ФАКТОРНОЕ ВЛИЯНИЕ ТРЕНДОВ БЕДНОСТИ НА ЦЕЛЕВЫЕ УСТАНОВКИ РОССИЙСКОГО СОЦИУМА

Зиновьев Игорь Феликсович
Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского
г. Симферополь, Российская Федерация д.э.н., профессор кафедры таможенного и торгового дела Института экономики и управления

Аннотация
В современном мире бедность представляет угрозу экономической безопасности, подрывает устойчивое экономическое развитие государства, а также является источником лишений для большинства людей. В данной статье рассмотрены показатели измерения степени неравенства и расслоения населения. Раскрыта и проанализирована система показателей измерения бедности в рамках Целей развития тысячелетия. Изучены государственные меры борьбы с бедностью.

Ключевые слова: бедность, борьба с бедностью, коэффициент Джини, социальная политика, социальное неравенства


INFLUENCE OF POVERTY TRENDS ON RUSSIAN SOCIETY’S GOALS (AIMS)

Zinovjev Igor Feliksovich
V. I. Vernadsky Crimean Federal University
Simferopol, Republic of Crimea Doctor of Economics, Professor of Marketing, Trade and Customs Affairs Department, Institute of Economics and Management

Abstract
In the modern world poverty threatens economic security, undermines sustainable economic development of the state, and also is a source of deprivation for most of people. In this article, indicators for measuring inequality and stratification of the population are considered. The system of poverty indicators within the Millennium development goals is analyzed.

Keywords: fight against poverty, Gini coefficient, poverty, social inequality, social policy


Рубрика: 08.00.00 ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ

Библиографическая ссылка на статью:
Зиновьев И.Ф. Факторное влияние трендов бедности на целевые установки российского социума // Современные научные исследования и инновации. 2016. № 4 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2016/04/66946 (дата обращения: 30.09.2024).

В наиболее общем виде под неравенством понимается отсутствие доступа к различным экономическим и социальным благам, а также ресурсам политического волеизъявления для значимо больших социальных групп населения. Однако, для измерения степени неравенства и расслоения населения в конкретной стране наиболее распространенными показателями оценки продолжают оставаться концентрация богатства (запас активов) и доход (поток денежных поступлений в единицу времени). Следует признать, что столь «усеченный» подход к оценке бедности не отражает всей сложности архитектоники данной проблемы. Сегодня число людей, живущих в условиях крайней нищеты в мире «уменьшилось более, чем в два раза: с 1,9 млрд. человек в 1990 году до 836 миллионов человек в 2015 году» [1, с. 4]. При этом, механистическая оценка данного показателя не позволяет однозначно-валидно констатировать снижение бедности населения планеты в два раза, так как не отражены все сопутствующие такой оценке оговорки и условности.

Относительная природа бедности и отсутствие единых критериев для ее измерения, включая несоответствие показателей ООН и национальных стандартов России, были согласованы нашей страной в рамках Доклада о человеческом развитии, выпущенного ПРООН в 2005 году. Была предложена следующая система показателей для измерения прогресса в достижении Целей развития тысячелетия [2] в контексте противодействия бедности:

  • оценку успешности мероприятий по сокращению к 2015 году в два раза доли крайне бедного населения было предложено «измерять динамикой:
  • доли населения, имеющего ресурсы на текущее потребление меньше 1 долл. в день;
  • доли населения, имеющего ресурсы на текущее потребление меньше 2,15 долл. в день» [3, с. 27].
  • в качестве национальных индикаторов прогресса в сокращении бедности «были утверждены:
  • доля населения с доходами ниже прожиточного минимума – критерий общей бедности;
  • доля населения с доходами ниже 50% от прожиточного минимума – критерий экстремальной бедности;
  • доля потребления 20% самых бедных в общем объеме потребления – критерий относительной бедности» [3, с. 27].

Социологи разделили наших бедных на 2 группы: бедные «по доходу» и бедные «по лишениям». Первые — те, чей доход на одного члена семьи не превышал официальный прожиточный минимум. Вторые — люди, которые попадают в трудное материальное положение из-за лишений, которые испытывают даже при относительно неплохих доходах (болезнь, иждивенцы и др.). [ 4,с. 166].

