«ТЕЛЕСНОСТЬ ИСТОРИИ» В ФИЛОСОФИИ ТЕЛА

Каравашкина Наталья Евгеньевна
Нижегородский государственный педагогический университет им. К.Минина
аспирант кафедры философии и общественных наук

Аннотация
В данной статье анализируются представления о теле в философии XX в, где тело рассматривается как одна из ключевых форм в понимании истории. На основании философского подхода автором статьи делается попытка показать историю европейской культуры через призму телесности. При этом особое внимание уделяется статическому и динамическому телам, которые характеризуют человека соответствующей культурной эпохи. Более подробно представлена современная социокультурная ситуация, в которой культ тела отражает стремление человека к бегству от истории, от реальности.

Ключевые слова: динамическая телесность, идеалы телесности, история искусства, культура повседневности, статическая телесность, философия, эстетизация тела


«CORPOREALITY OF HISTORY» IN PHILOSOPHY OF THE BODY

Karavashkina Natalia Evgenyevna
Minin State Pedagogical University of Nizhny Novgorod
Postgraduate student of the Department of philosophy and social Sciences

Abstract
This article analyzes the representation of the body in 20th-century philosophy, where the body is viewed as one of the key forms in historical understanding. Based on the philosophical approach author of the article makes attempts to show the history of European culture through the prism of physicality. Special attention is paid to the static and dynamic bodies that characterize a human of an appropriate cultural epoch. Modern social and cultural situation is presented in details in which the cult of the body reflects the human desire to escape from history and reality.

Keywords: art history, body aesthetization, culture of everyday life, dynamic physicality, ideals of physicality, philosophy, static physicality


Рубрика: 09.00.00 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ

Библиографическая ссылка на статью:
Каравашкина Н.Е. «Телесность истории» в философии тела // Современные научные исследования и инновации. 2016. № 2 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2016/02/64518 (дата обращения: 14.03.2024).

С конца XIX века вплоть до наших дней тема телесности, эстетизации и метаморфоз тела, преодоления немощности и слабости тела, наделения его сверхспособностями, конструирования реальности посредством тела и т.д. захватывает все больше пластов культуры. Человек, не обладающий телом определенных стандартов, не редко может быть исключен из той или иной социальной среды или же, будучи включенным, вызывать насмешки и жалость. Тема телесности все больше находит свое отражение в кино, спорте, соревновательных видах шоу, уличных перфомансах и флешмобах. Последние особенно интересны, так как в них участник проекта одновременно выступает и их автором.

Само понятие телесность – детище философии постструктурализма и постмодерна и не имеет четкой терминологической фиксации. Однако отечественными и зарубежными исследователями был сделан не малый вклад для внесения ясности в понимание и осмысление категорий тело и телесность. Наиболее полная разработка этого вопроса принадлежит Морису Мерло-Понти, французскому феноменологу и экзистенциалисту начала – середины XX века. Мерло-Понти утверждает, что именно тело представляет собой средство восприятия, которое он называет «бытийным пластом». «Восприятие не есть знание о мире, это даже не акт, не обдуманное занятие позиции, восприятие – это основа, на которой развертываются все наши акты и оно предполагается ими» [1, с. 9]. Восприятие – это сосредоточенность человека на какой-то точке в настоящем [1, с. 31]. Таким образом, суммируя знания, которые получаются с помощью восприятия, человек, продвигается в мир. Так он способствует расширению своей телесности, являющейся основой всего опыта постижения реальности. Мерло-Понти писал, что «телесное существование, которое протекает во мне без моего участия, – это лишь набросок подлинного присутствия в мире. Оно закладывает возможность этого присутствия, заключает наше первое соглашение с ним» [2, с. 78]. Также исследователь отмечал, что «способ употребления человеком своего тела трансцендентен по отношению к телу как просто биологическому бытию. Кричать в гневе или целоваться в любви не более естественно и не менее условно, чем называть стол столом. Страсти и формы поведения придумываются, как и слова» [1, с. 246].

