Диалог представляет собой форму коммуникации, в которой совмещаются позиции двух субъектов говорения. В современной лингвистической науке активно исследуется специфика спонтанного диалога, протекающего в разговорной речи, однако особенности речевого общения могут быть исследованы и на материале художественных диалогов. Под художественным диалогом мы подразумеваем продукт литературной коммуникации, в которой субъектами выступают персонажи художественного произведения. Своеобразие построения диалогов в литературном тексте обусловлено тем, что оно подчинено, в первую очередь, реализации эстетической функции.
Структурно-семантический подход к анализу художественного диалога позволяет исследовать особенности речевого поведения персонажей литературного произведения. В этом отношении особый интерес, на наш взгляд, представляет знаменитый роман И.С. Тургенева «Отцы и дети», в котором обнаруживается большое количество многообразных, как с точки зрения структурного построения, так и с точки зрения содержательного наполнения, диалогов.
В основе сюжетной составляющей романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» лежит конфликт, выраженный в борьбе между радикалами и либералами, между демократией и аристократией, между старыми и новыми понятиями. Неудивительно, что главные герои, будучи выразителями противоположных мнений, затевают постоянные споры, в частности, речь идет о Евгении Базарове и Павле Кирсанове. Характер взаимоотношений персонажей обусловил и своеобразие построения их диалогов. Изучение структурных особенностей реплик героев данного произведения позволит нам глубже рассмотреть и специфику идейного наполнения текста.
Но для начала отметим общие черты структуры диалогов романа. Стремясь передать особенности разговорной речи, Тургенев использует в тексте огромное количество диалогов, представленных краткими и лаконичными репликами, выраженными простыми и нераспространенными предложениями. Односложные реплики, чаще всего, бывают ответными, они характеризуются минимальным лексико-синтаксическим составом и упрощенной грамматической организацией. Нужно отметить, что высказанные соображения об усложняющихся ответных конструкциях лишь намечают направление структурной характеристики соответствующих реплик. Эта характеристика должна учитывать синтаксические особенности предложений, выступающих в роли элементов диалога. Значительная часть ответных реплик не что иное, как неполные предложения, то есть предложения с лексически незамещенными синтаксическими позициями.
Односложные реплики позволяют обозначить основные стадии усложнения или трансформации простейших исходных конструкций, таких как согласие «(Да», «Конечно»), несогласие («Нет», «Ну что вы»), недоумение («Позвольте»). Простые ответные реплики также иногда свидетельствуют о нежелании персонажа давать развернутый ответ и продолжать тем самым тему:
— Ты недавно с ним познакомился?
— Недавно [Тургенев 1985: 137].
Особенно ярко эта структурная особенность проявилась в диалоге Евгения и Аркадия, когда первый внезапно услышал донесшиеся из соседней комнаты звуки виолончели:
— Это что? — произнес с изумлением Базаров.
— Это отец.
— Твой отец играет на виолончели?
— Да.
— Да сколько твоему отцу лет?
— Сорок четыре [Тургенев 1985: 166].
В представленном выше случае краткость реактивных реплик обусловлена нежеланием Аркадия отвечать на смущающие его вопросы об отце. Структура реплик персонажей позволяет тем самым проследить и особенности их эмоций. Иногда односложные ответные реплики в романе Тургенева могут быть использованы и по другой причине: они указывают на кроткий характер героя:
– Это ты все сама нарвала? – спросила Одинцова.
– Сама, – отвечала Катя.
– A тетушка придет к чаю?
– Придет [Тургенев 1985: 198].
Краткие ответы практически всегда присутствуют и в репликах Николая Кирсанова, особенно когда речь в разговоре заходит о сложных или неоднозначных вопросах.
Данный герой отличается добродушием и старается всячески избежать конфликтных ситуаций:
— Кто сей? — спросил Павел Петрович.
— Приятель Аркаши, очень, по его словам, умный человек.
— Он у нас гостить будет?
— Да.
— Этот волосатый?
— Ну да [Тургенев 1895: 140].
Синтаксическая развернутость реплик может зависеть либо от особенностей контекста ситуации, как в вышеприведенном случае, где Аркадий не желал отвечать на задаваемые ему вопросы, либо от характера самого персонажа. В этом отношении наибольший интерес с точки зрения лингвистического изучения представляют реплики Евгения Базарова.
На протяжении всего романа можно следить за трансформацией структурной организации его реплик. В первых главах произведения он принимал лишь пассивное участие в диалогах, так как не был знаком с другими людьми, да и сама обстановка была для него непривычной. В первых главах характер Базарова проявлялся только в его диалогах с Аркадием:
— Ну, словом, — продолжал Аркадий, — он глубоко несчастлив, поверь мне; презирать его — грешно.
— Да кто его презирает? — возразил Базаров. — А я все-таки скажу, что человек, который всю свою жизнь поставил на карту женской любви и когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец. Ты говоришь, что он несчастлив: тебе лучше знать; но дурь из него не вся вышла. Я уверен, что он не шутя воображает себя дельным человеком, потому что читает Галиньяшку и раз в месяц избавит мужика от экзекуции.
