ПРОБЛЕМЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПЕРЕЧНЯ СУБЪЕКТОВ, НАДЕЛЕННЫХ ПРАВОМ ПРИМЕНЯТЬ МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ В ОТНОШЕНИИ УЧАСТНИКОВ УГОЛОВНОГО ПРОЦЕССА: КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ИЗМЕНЕНИЙ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Шигуров Александр Викторович
Всероссийский государственный университет юстиции (РПА Минюста России), Средне-Волжский институт (филиал)
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права и процесса

Аннотация
В статье дается критический анализ изменений, внесенных в ч. 3 ст. 11 УПК РФ. Сравнение данных изменений с положениями законодательства о государственной защите участников уголовного процесса позволило выявить ряд противоречий и обосновать предложения по изменению ч. 3 ст. 11 УПК РФ и ст. 3 Федерального закона № 141-ФЗ.

Ключевые слова: меры безопасности, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания, руководитель следственного органа, Уголовный процесс


PROBLEMS OF LEGISLATIVE DEFINITION OF THE LIST OF ENTITIES AUTHORIZED TO IMPLEMENT SECURITY MEASURES AGAINST PARTIES TO THE PROCEEDINGS: A CRITICAL ANALYSIS OF THE CHANGES IN THE CRIMINAL PROCEDURE LEGISLATION

Shigurov Aleksandr Viktorovich
Mid-Volzhskiy Institute (branch) of Russian State University Justice (RPA Russian Ministry of Justice)
Candidate of legal Sciences, associate Professor, assistant Professor of Criminal Law and Procedure

Abstract
The article gives a critical analysis of the changes made to the h. 3 tbsp. 11 Code of Criminal Procedure. Compare these changes with the provisions of the law on state protection of criminal proceedings participants revealed several contradictions and justify proposals to change h. 3 tbsp. 11 Code of Criminal Procedure and Art. 3 of the Federal Law № 141-FZ.

Рубрика: 12.00.00 ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

Библиографическая ссылка на статью:
Шигуров А.В. Проблемы законодательного определения перечня субъектов, наделенных правом применять меры безопасности в отношении участников уголовного процесса: критический анализ изменений уголовно-процессуального законодательства // Современные научные исследования и инновации. 2016. № 11 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2016/11/74474 (дата обращения: 18.03.2024).

Меры безопасности, применяемые в ходе уголовного судопроизводства, являются важным инструментом, позволяющим защитить потерпевших, свидетелей и других субъектов уголовного процесса (их родственников, а также близких лиц) от преступного воздействия на их действия, показания со стороны третьих лиц, заинтересованных в воспрепятствовании раскрытию преступления. В научной литературе активно обсуждаются проблемы правовой регламентации данного института. Так, А.А. Дмитриева справедливо отмечает несовершенство законодательства в части определения поводов и оснований для применения мер безопасности [1, c. 51]. О.В. Богатова, М.Л. Гачава предлагают использовать при совершенствовании российского законодательств в данной сфере зарубежный опыт [2, c. 82]. Значимость данного института лишний раз подчеркивают многочисленные изменения, вносимые в последние годы законодателем в нормы УПК России, регулирующие использование мер безопасности.

Так, Федеральным законом от 29 июня 2009 г. № 141-ФЗ был устранен пробел в части 3 статьи 11 УПК России, которая в старой редакции не предусматривала возможность использования иных мер безопасности, за исключением предусмотренных УПК России:

– исключение данных о потерпевшем, свидетеле, их близких родственников, а также близких лиц из протоколов следственных действий и замена их псевдонимом на основании постановления следователя (часть 9 ст. 166 УПК России);

– прослушивание переговоров потерпевших, свидетелей, их родственников, а также близких лиц по их письменному заявлению для выявления и устранения преступных действий, которые могли быть совершены в их отношении (часть 2 статьи 186 УПК России);

– проведение следственного действия «опознание» в порядке, исключающем визуальное наблюдение опознаваемым опознающего (часть 8 статьи 193 УПК России);

– проведение судебного разбирательства полностью или частично в закрытом судебном заседании (пункт 4 части 2 статьи 241 УПК России);

– допрос свидетеля, его родственников, а также близких лиц в судебном заседании в порядке, исключающем их визуальное наблюдение другими лицами, присутствующими в судебном заседании (часть 5 статьи 278 УПК России).

Интересно, что в первоначальном тексте законопроекта отсутствовали изменения в части 3 статьи 11 УПК России. Однако, в заключении Правового управления Аппарата Госдумы ФС России от 8 февраля 2008 г. № 2.2-1/429 за подписью Г.П. Гагарина справедливо было обращено внимание на несоответствие между предлагаемой нормой (законопроект, вводя институт досудебного соглашения о сотрудничестве, предлагал распространить на обвиняемого и подозреваемого, которые заключили досудебное соглашение о сотрудничестве, все меры госзащиты, предусмотренные законодательством) и частью 3 статьи 11 УПК России [3]. Поэтому ко второму чтению законопроект был дополнен пунктом, дополняющим часть 3 статьи 11 фразой «а также иные меры безопасности, предусмотренные законодательством Российской Федерации», которая привела данную норму в соответствие с Федеральным законом от 20 августа 2004 г. № 119-ФЗ (далее – ФЗ о госзащите), предусматривающим в статье 6 широкий перечень средств госзащиты (личная охрана, переселение, выдача новых документов и др.) [4].