Мерло-Понти для определения человеческой телесности использует термин «феноменальное тело». Философ говорит о нем не только в биологическом контексте. При характеристике феноменального тела Мерло-Понти наделяет его такими параметрами, как несамотождественность, темпоральность, трансцендирование, самосознательность, способность синтезировать свой собственный опыт и порождать смысл, а также безличную, анонимную и непроницаемую для себя плотность опыта восприятия [3, с. 1132]. Феноменальное тело создает вокруг себя определенную среду не биологического, а человеческого характера [1, с. 229]. Феноменальное тело дает возможность раскрыть в человеке человеческое, так как его особым атрибутом является устремленность за пределы своих границ. Так оно достигает постижения изменчивого, динамичного бытия. Мир человека обретает свою человечность, когда тело имеет возможность раскрыть во вне свою самость и уникальность. Человеческое тело философ наделяет такой особенностью, как «очаг смыслов»

Жиль Делез вводит понятие «социальное тело». Делез и Гваттари в эпатажном духе авангардистской мысли времен сексуальной революции говорят о либидозном существовании «социального тела». Мишель Фуко также вносит свой интеллектуальный вклад в развитие телесности, доказывая взаимообусловленность социальных и телесных практик, формирующих исторически различные типы телесности (его исследование «История сексуальности»). Ролан Барт же пишет об «эротическом текстуальном теле». Немецкий философ и социолог Юрген Хабермас акцентирует внимание на «модусе опыта» бытия телом. Из этого «модуса опыта» получает жизнь субъективность человеческой личности [4, с. 63]. По Хабермасу, тело и телесный опыт (месторасположение, биография, ощущения) приближают человека к постижению собственной сущности. При отсутствии телесного модуса человек теряет возможность ощущать живые токи бытия.

Хельмут Плеснер, немецкий философ и социолог, один из основателей философской антропологии, пишет, что человек всегда стремится быть здесь и сейчас. Однако при этом он не знает покоя и стремится измениться, включиться в другое со-бытие [5, с. 302]. То есть человек, по своей природе амбивалентен: c одной стороны, он имеет «телесную оболочку», в которой он заключен, с другой – стремится выйти за ее пределы.

Немецкий философ, социолог и психоаналитик Эрих Фромм также указывает на приоритет телесности в познании человеком окружающей действительности. Он пишет, что «Если я – это то, что я есть, а не то, что я имею, никто не в силах угрожать моей безопасности и лишить меня чувства идентичности. Центр моего существования находится во мне самом; мои способности быть и реализовать свои сущностные силы» [6, с. 136]. Французский философ Винсент Декомб отмечает, что тело является основанием, с помощью которого происходит «первичное открытие мира». Тело фиксирует факт существования человека в мире. Через тело он преодолевает хаос мира, переживая чувства и восприятия окружающих объектов. Открывая и закрывая самого себя миру, тело становится «проводником бытия в мир», «осью мира» [7, с. 138]. «Тело не может быть объектом: оно никогда не предстает на расстоянии, никогда не открывается полностью тому, кто в нем обитает» [7, с. 64]. Тело – всегда тайна, даже для своего обладателя. Таким образом, человек аккумулирует не только опыт из внешней среды, но и внутренний опыт бытия телом.

Д.Г. Трунов отмечает, что тело – это реальный физический объект, живое или неживое тело. Телесность – феноменальный опыт телесного самобытия, опыт сознания своего тела. Телесность не равна своим объективным коррелятам, например, телу как биологическому организму или телу как физической вещи [8, c. 20].

Л.М. Демченко и Н.В. Гончаров акцентировали внимание на том, что «Наше Я – это вовсе не образ и представления в недрах мозговой деятельности, а весьма реальный пульсирующий организм» [9, с. 17]. Это определение говорит о том, что человек становится человеком только лишь в гармонии и симбиозе своих телесных форм, восприятий, актов сознания. Тело соединяет в себе опыт бытия телом, чувственный опыт, ощущения. Тело создает контакт между миром и сознанием через свойство «касаемости-в-себе» [9, с. 17]. Анализируя в данном ключе проблему телесности и опираясь на философскую концепцию Л.П. Карсавина, Т.А. Сметанина делает вывод, что «Преодоление дуализма духовного и телесного идет не за счет заземления духовного, а через религиозно-философское осмысление и оправдание природы человека» [10, с. 100].

А.В.Бабаева особую роль в определении телесности отводит половой дифференциации и присутствию в человеке двух элементов: божественного и бессловесного, причем «от божественного заимствуется разумное, что вне разделения на мужское и женское, а от бессловесного – телесная организация, предполагающая половую дифференциацию» [11, c. 149]. Именно с половой дифференциацией связано очень много гендерных идеалов в современной культуре, ориентированных на массовое сознание и культуру потребления.