До 2007 года борьба с бедностью в национальных проектах России не выделялась как отдельная задача. «В рамках нацпроектов борьба с общим уровнем бедности была основана на расширении доступа к образованию, здравоохранению и жилищным ресурсам» [2, с.10], что свидетельствует о преимущественной направленности государственных мер на поддержку бедных «по лишениям» и улучшение положения «работающих бедных». Российские национальные проекты в большей степени были ориентированы на расширении возможностей доступа к ресурсам человеческого развития, а не на группы «риска бедности».

Это противоречило целевой установке Программы ООН «Цели развития тысячелетия +» (согласно которой объектом социальной поддержки должны были являться социально незащищенные группы населения “на основании пересечения таких критериев, как уровень дохода, социально-демографические характеристики и территория проживания” [2, с.10]). В итоге, «на фоне роста общего уровня доходов происходила консервация бедности для 90% населения и закрепление социального неравенства» [2, с. 9]. В рамках первого десятилетия XXI века национальная политика содействия сокращению бедности была ориентирована на рост заработной платы и поддержку отдельных категорий граждан через адресные меры социальной защиты.

Динамика соответствия государственных мер борьбы с бедностью (рис. 1), позволяет проанализировать эффективность применявшихся инструментов. C 2003 года наблюдается усиление расслоения российского социума, основанное на источниках располагаемого дохода. Реформа льгот, реализуемая с 2005 года, предусматривала установление специального пособия (ежемесячной денежной выплаты), рассчитанной для льготных категорий населения (которые на 95% были представлены пожилыми людьми и инвалидами) и несколько снизила остроту социального неравенства между работающими и пенсионерами. Однако, она принесла этим социальным группам позитивный мультипликативный эффект лишь с началом мирового финансового кризиса (когда в роли наименее социально защищенных групп стали оказываться работающие граждане).

Реализация с 2007 года новых мер поддержки семей с детьми «предусматривала двукратное увеличение минимального размера пособия по уходу за ребенком в возрасте до полутора лет в случае рождения первого ребенка и четырехкратное увеличение данного пособия при рождении второго ребенка» [3, с.29]. Активное государственное вмешательство в нейтрализацию негативных внешних воздействий от последствий мирового финансового кризиса 2007-2008 гг. несомненно дало позитивный эффект для улучшения благосостояния наименее обеспеченных слоев населения, однако “источником обеспечения” этого улучшения стало падение уровня жизни работающих граждан.


Рисунок 1. Динамика среднедушевых реальных денежных доходов, заработной платы и пенсий, %, 2000 = 100% [3, с. 28]

К 2009 году государственными институциями был реализован целый комплекс мероприятий по социальной поддержке (повышение максимального размера пособия по безработице в 1,5 раза, повышение размера пенсий; двукратное увеличение минимальной заработной платы; повышение ряда социальных пособий за счет их индексации по уровню инфляции и ряд иных), однако, наметившееся падение коэффициента Джини по заработной плате было нивелировано ростом этого же коэффициента по денежным доходам (рис. 2). Допустимо констатировать внесистемный характер стратегии борьбы государства с бедностью, основанный на стремлении снять социальную напряженность, но имеющий выраженный фрагментарно-разовый характер предпринимаемых мер.

Допустимо констатировать, что государство следовало стратегии «умеренного развития социальных программ, для которых экстремально бедные категории населения не являлись приоритетной группой» [3, с.31]. На основе данных обследований бюджетов домохозяйств к 2010 году «к экстремально бедным (по национальным стандартам) относилось около 3% россиян» [3, с.32]. Национальная линия бедности в России устанавливается на уровне величины прожиточного минимума, стоимостная оценка которого ежеквартально утверждается постановлением Правительства РФ.


Рисунок 2. Дифференциация доходов и заработной платы населения России в 2000-2009 гг. [3, с. 29]

Следовательно, приняв показатели 2007 года на базу сравнения (на основании “даты” предкризисного пересмотра механизмов социальной политики), возможно, используя официальные данные Федеральной службы государственной статистики, построить трендовые ряды, отражающие сопоставление динамики базисных индексов, характеризующих сущностные и структурные изменения степени и глубины бедности населения страны (рис. 3). Выявленные тренды позволяют утверждать, что системное повышение величины прожиточного минимума не давало сколь-либо ощутимого снижения доли населения со статусом «бедных по доходу», а, начиная с 2014 года, данный инструмент противодействия обнищанию населения изжил себя и (при неизменности верхнего тренда) начинает давать усиливающийся негативный эффект.