Безусловно, в ходе уголовного судопроизводства все вышеуказанные средства госзащиты могли применяться и до внесения изменений в часть 3 статьи 11 УПК России. Однако, такая юридико-техническая правка позволила устранить разногласия между двумя важными источниками уголовно-процессуального права и исключить двойное толкование закона.

Второе изменение части 3 статьи 11 УПК России было связано с добавлением в число субъектов, уполномоченных на применение мер защиты, руководителя следственного органа [5]. Как и другие субъекты его полномочия в данной области были ограничены тем, что он вправе был принимать решение об избрании мер безопасности «в пределах своей компетенции».

Системное толкование части 3 статьи 11 УПК России и положений ФЗ о госзащите позволяет сделать вывод о том, что пределы компетенции руководителя следственного органа по принятию мер госзащиты сильно ограничены.

Во-первых, первые три меры безопасности, перечисленные в части 3 статьи 11 УПК России он не может применить, поскольку в части 9 статьи 166, части 2 статьи 186, части 8 статьи 193 УПК России в качестве лиц, уполномоченных на их применение, названы только следователь и дознаватель [6, c. 23]. Таким образом, руководитель следственного органа компетентен применять данные меры безопасности, только если он в соответствии с пунктом 1 части 1 статьи 39 УПК России примет дело к своему производству. В этом случае он будет наделен полномочиями следователя (часть 2 статьи 39 УПК России) и сможет в ходе проведения следственных действий по делу, находящемуся в его производстве, использовать три вышеуказанные меры безопасности [7, c. 455].

Во-вторых, две следующие меры безопасности руководителем следственного органа не могут быть приняты, поскольку эти права относятся к исключительной компетенции суда (судьи), ведущего производство по делу в судебном разбирательстве.

Остаются меры безопасности, ввведенные ФЗ о госзащите. Пределы компетенции должностных лиц по их применению регламентированы статье 3 ФЗ, где указано, что руководитель следственного органа вправе принять решение об осуществлении госзащиты по находящемуся в его производстве заявлению (сообщению) о преступлении либо уголовному делу, если иное не предусмотрено в уголовно-процессуальном законодательстве России. Поскольку в статье 39 или иных нормах УПК России не содержится норм, уполномочивающих руководителя следственного органа применять меры защиты по любым делам, статью 3 ФЗ о госзащите можно понимать лишь так: руководитель следственного органа вправе выносить постановление об осуществлении госзащиты лишь если он самостоятельно проводит доследственную проверку или принял к своему производству возбужденное уголовное дело, о чем вынес соответствующее постановление.

Отметим, что в части 2 статьи 18 ФЗ о госзащите, регулирующей порядок применения мер безопасности, не содержится ограничений круга дел, по которым руководитель может применить такие меры (руководитель, приняв заявление или сообщение от участника, считающего, что в отношении него есть реальная угроза противоправных действий, должен незамедлительно проверить это сообщение и принять законное решение), т.е. в отличие от статьи 3 в части 2 статьи 18 не говорится о том, что такое решение может быть принято только по делу или заявлению о возбуждению уголовного дела, находящимся в производстве руководителя следственного органа.

На наш взгляд, данное противоречие следует разрешать с учетом места этих статей в ФЗ о госзащите. Статья 3, как следует из названия, призвана определять круг органов, уполномоченных принимать решение об осуществлении госзащиты, и осуществлять данные меры, пределы их компетенции. Следовательно, данная норма, как специальная, должна иметь приоритет в этой области над статьей 18, регулирующей лишь процедуру применения мер безопасности.

Для того, чтобы согласовать статью 18 со статьей 3 ФЗ о госзащите необходимо в части 2 статьи 18 после слов «или следователь,» добавить словосочетание «уполномоченные в ч. 2 ст. 3 настоящего Федерального закона на принятие решения об осуществлении государственной защиты,».

Таким образом, проведенный анализ новых полномочий руководителя следственного органа по принятию решения о мерах безопасности свидетельствует о том, что он вправе применять такие меры только по тем делам, по которым он либо проводит самостоятельно проводит доследственную проверку поступившего сообщения, либо принимает уголовное дело к своему производству. Однако, такие полномочия и ранее принадлежали руководителю: как мы указывали выше, права следователя в полном объеме распространяются и на руководителя следственного органа, принявшего дело к своему производству [8, c. 220].

Вряд ли законодатель об этом не знал. Следовательно, можно предположить, что цель внесения изменений заключалась в том, чтобы наделить руководителя правом, не принимая дело к своему производству, применять меры безопасности. В таком случае, необходимо внести изменения в целый ряд вышеуказанных статей, приводя их в соответствие с замыслом законодателя.

Однако, на наш взгляд, в такой правке нет необходимости. Решения об избрании мер безопасности должны приниматься лицом, которое ведет производство по делу, поскольку только у него имеется максимально полный доступ ко всей информации по делу. Если руководитель не доверяет следователю, то решением об избрании мер безопасности проблему не решить, необходимо обоснованным постановлением отстранять следователя от дальнейшего расследования и передавать дело другому следователю [9, c. 23]. Если же оснований не доверять следователю нет, то руководитель следственного органа, получивший информацию (сообщения, заявления) об угрозах участникам процесса должен незамедлительно поставить в известность об этом следователя и, либо предоставить ему возможность в установленном законом порядке принять решение об избрании меры безопасности или об отказе в применении мер безопасности, либо дать в соответствии с пунктом 3 части 1 статьи 39 УПК России обязательные для исполнения указания.

Третье изменение, внесенное в часть 3 статьи 11 Федеральным законом от 30.12.2015 № 440-ФЗ [10] связано с дополнением круга субъектов, уполномоченных на применение мер безопасности, начальником органа дознания, начальником подразделения дознания.

Обосновывая данные изменения Правительство РФ в Пояснительной записке указало на существовавшее на тот момент противоречие между частью 2 статьи 3 ФЗ о госзащите, где в числе должностных лиц, уполномоченных на применение мер безопасности, указан начальник органа дознания, и частью 3 статьи 11 УПК России, где данное должностное лицо отсутствует.

Трудно понять такое обоснование по двум причинам.

Во-первых, в части 3 статьи 11 УПК России не было начальника органа дознания, однако там был указан более широкий термин «орган дознания». Более широкий он потому, что полномочия органа дознания выполняются как его начальником непосредственно, так и иными лицам, уполномоченными начальником органа дознания или его заместителем (пункт 24 части 1 статьи 5, часть 1 статьи 41 УПК России) [11, c. 1]. Следовательно, нельзя говорить, что законодатель наделил начальника органа дознания новыми полномочиями, или устранил противоречием между законами – такого противоречия в этой части и не было.

Во-вторых, без всякого обоснования законодатель включил число лиц, указанных в части 3 статьи 11 УПК России начальника подразделения дознания. Но об этом лице в части 2 статьи 3 ФЗ о госзащите не говорится. Таким образом, законодатель, говоря об устранении противоречий между этими двумя законами, фактически создает противоречия.

Данную ошибку необходимо устранить путем исключения слова «начальник подразделения дознания» из части 3 статьи 11 УПК России.


Библиографический список
  1. Дмитриева А.А. Поводы и основание принятия решения о применении уголовно-процессуальных мер безопасности к участникам досудебного уголовного судопроизводства // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. 2016. Т. 16. № 1. С. 51.
  2. Богатова О.В., Гачава М.Л. Меры обеспечения безопасности потерпевших и свидетелей в уголовном судопроизводстве // Вестник Владимирского юридического института. 2015. № 4 (37). С. 82-84.
  3. Заключение ПУ Аппарата ГД ФС РФ от 08.02.2008 № 2.2-1/429 «По проекту Федерального закона N 485937-4 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»
  4. Федеральный закон от 20.08.2004 № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» // Собрание законодательства РФ. 2004. № 34. Ст. 3534.
  5. Федеральный закон от 28.12.2010 № 404-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия» // Собрание законодательства РФ. 2011. № 1. Ст. 16.
  6. Шигурова Е.И. Вопросы процессуальной самостоятельности следователя в уголовном процессе // Политика, государство и право. 2016. № 3 (51). С. 23.
  7. Шигурова Е.И., Казакова Ю.Е. Особенности предварительного расследования по уголовным делам с участием несовершеннолетних лиц // XLIV Огарёвские чтения материалы научной конференции: в 3 частях. Саранск, 2016. С. 455.
  8. Данилов В.В. Отдельные проблемы источников и качества исходных данных для криминалистического анализа преступной деятельности в сфере экономики // Международное сотрудничество: социально-экономические и правовые аспекты: Материалы Международной научно-практической конференции XV Макаркин. науч. чтения / отв. ред. Н. И. Учайкина; Мордов. гуманитар. ин-т. Саранск, 2015. С. 220-226.
  9. Шигурова Е.И., Лизин О.В. Взаимоотношения следователя, руководителя следственного органа, прокурора: проблемы уголовно-процессуального законодательства // Мир науки и образования. 2016. № 1 (5). С. 23.
  10. Федеральный закон от 30.12.2015 № 440-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части уточнения полномочий начальника органа дознания и дознавателя» // Собрание законодательства РФ. 2016. № 1 (ч. I). Ст. 60.
  11. Алямкин С.Н. Реализация функций таможенных органов российской федерации на современном этапе // Мир науки и образования. 2015. № 4. С. 1.


Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Шигуров Александр Викторович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться:
  • Регистрация