Таким образом, можно отметить, целый веер научных направлений исследования тела и телесности, которые затрагивали его онтологические, социальные, гносеологические, чувственные аспекты, появившихся в XX веке и продолжающих возникать и по сей день.

С другой стороны, нам интересно и разворачивание представлений о теле и телесности в современной культуре, в частности в культуре повседневности. Поэтому мы можем отметить высказывание в этом ключе Н.В. Шмелевой, которая пишет, что «Тело можно назвать одной из динамичных форм культурного развития. Если искусство увековечивает человека, то культура тела отражает все самые «болезненные» и социально значимые реалии действительности. Каждая эпоха вносит свои коррективы в образ телесности, и все они сохраняются и становятся традицией тела культуры. «Нажитые» в разные культурные эпохи идеалы тела в современности являют собой семиотические модели телесности» [12, с. 149].

Конструирование человеком себя, как подобия кого-то другого пронизывает культуру с древности и в современности приобретает максимально острые накаленные углы, что вызывает появление таких идей, как необходимость изменения сознания, а не тела человека. Здесь мы правомерно можем обратиться к такому определению культуры, подходящему и для телесности, как «культура отражения» – «способность человека отражать и интерпретированную, переосмысленную часть культуры как свой образ» [13, c. 13]. «Специфика культуры отражения заключается в том, что, человек, не умея ценить искусство, делает его частью своей жизни, тем самым становясь культурным героем или героем культуры» [14].

Все то, что фиксируется в образе человека, сопровождает его, если не все время, то по крайней мере в течение дня или года (одежда, прическа, татуировки, макияж, образ в целом) является чем-то более менее статичным. Это можно назвать некой статичной телесностью. Но, следует заметить, все большее внимание привлекает другой вид телесности – динамичная, в которой образы не вбираются телом в качестве чего-то наносимого или надеваемого на себя, а, наоборот, выдаются во вне. Здесь важно не то, как культура «надета» на тело, а как тело, преобразует культурное пространство. Мы впитываем в себя, свое сознание, все, что нам выдает культура и надевает это на себя, будь то одежда, макияж или перекомпанованное пластическим хирургом новое тело.

Примерами динамичной телесности можно назвать танец, флешмоб, хэппининг, перфоманс, карнавал, состязание, спорт – все то, что связано с движением и созданием чего-то нового, а не надеванием на себя того, что уже существует в культуре. Например, танец, длится несколько мгновений и может быть тиражирован только с помощью видео, его нельзя сшить как платье или нарисовать как стрелки глаз. Каждый танец, уникален, так как имеет не физические характеристики, а временные. Физическим инструментом танца выступает играющий человек, так как игра является важным компонентом указанной динамичной телесности, что делает ее увлекательной еще более.

Такие проявления культуры, как карнавал, танец, состязание имеют древние корни и формы переплетения, однако, флешмоб, хэппенинг, перфоманс завоевывать свою публику начали лишь во второй половине прошлого века. Вследствие развития этих направлений сложились новые формы телесно-изобразительных практик. Искусство все в большей степени становилось процессуальным, а не статичным, а также игровым и зрелищным. Таким мероприятиям как флешмобы характерно стирание границ между жизнью и искусством, привлечением в коммуникацию множества незнакомых друг с другом людей, демократизм, ироничность, ценность самого художественного процесса, эстетизация среды. При арт-практиках создания флешмобов используется изобразительная телесность, что выражается в презентации тела самого художника (или его моделей) как объекта творчества в обязательном телесном соучастии зрителей [15, с. 88]. В этом контексте целью многих художественных акций является привлечение внимания зрителя-участника к различным чувственным реакциям тела, а иногда переживание ими эмоционального шока. В некоторых видах изобразительной (или как мы ее назвали динамичной) телесности присутствует ярко выраженное гуманное начало, где важно не то как выглядит человек или насколько он на кого-то похож, а то, что он делает и то, какие смыслы он может создать, выражая свое я, используя свое тело.

Каждая эпоха создает свои идеалы телесности, но в большей степени запоминаются статические идеалы, отражающие культурные традиции и культурное постоянство. Так, например, красавицей в Древнем Египте считалась стройная и грациозная женщина с полными губами и огромными миндалевидными глазами, подведенные зеленой краской из углекислой меди, с бритой головой, покрытой одним, а иногда двумя париками, с крашенными толченым малахитом ногтями и ступнями ног. Для расширения и придачи блеска глазам использовали сок белладонны («сонную одурь»), от которого можно было испортить зрение.

В основе античного идеала красоты лежит гармония духа и тела. Древнегреческие математики попытались вывести законы гармонии, красоты и пропорции и придать им числовое выражение. Так, в «Каноне», Поликлет выводит идеальные пропорции человеческого тела, в соответствии с которыми, например, голова должна составлять 1/7 от размера тела, ступня – 1/6, кисть руки – 1/10. Эталоном красоты древних греков послужила статуя Афродиты. Отличительными чертами красивого лица служили прямой нос, большие глаза, в расстояние между которыми мог бы поместиться еще один глаз, и рот, который должен был быть размером с полтора глаза. Невысокий лоб обрамлялся завитками, уложенными по пробору. Важнейшей характеристикой красоты был греческий профиль, который и по сей день считается одним из синонимов совершенства.

Древний Рим привнес моду на осветление волос. Римлянки завидовали светлым волосам захваченных в рабство скандинавок и придумали способ осветляться с помощью специальных шляпок без дна. Постепенно осветление стало считаться дурным тоном и признаком куртизанок. К тому же постоянные солнечные процедуры вели к облысению и солнечным ударам. Поэтому вошли в обиход светлые парики. Белизны кожи римлянки добивались с помощью свинцовых белил, что не редко приводило к отравлению ядовитыми парами. Идеалом римской красоты была дородная, упитанная, статная, но при том, не потерявшая грациозности, дама. Ради соответствия идеалу римлянки занимались гимнастикой и туго обматывали бинтами грудь и бедра.

В эпоху Средних веков земная красота считалась греховной, а макияж запрещался церковью, так как искажал божьих созданий. Однако ценилась очень бледная кожа, вьющиеся золотые волосы, удлиненный овал лица, большие глаза и маленький рот, что, как казалось, делало лицо похожим на лик ангела. Осветляли кожу лица белилами, в состав которых входили свинец и ртуть или с помощью кровопусканий. Миниатюрными должны были быть рост, кисти рук, ступни. Также ценилась покорность мужу и кротость, черты, которые придавались лицу с помощью выбривания бровей. Идеалом женщины была дева Мария с удлиненным овалом лица, высоким лбом, большими глазами, маленьким ртом.

В XIII веке ушли в небытие истощенные, миниатюрные ангелоподобные образы, их нишу все более занимают живые земные девушки со здоровым румянцем на лице.

В XV веке расцветает культ «прекрасной дамы» и трубадуры восхваляют светловолосых длиннолицых с вьющимися волосами дам, чье лицо покрыто легким румянцем. Дама должна быть хрупка, изящна и беспомощна. В том же XV веке готика добавит даме S-образность линий и наделит выпуклым животом, который будут имитировать специальным валиком.

В эпоху Возрождения полотна художников захватывают дамы пышных форм в образах богинь или аристократок. Появляется понятие «цвет Тициана», означающее золотистую рыжеватость волос. На смену румяной коже возвращается белизна. Хронисты даже создают формулу женской красоты, в центре которой фигурирует число три. Так, например, должно быть три белых параметра: кожа, зубы, руки; три черных: глаза, брови, ресницы; три длинных: тело, волосы, руки и т.д.

В эпоху барокко (конец XVI-XVII вв.) мода на вычурность и нелепость полностью овладевает телом человека, при том уже не только женщины, но и мужчины, который раньше не слишком сильно подвергался метаморфозам посредством одежды. Человек оказывается в плену париков и пестрых костюмов. Эта тенденция усилилась в эпоху рококо (XVIII век). Тогда головы обывательниц стали украшаться не просто париками, а париками-натюрмортами и париками-картинами. Так известны примеры создания причесок не только с цветами и перьями, а с лодками, кораблями, мельницами, овощами и фруктами (от редиса до кочана капусты), гнездами и клетками с птицами. Носительницы таких громоздких причесок, вынуждены были перемещаться по городу сидя в каретах на коленях. По-прежнему была модна благородная бледность, ради которой дамы морили себя голодом или покрывали ядовитыми белилами.

XIX век вернул женщинам некоторую естественность в облике, отправились пылиться на чердаках обсыпанные мукой и гирляндой украшений парики, тяжелые фижмы и стягивающие до обмороков корсеты. Даже на некоторое время вышли из моды ювелирные изделия. Идеалом начала XIX века был облик, напоминающий античный. Даже складки платьев пытались сделать похожими на скульптурные, сильно их увлажняя, что часто вело к воспалению легких их обладательниц. От ампира до 1860-х гг. каркас юбки становится все пышнее, а юбка – декорированнее, верх же платья все более приталенным. Далее изменилась сама форма каркаса юбки с кринолина на турнюр, чтобы потом совсем исчезнуть, придав платью свободы линий уже к концу XIX началу XX века.

XX же век нас наградил невиданным масштабом смены образов и стилей, это и Коко Шанель, и дети цветов, и стиляги, и Мерлин Монро, и милитари, и панк, и унисекс, и бохо, и гламур и т.д. Более того, человеку перестало хватать ткани и косметики для создания образа, пошли в ход татуировки, пирсинг, шрамы, атрибутика того или иного субкультурного течения.

Исходя из выше обозначенного, можно говорить о том, что тело с древности до наших дней было некой копилкой символов той или иной эпохи, вбирая в себя такие критерии человека, как социальный статус, возраст, предпочтения, а в последнее время принадлежность к той или иной субкультуре или даже профессии.

В эпоху глобализации, когда появляются мировые идеалы телесной красоты, наступает кризис телесности, характеризующийся едиными для различных культур шаблонами красоты (белая кожа, определенный рост, длина и цвет волос, красная помада). В преодолении кризиса большую популярность приобретают этнические идеалы совершенства, которые позволили переосмыслить представление о красоте тела. Эту идею подчеркивает Т.А. Сметанина, размышляя о роли этнических культур в мировой культуре. Она отмечает, что «глобализация не только не привела к полному стиранию региональных отличий, напротив, наблюдается их усиление, стремление к сохранению национальной идентичности, конструирование новой этнополитической мифологии, сепаратизм» [16, c. 116].

Во многом концентрация внимания в современной культуре на мировых идеалах (популярные актеры, фото- и топ- модели) связана с подменой истинных идеалов ложными, которые в свою очередь, служат мощным манипулятором общественного сознания. Н.В. Шмелева обращает внимание на то, что в современной культуре понятие идеал часто заменяется понятием имидж. Если идеал вырабатывается в традиции, то имидж конструируется в конкретной реальности. Он прагматичен и служит определенным целям. Человек прообраз, представленный в имиджевом образе «воспринимается не как пассивный, неизменный в своих качествах объект, а как источник деятельности, преобразующий окружающий мир объектов и самого себя» [17, с. 42]. Исходя из разделения идеала и имиджа, можно сделать вывод о том, что в современной культуре возникает множество динамичных истинных и мнимых идеалов, которые управляют человеком и его телом.

Еще один из интересных подходов в идеализации телесности связан с инклюзией. Исторически идеальными становились образы здорового человека. Это было связано и с особенностями выживания, сохранения генотипа, улучшениями качества «человеческого материала», но в современных условиях идеальным может становиться человек с ограниченными возможностями здоровья, так как физический критерий идеальности уходит из набора необходимых. По мнению А.В. Бабаевой и Н.В. Шмелевой, «Общество обладает достаточными интеллектуальными и материальными ресурсами для решения проблемы комфортного существования индивидов в социальном пространстве независимо от их состояния здоровья и «полезности», что и получает отражение в «культурном коде» западного общества, провозглашающего идею инклюзии» [18]. Например, популярный австралийский мотивационный оратор и писатель Ник Вуйчич, рожденный с синдромом тетраамелии, поражает своей харизмой и неиссякаемой энергией людей по всеми миру.

Таким образом, в современной культуре из-за стремительной динамичности знаковых образов представление об идеале становится все более размытым. С одной стороны, по большей части мы знаем об идеалах европейских, древнегреческих но границы и возможности человеческих коммуникаций все более расширяются и, например, античные черты или черты внешности европейских актрис индивидуализированы (Вивьен Ли, Моника Беллуччи) и мало подходят для азиатов или афроамериканцев. Но, с другой стороны, представители неевропейских наций занимают все больше ниш идеальной телесности и внешности в мире кино, моды, медиа. Все больше в числе идеальных появляется представителей с внешностью, национальность или расу которых определить сложно. Например, в одном из выпусков шоу «Топ-модель по-американски» участвовала необычная девушка Элисон Харвард – дочь азиатки и европейца, унаследовавшая от матери азиатскую внешность, а светлые глаза и русые волосы от отца. Она была признана одной из самых красивых участниц, при том, что она не попадала ни под один из эталонов красоты. Не менее интересный пример, другая участница данного шоу Винни Харлоу, или как ее прозвали девушка-панда, – темнокожая канадская модель с нарушением пигментации кожи. Ее история успеха, которого она добилась в мире моды, не смотря на внешность, нарушающую принятые каноны красоты, говорит о том, что критерии красоты становятся все более индивидуальными и уже на первый план, даже в визуальном искусстве, постепенно выходит не привлекательная телесность, а чистая уникальность. Возведение в идеал неповторимой красоты уникального человека вызывает неоднозначную, подчас ироническую или сатирическую, реакцию у современного человека. Абсурдной насмешкой над идеалами красоты выступает эпатажная Кончита Вурст (Томас Нойвирт), чей образ женщины с бородой вызвал шквал противоречивых эмоций на «Евровидении-2014».

