Немедленно после возвращения из Шанхая, Гамильтон Райт постарался зачистить федеральное антинаркотическое законодательство, уповая на предоставленные Конгрессу по конституции налоговые полномочия, и внёс соответствующую законодательную инициативу. Председатель комитета по международным делам палаты представителей депутат от штата Вермонт Дэвид Фостер внёс инициативу Г. Райта на обсуждение в 1910 году. Она получила известность как антинаркотический законопроект Д. Фостера и требовала взимать федеральный налог с любых сделок по наркообороту внутри страны, а также предписывала всем торговцам наркотиками пройти государственную регистрацию и отчитываться обо всех заключённых сделках. Сторонники антинаркоти-ческого законопроекта Д. Фостера взывали к чаяниям широких народных масс и апеллировали к мифам о расовых меньшинствах. Продолжая тему опиума, Г. Райт отмечал, что наиболее драматичным образом привыкание совершалось у многих женщин, сожительствовавших с китайцами в чайнатаунах различных городов [4]. Выступая по вопросу о вреде кокаина, Г. Райт докладывал, что на авторитетном уровне признано, что кокаин часто выступает непосредственным подстрекателем к совершению преступных изнасилований неграми-южанами и другими слоями населения страны.
Однако, в противодействии законопроекту были заинтересованы производители и розничные торговцы наркотиками, возражавшие против всеобъемлющей регистрации и требования подотчётности, и, поскольку широкие народные массы не проявили энтузиазма в деле поддержки общегосударственного антинаркотического движения, возражения со стороны бизнеса и производителей наркотиков возымели давление на Конгресс. Невзирая на призывы Г. Райта и президента Тафта продемонстрировать всему миру, что внутри Соединённых Штатов «полный порядок», накануне второй Международной антиопиумной конференции в Гааге в 1912 году, законопроект был провален.
Не утеряв решимости добиться запрещения наркотиков в Соединённых Штатах, Г. Райт на следующей сессии внёс собственный законопроект. Тогда член палаты представителей Конгресса США от штата Нью-Йорк Фрэнсис Бертон Харрисон, сам бывший с 1913 по 1921 гг. генерал-губернатором Филиппин, дал своё согласие курировать прохождение законопроекта через Палату представителей. Вновь законопроект столкнулся с ожесточённым противодействием. Особенно возражала Американская медицинская ассоциация, поэтому сторонники законопроекта нехотя согласились пойти на уступки в части обязательной регистрации, смягчить санкции и сохранить торговлю патентованными лекарствами, содержащими небольшие доли наркотических веществ. Результатом вынужденного компромисса сторон стало принятие в 1914 году Акта Ф. Б. Харрисона о наркотиках, который обозначил собой водораздел в деле федерального регулирования наркооборота. Закон был подписан президентом США и вступил в силу 17 декабря 1914 года. В официальной преамбуле к Акту Ф. Б. Харрисона было заявлено, что настоящим актом устанавливается регистрация в целях сбора внутренних налогов и обложения специальным налогом всех лиц, которые производят, импортируют, изготавливают, смешивают, сбывают, снабжают, продают, поставляют или иным образом распространяют опиум либо листья коки, а также их соли, производные от них либо препараты из них, в том числе и в прочих целях [3].
Актом Ф. Б. Харрисона требовалось, чтобы все производители и поставщики наркотиков зарегистрировали свою деятельность в федеральных ведомствах, отчитывались о продажах наркотиков и платили налог с каждой продажи [1].
Официально Акт Ф. Б. Харрисона был всего лишь налоговой мерой, но на практике он жёстко ограничил доступ к опиуму и кокаину в немедицинских рекреационных целях. Законопроект отнюдь не позиционировался в качестве запретительной меры в ответ на чаяния моралистов внутри Соединённых Штатов. В центре внимания дебатов в Конгрессе находился вопрос о выполнении международных торговых обязательств, взятых на себя в соответствии с Гаагской антиопиумной конвенцией 1912 года.
Гаагская антиопиумная конвенция стала плодом усилий Г. Райта по вы-работке международного консенсуса в отношении контроля за оборотом наркотиков. Соглашение требовало от подписантов «приложить все свои силы» к подавлению незаконного оборота наркотиков. Однако, прошло несколько лет, и Акт Ф. Б. Харрисона превратился из относительно безобидной налоговой меры в могущественный инструмент федеральных властей по регулированию, а в конце концов и по запрещению различного рода деятельности, связанной с наркооборотом.
Очень умно повели себя те, кто увязали Акт Ф. Б. Харрисона с Гаагской антиопиумной конвенцией, сумев тем самым обойти конституционные ловушки. В 1914 году полномочия Конгресса США по регулированию торговли между штатами считались ограниченными. Доминировало мнение, согласно которому, в соответствии с десятой поправкой, полномочиями осуществлять регулирование на местном уровне обладали штаты. Поэтому федеральный контроль за оборотом наркотиков и медицинскими назначениями воспринимался как неконституционный. Однако, Г. Райт и его соратники намеренно задействовали Гаагскую антиопиумную конвенцию в качестве правомочного международного юридического основания, на котором надлежит возвести антинаркотическое законодательство США. Согласно шестой статье Конституции США, международные договоры США имеют приоритет по отношению к внутреннему законодательству США, поэтому привязка Акта Ф. Б. Харрисона к необходимости следовать Гаагской конвенции наделила сам Акт конституционной легитимностью.
Медицинское сообщество США восприняло Антинаркотический акт Ф. Б. Харрисона прежде всего в качестве закона об упорядочении оборота опиума, морфина, героина и прочих наркотиков в малых дозах из-под прилавка, а в крупных – по рецепту врача. Врачи и аптекари почувствовали себя под защитой закона, к проекту которого они приложили свою руку, в особенности в той части, которая касается ограничения государственного вмешательства во врачебную практику. Акт Ф. Б. Харрисона гласил, что никакие указанные ограничения не должны распространяться на распределение и распространение вышеперечисленных наркотиков пациентам со стороны терапевтов, дантистов либо ветеринарных врачей, зарегистрированных в соответствии с требованиями настоящего Акта, и занимающихся исполнением только своих профессиональных обязанностей [2].
Однако, вместо защиты врачей, формулировки в Акте допускали множественные толкования, и вскоре агенты Минфина США, работающие под прикрытием – прародители современной службы по борьбе с незаконным оборотом наркотиков – стали арестовывать врачей и аптекарей тысячами за прописывание и реализацию наркотиков наркозависимым гражданам. Федеральное упорство в отношении врачей было, в общем, оправдано докладами о дискредитации врачебной профессии, в особенности докладом Флекснера для Фонда Карнеги в 1910 году, который выявил изъяны в профессиональной подготовке медиков и негодную практику медицинских научных исследований. В результате, вся сфера наркологии оказалась криминализованной, а данные научных исследований психоактивных веществ полностью искажёнными [5]. Несмотря на то, что в Акте Ф. Б. Харрисона не уточнялось, что конкретно имелось в виду под словами о том, что терапевты должны действовать только лишь в соответствии с задачами своей профессиональной практики, американский Минфин взял инициативу в свои руки и сформулировал правила, запрещавшие врачам обеспечивать наркотиками зависимых лиц в тех случаях, когда наркозависимость не имела отношения к медицинским показаниям. Возможно, Конгресс намеренно не уточнял ту сторону законодательного документа, которая была связана с явным дефицитом федеральных полномочий в деле регулирования врачебной практики, а также в связи с необходимостью сделать медицинскую поддержку Акту Ф. Б. Харрисона единообразной, прибегнув к расплывчатым формулировкам. Вопрос о том, располагает ли Конгресс необходимыми полномочиями для того, чтобы регулировать врачебную практику и наказывать просто за наличие наркотиков быстро сделался спорным юридическим казусом, а попытки Минфина оказать поддержку Акту Ф. Б. Харрисона как запретительному законодательному документу в отношении врачей и их пациентов поначалу встречали судебный отпор.
Первый крупный юридический бой в защиту конституционности Акта Ф. Б. Харрисона был дан в 1916 году в Верховном суде США, который ограничил юрисдикцию Акта по делу Соединённых Штатов против Джины Фьюи Мой 241 U.S. 394 (1916), отказав Минфину в праве привлечь врача за то, что тот прописывал наркотик наркозависимому, и криминализировать наличие у наркозависимого незаконного наркотика. Верховным судом США было признано, что акт Конгресса обладает юридической силой лишь тогда, когда он издан в соответствии с предоставленными Конституцией США полномочиями, а посему Акт Ф. Б. Харрисона не востребован ни для каких международных договоров, и, следовательно, поскольку данный Акт был принят в силу налоговых полномочий Конгресса, то его юрисдикция ограничивалась сбором налогов. Далее, Верховный суд США постановил, что как воспрепятствование врачу осуществить своё профессиональное намерение прописать наркотик, так и запрещение иметь у себя наркотик, были деяниями, не связанными со сбором налогов, и что федеральное правительство не должно использовать Акт Ф. Б. Харрисона ни для привлечения врачей, прописывающих наркотики, ни для привлечения граждан, имеющих у себя наркотики.
Библиографический список
- Bertram E., Blachman M., Sharpe K., Andreas P. Drug War Politics: The Price of Denial. Berkeley: University of California Press, 1996. P. 68.
- Public Law No. 223, 63rd Cong., approved December 17, 1914.
- United States Statutes at Large, v.36, 63 Cong., 3 Sess, Part I. P. 785 – 790.
- Wright H. Report on the International Opium Commission and on the Opium Problem as Seen within the United States and Its Possessions // Opium Problem: Message from the President of the United States, Senate Doc. No. 377, 61st Cong, 2nd Sess., 21 Feb. 1910. P. 45
- Zinberg N. E., Robertson J. A. Drugs and the Public. New York: Simon and Schuster, 1969. P. 69.