— Да вспомни его воспитание, время, в которое он жил, — заметил Аркадий.
— Воспитание? — подхватил Базаров. — Всякий человек сам себя воспитать должен — ну хоть как я, например… А что касается до времени — отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня. Нет, брат, это все распущенность, пустота! И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество. Пойдем лучше смотреть жука [Тургенев 1985: 157-158].
Мы видим, что реплики Евгения более развернуты, чем реплики Аркадия. Базаров строит сложные и многосоставные предложения, кроме того, в его репликах мы можем обнаружить и осложненные предложения, которые не свойственны для обыденной речи. Одним из наиболее ярких синтаксических осложнений являются ряды однородных членов (романтизм, чепуха, гниль, художество), которые часто встречаются в его речи, если он говорит о предмете, его заинтересовавшем:
– Как? эта смугленькая?
– Да, эта смугленькая. Это вот свежо, и нетронуто, и пугливо, и молчаливо, и все что хочешь. Вот кем можно заняться. Из этой еще что вздумаешь, то и сделаешь; а та – тертый калач [Тургенев 1985: 202].
Выше мы отметили, что подобные осложнения редко встречаются в разговорной практике, так как обыденное общение реализует, в первую очередь, коммуникативно-информационную функцию языка, а не эстетическая. Именно поэтому совершенно отдельным предметом исследования являются художественные диалоги: в них автор может использовать сложную структурную организацию, стремясь передать особенности характера своего героя, что мы и наблюдаем в случае с репликами Базарова. Его развернутые высказывания являются свидетельством неординарного ума и ясности мыслей персонажа.
Если определять доминантные синтаксические средства в организации художественного единства диалогов, то, в первую очередь, в их число войдут риторические восклицания и многоточия. Первые служат наиболее ярким способом выражения эмоциональности говорящего, и так как герои романа часто общаются на повышенных тонах, именно это средство является ключевым композиционным элементом всего текста. Не менее значимыми являются и многоточия, которые в структуре произведения выполняют несколько функций. Во-первых, посредством многоточий выражаются внезапно прерванные реплики персонажей:
— Я здесь с коляской, но и для твоего тарантаса есть тройка, — хлопотливо говорил Николай Петрович, между тем как Аркадий пил воду из железного ковшика, принесенного хозяйкой постоялого двора, а Базаров закурил трубку и подошел к ямщику, отпрягавшему лошадей, — только коляска двухместная, и вот я не знаю, как твой приятель…
— Он в тарантасе поедет, — перебил вполголоса Аркадий. — Ты с ним, пожалуйста, не церемонься. Он чудесный малый, такой простой — ты увидишь [Тургенев 1985: 137].
Во-вторых, благодаря многоточиям читатель видит интонационные особенности речи героев: многоточия зачастую выражают смущение персонажа, его неумение подобрать нужные слова (в этой функции многоточия, чаще всего, присутствуют в речи Николая Кирсанова):
— Не называй ее, пожалуйста, громко… Ну, да… она теперь живет у меня. Я ее поместил в доме… там были две небольшие комнатки. Впрочем, это все можно переменить.
— Помилуй, папаша, зачем?
— Твой приятель у нас гостить будет… неловко… [Тургенев 1985: 139].
И, наконец, в-третьих, многоточия иногда служат для того, чтобы показать ход размышлений персонажа. В этой функции они фигурируют в репликах Евгения Базарова и Павла Кирсанова, так как именно эти герои склонны к долгим размышлениям, превращающим диалоги в монологи:
— Что касается до меня, — заговорил он опять, не без некоторого усилия, — я немцев, грешный человек, не жалую. О русских немцах я уже не упоминаю: известно, что это за птицы. Но и немецкие немцы мне не по нутру. Еще прежние туда-сюда; тогда у них были — ну, там Шиллер, что ли, Гётте… Брат вот им особенно благоприятствует… А теперь пошли всё какие-то химики да материалисты…
— Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта, — перебил Базаров [Тургенев 1985: 151].
Таким образом, главная особенность структуры диалогов романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» заключается в ее приближенности к разговорной речи, что проявляется в односложных репликах-стимулах, которые зачастую свидетельствуют либо о кротком характере героя, либо о его нежелании продолжать диалог. Развернутые многосложные предложения чаще всего встречаются в репликах Павла Петровича и Евгения Базарова, так как именно эти герои больше остальных любят размышлять и спорить, отстаивая свою точку зрения.
Интерес представляют и синтаксические средства организации структуры художественных диалогов данного произведения. Реплики героев романа насыщены риторическими восклицаниями, которые подчеркивают эмоциональность высказывания, а также многоточиями, благодаря которым в структуре диалогов решается множество функций: передача смущения, прерывания фразы на полуслове, замешательства героя, который не может подобрать нужных слов и т. д.
Диалоги в романе «Отцы и дети» являются важной частью характеристики персонажей и занимаемых ими позиций. Наиболее ярко это проявляется в диалогах-спорах двух ключевых героев – Павла Кирсанова и Евгения Базарова. Разница их мировоззрений проявляется даже в семантических особенностях самих реплик. Так, в речи Павла Петровича встречается большое количество архаизмов – устаревших слов, вышедших из активного употребления. А иногда Кирсанов целенаправленно произносит слова неправильно, стараясь тем самым указать на свою аристократическую дозволенность пренебрежения правилами языка:
— Да на что тебе это?
— А чтобы не ошибиться, если ты занеможешь и мне тебя лечить придется.
— Разве ты дохтур?
— Да [Тургенев 1985: 145].
Именно в таких словах выражается консерватизм мышления Павла Петровича, а подчеркнуто дворянская манера общения, которая зачастую не соответствует ситуации, нередко выставляет его в комичном виде.
Живая полемика помогает Тургеневу ярко изобразить героев, как в идеологическом, так и в эмоциональном плане. Например, можно отметить, что Базаров явно более сдержан, чем Кирсанов.
Вопрос Аркадия Кирсанова «Вы разве танцуете?» вызвал сложную реакцию Одинцовой. После утвердительного ответа последовал ее встречный вопрос: «А вы, почему думаете, что я не танцую?», который демонстрирует недоумение, а еще один вопрос – «Или вам кажусь слишком стара?» – свидетельствует уже о явном недовольстве. С другой стороны, это элемент игры, в основе которой может и не быть отрицательных эмоций.
Стоит сказать, что вопрос Аркадия звучит довольно странно и его трудно отнести к проявлениям вежливости и тактичности. В этом плане перед нами один из элементов речевой характеристики персонажа, так же как довольно сложная реплика Одинцовой выступает в качестве проявления живости ее ума.
Также в романе довольно много ремарок, например: Петр «промолвил», «прибавил презрительно», Николай Петрович «процедил сквозь зубы», «запнулся на мгновенье», «заметил вполголоса», Аркадий «перебил вполголоса», «почтительно спросил», Катя «прибавила вполголоса», Базаров «заметил вполголоса», Василий Иваныч «с важностью, вполголоса подсказал».
Данные имплицитные конструкции дают автору возможность передать как языковую, так и неязыковую информацию, снабжая читателя дополнительными индивидуальными характеристиками персонажей. Таким образом, имплицитный смысл ответной реплики читатель извлекает, опираясь на ситуативные признаки и на понимание общей картины взаимоотношений персонажей. Многие особенности диалога, такие как лаконичность, формальная неполнота, структурная взаимообусловленность реплик, носят синтаксический характер.
В семантическом отношении большой интерес представляют лексические повторы, которые мы условно назовем «повторами-подхватами», возникающие в ситуации, когда герой повторяет уже сказанное собеседником, выражая тем самым свое удивление или недоумение:
— Он нигилист.
— Как? — спросил Николай Петрович, а Павел Петрович поднял на воздух нож с куском масла на конце лезвия и остался неподвижен.
— Он нигилист, — повторил Аркадий.
— Нигилист, — проговорил Николай Петрович… [Тургенев 1985: 148].
Ещё пример:
– А как же Анна Сергеевна? – продолжал Аркадий.
– Что такое Анна Сергеевна?
– Я хочу сказать: разве она тебя отпустит?
– Я у ней не нанимался [Тургенев 1986: 214].
Такой лексический «повтор-подхват» – довольно частое явление в повседневной речи. Они выполняют функцию паузы хезитации, позволяя человеку задуматься над услышанной информацией. Иногда такие повторы в диалогах романа «Отцы и дети» могут служить средством передачи иронии:
— Так, — перебил Павел Петрович, — так: вы во всем этом убедились и решились сами ни за что серьезно не приниматься.
— И решились ни за что не приниматься, — угрюмо повторил Базаров.
Ему вдруг стало досадно на самого себя, зачем он так распространился перед этим барином.
— А только ругаться?
— И ругаться.
— И это называется нигилизмом?
— И это называется нигилизмом, — повторил опять Базаров, на этот раз с особенною дерзостью [Тургенев 1985: 171].
Так, наличие большого числа архаизмов в речи Павла Петровича отражает его консервативный характер, а лексический повтор в ответных репликах Базарова зачастую является выражением иронии и т. п. Следовательно, исследование семантических особенностей реплик героев художественного произведения позволяет глубже рассмотреть специфику их характеров.
Семантические особенности диалогов романа проявляются, прежде всего, в художественных средствах выразительности, которые в репликах каждого персонажа способствуют раскрытию их личностной индивидуальности. Немаловажное значение имеет также изучение имплицитных способов выражения смысла, которые раскрываются в ремарках автора.
Таким образом, главные семантические особенности художественных диалогов заключаются в том, что они передают характер героев. Диалоги – один из основных способов раскрытия персонажа, так как в коммуникативном воздействии с другими людьми, проявляются особенности личности, которые отражаются, в первую очередь, в речи. Именно поэтому во время исследования семантики художественных диалогов чрезвычайно важно обратиться к средствам выразительности в репликах персонажей.
Библиографический список
- Тургенев И.С. Накануне. Отцы и дети. Степной король Лир. – Л.: Художественная литература, 1985. – 368 с.
Количество просмотров публикации: Please wait