Мы можем мысленно проложить вектор дальнейшего развития телесности в сторону отхода от фиксации «зарекомендовавших себя» идеалов красоты, так как в условиях быстро меняющейся реальности идеалы все больше становятся динамичными и не закрепляются в сознании современного человека как истинные идеалы. На основании такого заключения мы можем сделать вывод о том, что в современной культуре, стирающей границы между различиями этнических своеобразий, одним из основных направлений развития оказывается поиск телесных идеалов, которые смогли бы подчеркнуть уникальность каждой культуры и в то же время ее родство с мировыми общечеловеческими ценностями.


Библиографический список
  1. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия.  СПб., 1999. 606 c.
  2. Мерло-Понти М. В защиту философии. М., 1996. 247 с.
  3. Грицанов А. А., Румянцева Т. Г., Можейко М.А. История Философии: Энциклопедия. Минск, 2002. 1375 с.
  4. Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. М., 2002. 143 с.
  5. Плеснер Х. Ступени органического и человек: Введение в философскую антропологию. М., 2004. 368 с.
  6. Фромм Э. Иметь или быть. М., 1996. 441 с.
  7. Декомб В. Современная французская философия. М., 2000. 337с.
  8. Трунов Д.Г. Феноменальные модусы телесного бытия // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2010. № 1. С. 20-24.
  9. Демченко Л.М., Гончаров Н.В. Феноменология восприятия и понятие телесности как альтернативный способ раскрытия специфики субъективности в философии М. Мерло-Понти // Вестник ОГУ. 2012. № 7. С. 13–23.
  10. Сметанина Т.А. Проблемы семьи и брака в религиозно-философской концепции Л.П.Красавина // Философские науки. 2014. № 10. С. 99-107.
  11. Бабаева А.В. Проблема пола и антропологическая перспектива современного русского православия // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Т. 12. № 3. С. 148-157.
  12. Шмелева Н.В. Усиление эффекта совершенства тела в контексте современной культуры // Альманах современной науки и образования. 2014. № 5-6 (84). С. 149-151.
  13. Шмелева Н.В., Бабаева А.В., Спасский А.Н., Хализова А.С. Расширение смысловых границ реальности: между реальностью и вымыслом // Научный потенциал. 2014. № 2 (15). С. 9-13.
  14. Каравашкина М.Е., Каравашкина Н.Е. Ценностные смыслы современной культуры (на материале книги С.Грофа, Э.Ласло, П.Рассела «Революция сознания: Трансатлантический диалог») // Современные научные исследования и инновации. 2016. № 1 [Электронный ресурс]. URL: http://web.snauka.ru/issues/2016/01/62833 (дата обращения: 26.01.2016).
  15. Станиславская Е.И. «Изобразительная телесность» художественно-зрелищных форм постмодерна // Вестник Полоцкого государственного университета. Серия Е: Педагогические науки. 2014. № 15. С. 86-89.
  16. Сметанина Т.А.  Исторический опыт и перспективы глокализации: Нижегородский регион» // Альманах современной науки и образования. 2014. № 7 (85). С. 116-118.
  17. Шмелева Н.В. Художественные принципы идентификации героя в романе Ф. Проуз «Голубой ангел». Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского. Нижний Новгород, 2010. 179 с.
  18. Бабаева А.В., Шмелева Н.В. Инклюзивное образованию как механизм разрешения проблемы социальной дезинтеграции // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 4 С. 229.; URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=21148 (дата обращения: 15.02.2016).


Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Каравашкина Наталья Евгеньевна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться:
  • Регистрация