Рисунок 3. Динамика базисных индексов доли населения России с доходами ниже прожиточного минимума и официально установленной величины прожиточного минимума [5, 6]

Обращает на себя внимание и тот факт (табл. 1), что с 2010 года структура денежных доходов россиян практически не изменилась, а результаты исследований холдинга “ФИНАМ” (рис. 4) позволяют констатировать правомочность выдвинутой рабочей гипотезы о системном сокращении реальных располагаемых доходов населения страны (как в целом, так и направляемых на приобретение товаров в сетях розничной торговли, начиная с конца 2011 – начала 2012 гг.). Такая негативная динамика доминирующего тренда свидетельствует о трансформации (и/или отказе от) уверенности россиян в действенности доминировавшей ранее патерналистской модели заботы государства об уровне жизни населения страны.

Таблица 1 – Структура денежных доходов населения России по основным источникам их формирования [7]

Денежные доходы

Годы

2010

2011

2012

2013

2014*

2015**

в ПРОцЕНТАХ К ИТОГУ

100,0

100,0

100,0

100,0

100,0

100,0

В ТОМ ЧИСЛЕ:
доходы от предпринимательской деятельности

8,9

8,9

9,4

8,6

8,4

7,3

оплата труда

65,2

65,6

65,1

65,3

65,8

66,0

социальные выплаты

17,7

18,3

18,4

18,6

18,0

18,1

доходы от собственности

6,2

5,2

5,1

5,5

5,8

6,6

другие доходы

2,0

2,0

2,0

2,0

2,0

2,0

* – составлено на основе данных Федеральной службы государственной статистики за 2014 г. [11]

** – приведено по оперативному докладу ФСГС от 09.02.2016 г. [5, с. 205]


Рисунок 4. Динамика оборота розничной торговли и реальных зарплат, % гг. [8]

Косвенно выдвинутую гипотезу подтверждают и результаты исследований Левада-Центра (рис. 5), согласно которым «на основе субъективных оценок уровня бедности и фактических текущих денежных доходов респондентов рассчитывалась доля бедного населения, т.е. фактическая доля населения, имеющего, согласно данным опросов, текущие денежные доходы ниже их собственных оценок уровня бедности” [9, с. 77]. Была выявлена и еще одна, достаточно значимая на наш взгляд, тенденция: 75 % из опрошенных Левада-Центром россиян “рассчитывают только на собственные возможности и силы при решении своих финансовых проблем обеспечения достойного уровня жизни (однако уверенность в успешности своих усилий высказало лишь 69 %)”.

Одновременно с этим, сохраняется значительная доля респондентов, уверенных в “исключительной ответственности государства за обеспечение нормального уровня благосостояния для всех граждан или для тех, кто попал в трудное положение, выразивших такую точку зрения было 46 % и 29 %, соответственно” [9, с.22]. Следовательно, допустимо предположить рост риска социальной напряженности среди наименее обеспеченных групп населения и усиление раскола социума по уровню доходов.


Рисунок 5. Субъективные оценки масштабов бедности

(доля бедных – в % от численности взрослого населения) [9, с.77]

Сторонников перемен среди бедных меньше, чем среди вполне благополучных граждан: “большая их часть (70% среди бедных “по доходам” и 67% среди бедных “по лишениям”) традиционно связывают надежды на лучшую жизнь с патернализмом власти, а не с собственными усилиями, в том числе и посредством политического волеизъявления” [4, с.150]. За последние десять лет “интерес бедных слоев населения к событиям и процессам политической жизни упал более чем в 2 раза (с 29% до 12%). Две трети бедных выражают поддержку действующей власти и на какие-либо активно протестные формы массовых действий не настроены” [4, с.166].

При этом сама проблема общественного неравенства и противоречий между бедными и богатыми все более актуализируется: “если в 2005 г. ее (как одну из самых острых проблем) отмечали 44% опрошенных россиян, то к началу активной фазы санкционного давления на Россию таких насчитывалось уже 53%” [10, с.48]. Коэффициент Джини, характеризующий степень неравномерности в распределении доходов, превышает 0,4 и находится на уровне южноафриканских стран. Социальные различия между богатыми и бедными группами населения составляют 16:1 и за двадцать лет эти различия увеличились практически в четыре раза [11, с.23]. Предварительный расчетный коэффициент Джини в 2015 г. составил 0,412 (против 0,416 в 2014 г.). В 2015г., по предварительным данным, на долю 10% наиболее обеспеченного населения приходилось 30,3% общего объема денежных доходов (в 2014г. – 30,6%), а на долю 10% наименее обеспеченного населения – 1,9% (1,9%) [5, с.215].

