Memento mori – тема, которая неизменно следует по пятам обывателя и ученого в любой сфере деятельности, бесконечно приближая их к сакральному, трансцендентному знанию, но до самого конца оставляя в полнейшем неведении.

Богатая научная практика медицины, философии, социологии, лингвистики в области танатологии (учении о смерти, закономерностях умирания и сопутствующих процессах) и по сей день оставляет поле для исследований и диспутов.

Гуманитарный и лингвистический аспект вопроса смерти раскрывается во многих классических произведениях, как, например, «Символический обмен и смерть» Ж. Бодрийяра [1, c.32], «Бытие и время» М. Хайдеггера [2, c.120]. Дополняют источники и такие лингвокультуроведческие работы, как «Художественное пространство и смерть» М. Бланшо,  «Трансформация феномена культа в контексте отечественной танатологии» Т. Мордовцевой, «Танатология: социокультурный контекст» Д. Матяша и др [3].

Едва ли стоит пренебрегать вопросом танатологии и в контексте изучения межкультурной коммуникации, ибо танатологический дискурс, как продукт коммуникации в аспекте освещения категории смерти, непосредственным образом связан с национально-культурной картиной мира конкретного языкового сообщества, с его традиционно-бытовой культурой и повседневным речевым поведением.

Согласно И.А. Стернину, нормативное коммуникативное поведение — принятое в данной лингвокультурной общности и соблюдаемое в стандартных коммуникативных ситуациях большей частью языкового коллектива [4, c.75]. Под данное определение подпадает речевой этикет, регламент речевого поведения в определенных типичных ситуациях, обеспечивающих успешное взаимодействие людей при помощи формализованных языковых формул (при приветствии, знакомстве, поздравлении, выражения одобрения, сочувствия, соболезнования и т.д.).

Клишированные языковые средства, которыми оперирует человек в ситуации, требующей соблюдения социального регламента, в свою очередь, характеризуются явлением социального символизма.

Вопрос «Могу ли я тебе чем-то помочь?» в ситуации поддержки человека, испытывавшего потерю близкого, часто носит формальный характер, не требующий реальных действий от адресанта, однако выполняет функцию символического выражения «я тот, кто всегда тебя поддержит». Выражение «Он ушел от нас в таком раннем возрасте» будет выполнять не прямое значение «констатация возраста», а подразумевать символический подтекст «Нам жаль, что человека больше нет с нами», «Он мог бы прожить дольше».

Таким образом, социальный символизм – это отражение в сознании людей семиотической функции, которую приобретает в той или иной культуре определенное действие, факт, событие, поступок, тот или иной элемент предметного мира. Эти и другие языковые явления приобретают в сознании народа определенный символический смысл, характерный и единый для всего данного социума или для какой-то определенной социальной группы [5, c.64].

В эпитафиях, соболезнованиях, посмертных письмах и художественных жанрах, апеллирующих к Танатосу – элегиях и трагедиях, сокрыт многовековой опыт традиций танатологической рефлексии данного этноса. Раскрывая элементы социального символизма в примерах соболезнований, мы дополняем представление о языковой картине мира описываемого языкового сообщества.

Представленная проблема рассмотрена при помощи методов дискурсивного, прагмалингвистического, контекстуального и описательного анализа.

Прагмалингвистические попытки исследования текста в «смертном» дискурсе пока разрозненны и не сформировались в отдельное направление. Тем не менее, они уже начали приносить свои плоды в отечественном языкознании, и мы можем найти близкие идеи в трудах М.М.Бахтина [6, c.220], выделившего жанр эстетической танатологии, Н.П.Ревякиной [7, c.124], давшей рабочее определение «танатологическая прагмалингвистика», М.Ю.Рябовой и А.А. Ресенчук [8, с.195], рассмотревших соболезнование, как речевой акт – экспрессив.

Опираясь на данные исследования и работы Дж. Остина и Дж. Р. Серля [9, 10] о теории прагматических функций, в данной работы мы проводим попытку анализа и интерпретации прагматики отдельных элементов речевых актов, выражающих соболезнование.

Материалом для представленного исследования послужили 150 твиттер-сообщений, посвященных смерти известных личностей англоязычной языковой среды, извлеченных способом случайной выборки через поисковую систему сети Twitter.

