуневка // Алкин С. В. (отв. ред.). История и культура Востока Азии. Т. 2. Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2002. С. 161—162.
- Богданова-Березовская И. В. К вопросу о химическом составе зеркал Минусинской котловины // Лубо-Лесниченко Е. И. Привозные зеркала Минусинской котловины. (К вопросу о внешних связях древнего населения Южной Сибири). Москва: Наука, 1975. С. 131—149.
- Быков А.А. Монеты Китая. Ленинград: Советский художник, 1969.
- Кикути Т., Миякэ Т., Накамура К. Самарин И. А. «Китайские монеты цянь в истории Сахалина, эпоха Средневековья и Нового времени» // Вестник Сахалинского музея 13. Южно-Сахалинск, 2006. С. 119—130, 485—488.
- Киселев С. В. Из истории торговли енисейских кыргыз // Краткие сообщения института истории материальной культуры. Москва—Ленинград. 1947. Вып. XVI. С. 94—96.
- Кызласов Л. Р. Очерки по истории Сибири и Центральной Азии. Красноярск: Красноярский университет, 1992.
- Лубо-Лесниченко Е. И. Бронзовые зеркала Минусинской котловины в предмонгольское и монгольское время (II–XVI вв.) // Страны и народы Востока. Вып. VIII. Москва: Наука, 1969. С. 70—78.
- Лубо-Лесниченко Е. И. Привозные зеркала Минусинской котловины. (К вопросу о внешних связях древнего населения Южной Сибири). Москва: Наука, 1975.
- Михайлова Е. А. Съемные украшения народов Сибири // Павлинская Л. Р. (отв. ред.). Украшения народов Сибири: Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. LI. Санкт-Петербург: Наука, 2005. С. 12—117.
- Ожередов Ю.И., Плетнева Л.М., Масумото Т. Металлические зеркала в Музее археологии и этнографии Сибири им. В.М. Флоринского ТГУ: формирование и исследование собрания // Культуры и народы Северной Азии и сопредельных территорий в контексте междисплинарного изучения. Вып. 2. Томск: Томский государственный университет, 2008. С. 136—157.
- Самарин И. А. Коллекция китайских монет цянь из Охтинского района Сахалинской области // Вестник Сахалинского музея. 2011. Вып. 18. С. 160—174.
- Самарин И. А. Китайские монеты цянь в истории Сахалина, эпоха Средневековья и Нового времени. Южно-Сахалинск: Сахалинская областная типография, 2013.
- Сенотрусова П. О., Мандрика П. В., Тишкин А. А. Находки китайских изделий в средневековых памятниках нижнего течения Ангары // Теория и практика археологических исследований. 2014. Т. 2. № 10. С. 72—78.
- Серов В. В. Монеты «кай юань тун бао» с территории Алтайского края и Республики Алтай // Восьмая Всероссийская нумизматическая конференция: тезисы докладов и сообщений. Москва: ГИМ, 2000. С. 47—48.
- Смирнов Я. И. Восточное серебро. Атлас древней серебряной и золотой посуды восточного происхождения, найденной преимущественно в пределах Российской империи. Санкт-Петербург: Императорская археологическая комиссия, 1909.
- Смирнова О. И. Сводный каталог согдийских монет. Бронза. Москва: Наука, 1981.
- Степанов А. Д. Ритуальный клад сунских монет в Якутии // Известия Лаборатории древних технологий 9. Иркутск: Иркутский государственный технический университет, 2012. С. 147—154.
- Тишкин А. А., Серегин Н. Н. Металлические зеркала как источник по древней и средневековой истории Алтая (по материалам Музея археологии и этнографии Алтая Алтайского государственного университета). Барнаул: Азбука, 2011.
- Тишкин А. А., Серегин Н. Н. Китайские изделия из археологических памятников раннесредневековых тюрок Центральной Азии // Теория и практика археологических исследований. 2013. № 1(7). С. 49—72.
- Федорова Е. Г. Украшения верхней плечевой одежды народов Сибири // Таксами Ч. М. (отв. ред.). Сборник Музея антропологии и этнографии. Т 42. Материальная и духовная культура народов Сибири. Ленинград: Наука, 1988. С. 86—104.
- Федорова Е. Г. Украшения плечевой одежды народов Сибири (народы Приамурья, Приморья, Сахалина, долганы, якуты, народы Южной Сибири) // Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. 51. Украшения народов Сибири. Санкт-Петербург: Наука, 2005. 120—169.
- Чореф М. М. К вопросу о периодизации денежного обращения в Таврике в период римского господства // Stratum plus. 2013. № 4. С. 191—215.
- Чореф М. М. К вопросу об атрибуции реплик восточных монет, использовавшимися для составления монист коренными народами Сибири // Источниковедческие и историографические аспекты сибирской истории: Коллективная монография. Ч. 10 / Солодкин Я. Г. (ред.). Нижневартовск: Нижневартовский государственный университет, 2015. С. 5—16.
- Чореф М. М. К вопросу о технологии монетного литья в византийском Херсоне // Studia Historica Europae Orientalis. Вып. 8. Минск: Республиканский институт высшей школы, 2016. C. 7-18.
- Шавкунов Э. В. Нумизматические находки на Дальнем Востоке в 1956—1958 гг. // Материалы и исследования по археологии СССР. 1960. № 86. С. 238—243.
- antikvarovnet.ru: 1: Клуб коллекционеров, кладоискателей и краеведов Дальнего Востока: Главная страница. г. Благовещенск // http://antikvarovnet.ru/viewtopic.php?f=78& t=2542&start=345 (2016, 01 февр.).
- de Pauly T. Description ethnographique des peuples de la Russie. Saint-Pétersbourg: Imprimerie de F. Bellizard, 1862.
- Hartill D. Cast Chinese Coins. Bloomington: Trafford Publishing, 2005.
- Lacouperie P. Catalogue of Chinese Coins from the VIIth Cent. B. C., to A. D. 621: Including the Series in the British Museum. London: Trustees of the British Museum, 1892.