Как следствие, – “идеология усиления адресности социальной помощи с выделением степени нуждаемости как главного критерия для помощи человеку, активно пропагандируемая в последние годы, приходит в полное противоречие с жизненным опытом и взглядами рядовых граждан страны” [4, с.11]. Интересным, в этой связи, представляется сравнение результатов исследований холдинга “Ромир” с официальными данными ФСГС (табл. 2).

Таблица 2 – Соотношение материальных запросов россиян (по востребованному среднемесячному доходу на семью из трех человек) и среднемесячной номинальной начисленной заработной платы, руб.

Показатели

Годы

2011 2012 2013 2014 2015
Материальные запросы* 65 700 62 600 76 500 78 000 68 900
Среднемесячная номинальная начисленная ЗП** 23 369 26 629 29 792 32 495 33 981

* – по материалам исследовательского холдинга “Ромир” [12]

** – по данным Федеральной службы государственной статистики РФ [13]

Сделав допуск о двух работающих в семье, и удвоив величину среднемесячной заработной платы, мы получим тенденцию, характеризующую восьмикратное сокращение несоответствия материальных запросов и совокупной заработной платы семьи. Налицо осознание россиянами лавинообразного нарастания ухудшения их уровня жизни. Результаты всероссийского опроса исследовательского холдинга “Ромир” подтверждают данный факт и свидетельствуют о резком изменении оценок респондентов (рис. 6).


Рисунок 6. Распределение ответов российских респондентов на вопрос: “Как бы вы охарактеризовали текущую экономическую ситуацию в стране?” [14]

Согласно результатам исследования “Nielsen Shopper Trends 2015″, коренным образом меняется сама модель потребительского поведения россиян, 18% которых доходов теперь хватает “только на еду и оплату прочих важных нужд. На одежде будет экономить каждый второй, сокращать расходы на развлечения, – 55%, а планируемые расходы на отпуск снизили 48% респондентов. Благоприятной для крупных покупок нынешнюю ситуацию считают лишь 21% россиян” [15].

В этих условиях происходит объяснимая трансформация отношения к бедным со стороны более успешных в экономическом отношении граждан. Если десять лет назад “70% населения относились к бедным слоям с сочувствием и жалостью, то в последние годы более чем в полтора раза сократилось число относящихся к бедным сочувственно, и втрое выросла доля тех, кто стал относиться к ним безразлично” [4, с.157]. Бедные, как специфическая социальная группа, заслуживающая особого отношения, все дальше отодвигаются на периферию наиболее актуальных проблем наших сограждан. Отчётливо прослеживается начало “стигматизации бедных в российском обществе, формирования их портрета как портрета андеркласса, отличающегося от остального населения страны не только уровнем доходов, но и своими поведенческими характеристиками” [4, с.11].

Бедность все чаще ассоциируется в обыденном сознании с социальными пороками и другими формами асоциального образа жизни. “Три четверти бедных, которые сами считают себя таковыми, говорят о том, что им приходилось испытывать чувства неловкости и стыда из-за своей бедности” [4, с.15]. Сложившаяся ситуация с бедностью связывается в общественном сознании с определенным образом жизни и личными качествами самих бедных “или теми несчастьями, которые произошли в их семьях и не компенсируются должным образом мерами государственной социальной политики” [4, с.10]. Нельзя считать случайным выраженное стремление жить “как все” и неготовность принять на себе роль “живущего за чертой бедности”. Возможно, именно это подталкивает бедное население страны к демонстративному потреблению, но препятствует распространению среди бедного населения тех ценностных установок, которые характерные для современных обществ (включая: индивидуализм, внутренний локус-контроль и приоритет равенства возможностей).

Несмотря на такое восприятие, “вступающее в противоречие с нормативно-ценностной моделью, характерной для российской национальной культуры, неверие в то, что российское общество сможет стать справедливым в среднесрочной перспективе, характеризует более 70% бедных” [10, с.56].

Институт социологии РАН составил картину количественного состояния и структуру российской бедности:

• 4% – “хронические бедные” – “те в составе бедного населения, которые находятся в состоянии бедности более 5 лет и характеризуются глубокой и застойной бедностью, качественно отличающейся от других видов бедности;

• 9% – бедные “по доходу” – те, чей среднедушевой доход в домохозяйстве ниже официально установленного прожиточного минимума в данном регионе;

• 25% – бедные “по лишениям” – не только те, у кого среднедушевой доход ниже прожиточного минимума (он может быть и равен ему, и даже выше его), но и те, кто испытывает нужду в удовлетворении таких базовых потребностей как питание, жилищные условия, приобретение одежды и обуви, получение качественной медицинской помощи и т. п.” [4, с.158].