Твиттер (англ. экв. “Twitter”) – популярная социальная сеть, где каждый пользователь имеет возможность вести микроблог с объемом каждого сообщения не более 140 символов, при этом добавлять графические элементы (изображения в формате jpg и gif-анимации), опросы и хэштеговые элементы для быстрого поиска. Десятилетний опыт активной работы пользователей платформы при условиях лимитированного объема определенным образом сказался на коммуникативном поведении языковых сообществ, а именно на способах передачи информации, языковых средствах, используемых для выражения мыслей и чувств посредством возможностей медиа. Не исключение здесь и речевой акт соболезнования.

Современное поколение пользователей социальных сетей активно используют Интернет не только для поиска информации, быстрого контакта с другими людьми, но и зачастую для мгновенного выражения своих мыслей и чувств в связи с определенными событиями, как для самовыражения, так и для поиска поддержки со стороны единомышленников. Вопрос смерти близких людей, знакомых, и, что также характерно для медиапространства, известных, «звездных» личностей  – в настоящее время не является чем-то сугубо личным и интимным, и посему активно освещается пользователями, желающими привлечь внимание. Ключевой тенденцией сообщений на данную тему будет заключаться в том, что сохраняя функции и свойства традиционной формы, соболезнования приобретают свойства медиатекста – краткосрочность воздействия, вторичность, невоспроизводимость [11].

С точки зрения теории речевых актов, соболезнование – это экспрессивный акт, призванный донести до адресата чувства и мысли адресанта о произошедшем событии.

Обязательными структурными компонентами речевого акта соболезнования в микроблогах являются элемент иллокутивной цели выражения соболезнования и хэштеговый структурный элемент, носящий функцию идентификации по признаку темы сообщения. Наличие/отсутствие остальных компонентов, как и последовательность их применения, вариативны. Например:

1. E (I+P)S# – “I am stunned. My heart and prayers go out to his family and friends. #Yelchin”.
2. # E(P)#Ω, – “Saddened to hear the terrible news about #AntonYelchin RIP”
3. £E(I+P)£#Ω – “I’m really scared life is too short first was #MohammedAli now #StephenKeshi #RIP for both legends what a lost”
4.  £ Ω S Ω E(P)#Ω - “Today you would have turned 70, but that was not to be My heart is with your family and friends Rest in peace. Miss #AlanRickman #RIP”,

где E – иллокутивная цель выражения, I – адресант высказывания, P – психологическое состояние адресанта, S – выражение символической интеракции с читателем высказывания (сообщество микроблоггеров) или с близкими умершего, # – хэштеговая единица, Ω – элемент социального символизма с контекстуальным значением “смерть», £ – элемент социального символизма с контекстуальным значением «жизнь».

Такие структурные элементы выражения соболезнования, как иллокутивная цель и интеракция с близкими ушедшей персоналии, представлены в медиатексте относительно традиционно и вычленяются из сообщения за счет наличия клише речевого этикета. Их вариативность обуславливается только оттенками выражаемых чувств, но не меняет представления о конвенциональном значении данного жанра текста.

Последние два элемента структуры высказывания – вербальные проявления социального символизма с контекстом «смерть» и «жизнь» – представляют отдельный интерес с точки зрения прагмалингвистики и танатологического дискурса.

Данные элементы возникают в высказываниях соболезнования, с одной стороны, как перформативный акт и форма экспликации темы в ключе бинарной оппозиции «жизнь-смерть», носящей утешительный (по отношению к читателю сообщения) или рефлексирующий характер адресанта. Указанный компонент речевого акта позволяет внести эмоциональность и оценочность в сообщение и обосновать субъективную и объективную значимость новости.

С другой стороны, они представляют собой утрированную модификацию развернутых клишированных форм речевого этикета, применяющихся в традиционном письме-соболезновании, и неуместных в условиях ограниченного количества допустимых символов в сообщении. Очевидно, что это замещение также апеллирует к вышеупомянутому свойству медиатекста – невоспроизводимость и быстротечность. Автор высказывания не стремится к эстетике, уникальности и чистоте выражения своей мысли – его ключевые способы соболезнования опираются на цитирование, шаблоны, сокращения и аббревиатуры. Подробнее основные тенденции в способах формирования таких форм речевого этикета будут рассмотрены ниже.

Экспликация контекстуального значения “смерть» в элементах речевого социального символизма раскрывается следующими способами:

1)   Использование лексических единиц со «смертной» семантикой – gone, loss, lost, taken, grave, death:

(1)   “Top actor. Gone too soon”, “How come so many creative people have to leave us?”

Важно отметить, что слова death, dead встречаются в текстах сообщений гораздо реже, чем синонимичные, косвенные способы описания «смертной» тематики.

2)   Символическая интеракция с ушедшим человеком – осуществляется через обращение (ед.ч., 2 лицо):

(2)  “RIP old man, hope you be in a better place”, “My heart is with your family and friends”.

 Приведенные примеры в большинстве своем сообщения простых людей по случаю смерти известной личности. Логично предположить, что такая форма интеракции своего рода приближает их к ушедшим людям, и аспект личного знакомства здесь не приоритетен.

С точки зрения теории речевых актов данный вид перформатива носит условный характер, так как исключает реакцию указанного адресата, однако, представляет собой перлокутивный акт с целью вызвать реакцию «одобрение» у потенциального читателя данного высказывания.

3)   Интертекстуальность. Перформативный речевой акт соболезнования, адресованный массовому читателю социальных сетей, будет функционировать только в том случае, если все языковое сообщество будет владеть кодом, то есть осознанно рассматривать использованные в текстах элементы прецедентности и интертекстуальности, как часть языковой личности персоналии, о которой идет речь. В качестве социального символизма в тексте используется три формы интертекста:

– интертекст и прецедентные тексты, связанные непосредственно с личностью (за его авторством) или сценическим образом ушедшего (произнесенные в качестве персонажа книги, фильма или театральной постановки):

Цитата	Значение
(3) “Soooo many points for Slitherin right now #RIP #AlanRickman”	Алан Рикман исполнял роль профессора Северуса Снейпа с факультета Слизерин в фильмах по книгам о Гарри Поттере
(4) “Float like a butterfly, sting like a bee. #MohammedAli #RIP”	Дословная цитата Мохаммеда Али
(5) “You shall forever live long and prosper in our memories #Yelchin”	Дословная цитата из серии фильмов «Звездный путь», в которых играл роль Антон Ельчин
(6) ”Earth to Enterprise. Beam it up #Yelchin”	«Энтерпрайз» – название корабля из фильма «Звездный путь». Телопортация – одна из форм передвижения в пространстве, там же.

- культурные интертекстуальные элементы, преимущественно со «смертной» семантикой:

Цитата	Значение
(7) “Even made the 27 club… #Yelchin”	Клуб 27 – условное обозначение группы знаменитостей, ушедших из жизни к возрасту 27 лет.
(8) “Second star to the right and straight on ’til morning #Rickman #RIP”.	Дословная цитата из повести Джеймса Барри «Питер и Вэнди», описание дороги в мифическую Нетландию.

- прецедентные тексты и клишированные элементы традиций речевого этикета в танатологическом дискурсе со «смертной» семантикой:

(9) RIP, Peace upon you, God bless the dead, in death we are equal, death is impartial to those it takes.

4) Использование предикативных форм глагола: а) простых глагольных форм будущего времени:

(10) “you will live in our hearts”, “you shall forever live”, “he’ll be missed” и б) составных модальных глагольных сказуемых

(11)  “may the angels guide you” как способ продемонстрировать уважение памяти ушедшего человека и сопричастность с дальнейшей жизнью его близких и родственников.

Экспликация контекстуального значения «жизнь» в элементах социального символизма обнаруживается в следующих формах:

1)      Модальность «временные рамки года – количество ушедших личностей». Указание на текущий год – наиболее частотный элемент выражения соболезнования (порядка 25% от всех примеров, извлеченных методом сплошной выборки). В данном случае временные промежутки выступают, как фиксатор эмоциональной стабильности массового читателя, так как ведется мысленный учет не общего числа ушедших из жизни личностей, а только за конкретный, сравнительно небольшой временной промежуток. Это дает читателю своего рода ощущение контроля над смертью через категорию времени. Новый календарный год  связан со стереотипом «надежда на меньшие потери». Текущие утраты – это непосредственно потеря контроля, что вызывает ужас, негодование и растерянность у массы, и соответственно мгновенную «истерическую» реакцию в социальных сетях.

Отмечены следующие тенденции в выражении соболезнования:

- Применение олицетворения в перформативном экспрессивном акте «удивление»: (12) “2016, stop killing them…”, “Seriously, #2016, you need to GTFO already”, “Go to hell 2016”, “2016, who’s next?”

- Применение оценочной характеристики в перформативном экспрессивном акте «сожаление, разочарование» с компонентом «дата»:

(13) “It’s been sad 2016”, “Damn, 2016 is off to a rough start”, “2016 is shaping up to be a really rough year”.

2)     Констатация жизни, непрожитой человеком. Независимо от возраста, в котором прервалась жизнь человека, основными путями выражения экспрессива «соболезнование» будет:

-  «оценка причины смерти» с компонентами «ненависть, неодобрение». Это может относиться к раку или другим болезням, миру в целом, иным обстоятельствам:

(14) “Cancer sucks!”, “This world has no justice”.

- Фиксация на возрасте ушедшей из жизни персоналии. Во всех представленных примерах возраст оценивается с точки зрения «слишком мало»:

(15) “#AntonYelchin was too young”, “Another beautiful, young soul lost…”, “Today you would have turned 70, but that wasn’t to be…”

3)      Использование предикативных форм глагола в прошедшем времени + оценочная характерика личности.  

(16)           “That was my hero…”, “He was so talented…”, “He was shy, a little devious, but detectably a sweetheart”.

4) Наличие кратких философских лирических отступлений о значении жизни, времени, смысле человеческого существования в целом. В подобных медиатекстах трудно оценить значимость подобных высказываний, так как они носят чрезмерно клишированный характер и могут либо оказывать второстепенный перлокутивный эффект (утешение, самомотивация), либо не оказывать его вообще:

(17) “…think how fast your life is fleeting”, “Don’t waste your time…”, “it’s so true we find something’s true worth. After it’s lost”.

Подводя итог проведенной работе, можно сформулировать основные черты типичного речевого поведения в медиасреде в связи с темой выражения соболезнования:

1)                 Пользователь социальной сети активно пользуется клишированными языковыми средствами в рамках танатологического речевого этикета, хоть и оперирует преимущественно сокращенными вариантами;

2)                 Осуществляя речевой акт, человек делает адресатом сообщения не столько личность, близко знающая ушедшего из жизни человека, сколько целиком все языковое сообщество, заинтересованное в этой новости;

3)                 Текст соболезнования строится на прямом противопоставлении категорий «жизнь» и «смерть», включающих второстепенные перлокутивные акты «самоутешение, самомотивация»;

4)                 Обнаруживаются различные лексические и грамматические средства, как способ представления социального символизма в тексте соболезнования, среди которых активное применение интертекстуальности и прецедентности, условная символическая интеракция с самим умершим человеком;

Таким образом, мы видим, что сакральность, глубина образа смерти, несомненно, остается в сознании людей, однако медийная среда собирает в себе поверхностный, «истерический» отпечаток реакции человека на трагические события.

Библиографический список

1. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Наука, 2000. 118 с.
2. Хайдеггер М. Бытие и время / М. Хайдеггер; Пер. с нем. В.В. Бибихина. Харьков: «Фолио», 2003. 503 с.
3. Красильников Р.Л. Эпистомологические проблемы гуманитарной танатологии. // Мортальность в литературе и культуре: Сборник научных трудов – М. Новое литературное обозрение, 2015 [Электронный текст] Режим доступа: https://books.google.ru/books?id=VmGoCgAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false (Дата обращения: 19.06.2016).
4. Стернин И.А. Коммуникативное поведение и межнациональная коммуникация // Этнолингвистические аспекты преподавания иностранных языков. М., 1996. С.75–81.
5. Стернин И.А. Теоретические и прикладные проблемы языкознания: избранные работы/ И.А. Стернин; изд. 2-е. М.-Берлин: Директ-Медиа, 2015. C.201
6. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Издательство «Искусство М», 1986. 445 с.
7. Ревякина Н.П. Семиотические аспекты танатологического дискурса эпитафии. Филологические науки. Вопросы теории и практики Тамбов: Грамота, 2016. № 5(59): в 3-х ч. Ч. 3. C.124-126.
8. Ресенчук А.А., Рябова М.Ю. Соболезнование как форма экспрессивного речевого акта. Вестник Кемеровского государственного университета Выпуск № 2-3 (62) / 2015. С. 195-197
9. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? / Дж. Р. Серль // Зарубежная лингвистика: Пер. с англ. / Общ. ред. В.А.Звегинцева, Б.А.Успенского, Б.Ю. Городицкого. М., 1999. Вып.2. С.210-228.
10. Austin J.L. How to do things with words / Austin J.L. Oxford Un. Press, 1962. 169 p.
11. Казак, М.Ю. Медиатекст: сущностные и типологические свойства // Global Media Journal / Глобальный медиажурнал. Т.2. Вып. 1. Весна 2011 [Электронный текст] Режим доступа: http://www.gmj.sfedu.ru/index.htm (Дата обращения: 10.06.2016).

---

Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Пивоварова Юлия Сергеевна»