Убеждение в высокой общественной миссии литературы проповедовалось Достоевским всю жизнь. Истинно великий писатель — пророк, посланный людям для того, «чтобы возвестить нам тайну о человеке, души человеческой»[1, с. 96]
Роман для Достоевского это поэтическое высказывание, в котором он как автор – творец разрешает свой внутренний конфликт, тем самым временно снимая остроту противоречия своей прозаической действительности. Положение М. М. Бахтина, определяющее конфликт в романе Достоевского, совпадает с мыслями Гегеля и Ортеги: «Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: Х есть Х»[2, с. 89]. По художественной мысли Достоевского, подлинная жизнь личности совершается как бы в точке этого несовпадения человека с самим собою, в точке выхода его за пределы всего, что он есть как вещное бытие, которое можно подсмотреть, определить и предсказать помимо его воли, «заочно». Это положение можно принять как основополагающее в исследовании проблемы художественного конфликта. Осознание человеком «несовпадения» и стремление к совпадению – движущая сила жизнедеятельности. Бахтин полагает, что «подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в неё, которому она сама ответно и свободно раскрывает себя»[3, с. 77]. Однако подлинная жизнь личности может быть представлена только целым личности, а никакой диалог не обеспечивает это целое. Целое личности состоит из совокупности отражений в чужих сознаниях, между которыми, безусловно, имеются определенные противоречия. Рассматривая правду о человеке в чужих устах, М. М. Бахтин употребляет выражения «заочный анализ человеческой души», «заочная правда»; «правда оказывается несправедливой, если она касается каких-то глубин чужой личности». Таким образом, всякая правда о другом человеке – несправедлива.
Только пройдя вместе с героем весь его «крестный путь» поисков, сомнений, разочарований и надежд, можно не просто понять конечный вывод произведения, заложенную в нем истину, но буквально «выжить» эту истину душой и сознанием, сделать ее частью личного опыта.
Человек интересует Достоевского на протяжении всего творчества как источник возникновения «внутреннего» конфликта, направленного на разрешение противоборства сторон посредством скрытого диалога двух «Я» и конфликта с творческим бытием, так называемого «внешнего». Изучение проблемы художественного конфликта в романе следует начинать с рассмотрения противоречия между автором как внутренней формой и героями, как его иноформами, а также между самими героями – на уровне фабульной действительности. При этом на уровне фабулы конфликт рассматривается как социальное явление, порождённое взаимоотношениями, основанное на естественной противоречивости индивидуума.
«Прочувствовать» наличие в произведении конфликта сравнительно легко, но чтобы правильно его понять, проникнуть в его сущность, необходимы порой значительные усилия.
Критика дает примеры, свидетельствующие о первостепенной роли подобного «диагноза». От уточнения его может по-новому раскрыться идейный смысл произведения, иную трактовку получают его жанровые и образно-стилевые признаки; от верности «прочтения» конфликтов во многом зависит место, какое будет отведено произведению, да и самому писателю в литературном процессе.
Постижение специфики и качества конфликта предусматривает как его соотнесение с широкой идейно-эстетической атмосферой того или иного времени, ее своеобразием, так и пристальное внимание к его конкретно-образному воплощению на всех уровнях художественной ткани. Последнее обстоятельство важно отметить уже хотя бы потому, что иногда, стремясь обнаружить конфликт, аналитики сводят свои поиски к отдельным эпизодам, диалогам, а то и фразам. Более того, иногда художественный конфликт и вовсе уводится за пределы образного строя; при таком подходе он приобретает характер некоей отвлеченной идеи, витающей над произведением, но не пронизывающей его до глубин внутренней структуры. Необходимо подчеркнуть, что если конфликт не материализуется в образной системе, то он попросту отсутствует в произведении, а значит не существует как творение искусства.
В подлинном произведении конфликт всегда неповторим, оригинален; поэтому истолкование его сущности как противостояния «между», которое легко применить к совершенно отличающимся друг от друга, в том числе мерой художественности, произведениям, может иметь поверхностный характер. Обозначается при этом по существу абстракция, не способная дать представление о качестве воплощения конфликта.
Как эстетическое явление, художественный конфликт равным образом затрагивает и сферу идейного содержания, и сферу формы. Такой ответ на вопрос, уже неоднократно поднимавшийся исследователями, соответствует как объективно-конкретной наполненности данной категории, так и ее функции в произведении. Сказать, что конфликт является стороной содержания, объектом художественного раскрытия, значит, обойти вопрос о нем как о средстве, форме воспроизведения, способе образно-стилевого воплощения анализируемого противоречия. И наоборот — ограничиться сугубо формальной, внесодержательной его трактовкой – значит, иметь дело в лучшем случае с «полуконфликтом».
Отличаясь многофункциональностью (объект воссоздания, средство образно-структурного раскрытия, момент архитектоники), художественный конфликт как бы материализует взаимный переход друг в друга содержания и формы, служит особенно наглядным подтверждением, что в произведении искусства нет как внесодержательной формы, так и содержания, не получившего раскрытия способом формы. Материя (содержание) «есть то же противоречие. В себе, какое содержит форма, и это (их) противоречие, как и его разрешение, есть лишь одно противоречие» — писал Гегель, и данная мысль, тем более что она имеет очень близкое отношение к рассматриваемому компоненту, многое объясняет в специфике воплощения конфликта в художественном произведении[4, с. 190].
Нельзя и в самом деле себе представить, чтобы конфликт в содержании не был реализован через соответствующие, также конфликтные, противоречивые моменты формы, ведь только при последнем условии и может возникнуть качество, о котором идет речь. Иной вопрос, что эти моменты, способствующие конкретно-образному и стилевому проявлению содержательной стороны конфликта, не всегда имеют ярко выраженный характер. Обнаружение их составляет одну из целей специального анализа. Объяснить, полно определить конфликт произведения можно лишь при условии целостного осмысления последнего, на уровне его макро – и микро – структурных элементов.
Структурная характеристика художественного конфликта осуществляется по двум направлениям: рассмотрение его собственной структуры и установление связей с другими компонентами в общей структуре произведения. Оба эти аспекта возвращают нас к качеству многослойности конфликта.
Многослойность — единство, неразрывность, что не противоречит существованию слоев более верхнего и низшего, глубинного порядка. Сердцевиной этого образования является идейный смысл конфликта, однако «восхождение» к нему начинается уже из стилистических особенностей произведения. Относящиеся к структуре связи конфликта с сюжетом, композицией, характерами и другими компонентами образуют срединные слои. К верхнему же слою принадлежит его внешнесобытийная и внешнезанимательная (интрига) стороны, а также сторона проблемно-тематическая. Последняя, окрашивая сам конфликт, далеко его не исчерпывает. Наглядно убеждают в этом произведения производственного жанра, верхний слой конфликта которых, связываясь, как правило, с постановкой определенной экономической или технической проблемы, на самом деле еще не дает представления об его глубине и сущности.
«Как солнечный луч в граненом хрустале», — так, по словам В. Белинского, «в каждой строке повествования» просвечивается его драматическое, а, следовательно, и конфликтное начало[5, с. 61].
Таким образом, обнаружить конфликт данного произведения лишь на уровне масштабных идейных схваток, увидеть его в дискуссиях, ведущихся в романе, но не заметить его «пульса» уже буквально в первых фразах значило бы не воспринять этот конфликт во всей художественной полноте.
Библиографический список
- Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. Л., 1972., Т.1., с. 96
- Ортега – и – Гассет Х. Адам в раю // Ортега – и – Гассет Х. Эстетика. Философия культуры. – М., 1991 – С.89
- Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. – М., 1963
- Гегель. Соч.: Т. ХII: Лекции по эстетике. – М., 1938. – с. 190.
- Белинский В. Г. Разделение поэзии на роды и виды //Белинский В.Г. Собр.соч.: В 3 т. – Т.1 – М.: Художественная лит-ра, 1948. – с. 61
- Розенблюм Л. Творческие дневники Достоевского, М., 1981, с. 15, 76.
- Норец М.В. Мотив покаяния в романной прозе Ф. М. Достоевского: монография / М. В. Норец. – Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2021. – 232 с.