Не стремясь к опровержению первенства экономических показателей при оценке степени социального неравенства, считаем необходимым подчеркнуть недопустимость разработки социальной политики государства, опирающейся лишь на экономический детерминизм. Достаточно мощными (но не одинаковыми по длительности позитивного эффекта) встроенными стабилизаторами роста социального и политического протестного настроя конкретных групп населения могут стать: активизация трансформаций трудового менталитета; сглаживание разнонаправленности ценностных установок различных групп населения; отказ от идей вмененного кредита доверия органам власти; предотвращение роста удельной доли “бедных по доступности благ” и “политической бедности”; минимизация социальной апатии; нивелирование деформационной структуры расходов; реальная адресность социальной помощи и иные.


Библиографический список
  1. Уровень жизни в России в 2016: статистика и прогнозы / Экономический вестник “Кризис в России. Хронология событий”. [Электронная версия]. – Режим доступа: http://krizisrussia.ru/novosti/uroven-zhizni-v-rossii-v-2016-statistika-i-prognozy.html
  2. Цели развития тысячелетия и национальные проекты – стратегический выбор России / Институт комплексных стратегических исследований. М.: Представительство ООН в России, 2006. – 34 с.
  3. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2010 год / Под общей редакцией С.Н. Бобылева / Дизайн-макет, допечатная подготовка, печать: ООО «Дизайн-проект «Самолет», 2010. – 152 с.
  4. Бедность и неравенства в современной России: Десять лет спустя. Аналитический доклад. – М.: ИС РАН, 2013. – 168 с.
  5. Доклад Федеральной службы государственной статистики “Социально-экономическое положение России” за январь-декабрь 2015 г. [Электронная версия]. – Режим доступа: http://www.gks.ru/free_doc/doc_2015/social/osn-12-2015.pdf
  6. Численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума и дефицит денежного дохода. / Информация Федеральной службы государственной статистики (с обновлением от 26.01.2015). [Электронная версия]. – Режим доступа: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/population/bednost/tabl/2-03.htm
  7. Структура денежных доходов населения / Российский статистический ежегодник – 2014 г. / Федеральная служба государственной статистики. [Электронная версия]. – Режим доступа: http://www.gks.ru/bgd/regl/b14_13/IssWWW.exe/Stg/d01/06-06.htm
  8. Макростатистика-2015: повод насторожиться / Аналитический обзор холдинга «ФИНАМ» от 27.01.2016 г. [Электронная версия]. – Режим доступа: http://www.finam.ru/analysis/forecasts/makrostatistika-2015-povod-nastorozhitsya-20160127-17000/
  9. Общественное мнение – 2015. Ежегодник. М.: Левада-Центр, 2016 – 308 с.
  10. Неравенство в современном обществе. Политические и социальные аспекты: сборник статей / отв. ред. О. М. Михайленок, В. В. Люблинский; Институт социологии РАН. – М.: ИС РАН, 2015. – 293 с.
  11. Россия на пути к современной динамичной и эффективной экономике / Доклад Российской академии наук / под ред. академиков А.Д. Некипелова, В.В. Ивантера, С.Ю. Глазьева. М.: РАН, 2013. – 93 с.
  12. Исследование Allianz: Материальное благосостояние в странах мира в 2015 году / Информационно-аналитический портал Центра гуманитарных технологий. [Электронная версия]. Режим доступа: http://gtmarket.ru/news/2015/10/01/7247
  13. Среднемесячная номинальная начисленная заработная плата работников по полному кругу организаций в целом по экономике Российской Федерации в 1991-2016гг. / Данные Федеральной службы государственной статистики Российской Федерации от 23.03.2016. [Электронная версия]. – Режим доступа: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/wages/
  14. Россияне поняли, что они в кризисе. / Материалы всероссийского опроса исследовательского холдинга “Ромир” от 03.03.2016. [Электронная версия]. – Режим доступа: http://romir.ru/studies/764_1456952400/
  15. Исследование покупательского поведения Nielsen Shopper Trends 2015. [Электронная версия]. Режим доступа: http://www.nielsen.com/ru/ru/insights/news/2015/shopper-trends-russia-2015.html


Все статьи автора «Зиновьев Игорь Феликсович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: