В круг внеклассного чтения детей входит современная русская детская поэзия, сформировавшаяся, следуя традициям детской поэзии группы ОБЭРИУ, появившейся в конце 1920-х гг. XX века. Ведущие принципы детской поэзии обэриутов – воспитание без дидактики, выдумка, юмор, обучение через игру. Стихи обэриутов пронизаны эксцентричностью, созданная в них абсурдная картина мира, не только с восторгом воспринимается ребенком, но и способствует его интеллектуальному развитию.
Евгений Клюев – яркий, самобытный продолжатель традиций литературного абсурдизма. Излагая замысловатые сюжеты своих стихотворений в юмористической манере, он затрагивает очень серьезные вопросы философии и логики. Принцип «обучать, играя» лег в основу его сборника стихотворений «Учителя всякой всячины», ориентированного на читателей дошкольного и младшего школьного возраста.
В сборник вошли 34 стихотворения, посвященные учителям детства поэта Е.Клюева. В предисловии к сборнику автор говорит о том, как родилась идея создать эти забавные стихи: «Сначала я совсем не хотел писать эту книгу, а хотел сделать вид, что сочинять небылицы, ловить мыльные пузыри, надувать шары, считать ворон, развертывать конфеты и все такое прочее я умел от рождения. Кто же поверит в то, что человек сам, без посторонней помощи, может освоить столько разных искусств? Я напряг свою память – и из памяти начали выступать, причем один за другим, милые учителя моего детства. И мне стало ужасно стыдно, что я хотел сделать вид, будто всему этому научился сам» [1].
Каждое стихотворение повествует об одном из учителей несуществующих, абсурдных дисциплин, которые в детстве так же важно освоить, как, будучи взрослым, «уметь мыть посуду или выколачивать ковры». Идея сборника стихов отражена в его названии «Учителя всякой всячины», то есть наставники пытаются обучить ребенка каким-то важным умениям, но для самого ребенка не менее важна «всякая всячина», именно из нее ребенок извлекает самые важные уроки.
Таким образом, сборник можно условно разделить на 2 микроцикла. В первый микроцикл входят стихотворения, в которых учат тому, чему обычно учат ребенка взрослые: давать слово, не распускать «нюни» и т.д. Вторую группу стихов образуют стихотворения, в которых показано, что важно для самого ребенка, а именно: уметь надувать шары, ловить мыльные пузыри, стоять на ушах.
В микроцикл, объединяющий стихи «детские», в которых учитель помогает освоить своему ученику искусство, важное для ребенка, входят следующие стихотворения.
Сборник открывается стихотворением, посвященным учителю надувания шаров Кириллу Циферблатычу Боброву. Имя этого учителя, как и имена других учителей поэта, необычно: отчество и фамилия вызывают ассоциацию с циферблатом часов и животным бобром, объединяет эти два предмета сходство в форме, как правило, циферблат и тело бобра имеют округлую форму, сходную с очертанием шара, наполненного воздухом. Поэтому звучание имени учителя порождает ассоциацию с воздушным шаром. Стихотворение представляет собой урок надувания шаров, воспроизведенный поэтом в стихотворной форме: «Тут дело не в правильно дунуть, /а дело тут в правильно думать, /когда надуваете шар, /- Кирилл Циферблатыч внушал». Учитель объясняет, что достичь настоящего мастерства в искусстве надувания шаров можно лишь в том случае, если не повторять, как дует в шар учитель, а попытаться сделать это самостоятельно, вкладывая душу в это дело. Важно научиться тому, «чтобы шар дыханием вашим дышал!» [2] И тогда на вопрос, «что в этом шаре?» можно будет ответить «Небосвод!».
Еще одно важное искусство, которое необходимо освоить в детстве – рисование загогулин, учителем рисования загогулин у поэта была Нина Волковна Никулина. При произнесении отчества «Волковна» вспоминается игрушка волчок, совершающая вращение и сохраняющая равновесие на одной точке опоры, но при вращении с небольшой скоростью, ось волчка начинает спиралеобразно отклоняться от вертикали, и в таком случае траектория движения напоминает загогулину, которую так любила рисовать Нина Волковна Никулина. При обучении она подчеркивает важность умения рисовать загогулины: «Загогулина – это вам не просто так, /это не прямая линия, /а извилистая, длинная,/ как червяк. Но не червяк!». Так, увлеченные ученики, начинают видеть загогулины в картинах природы, у ребят развивается воображение: загогулины трансформируются в змейку сверкающего ручья, в кораблик, даже матросы на легком паруснике видятся детям как загогулины: «И, идя за загогулиной/ Веры Волковны Никулиной, /Приходили мы в края, / где вился ручей сверкающий…», « Загогульный легкий парусник собирался за моря…». [3]
Учитель сочиненья небылиц Шарлотта Подполковниковна Шлиц, не только учила сочинять небылицы, но и сама сочиняла «штук пять из головы», а затем своих учеников просила « А теперь давайте вы: придумайте такое на ходу, / чтоб я упала – я и упаду». Отчество Шарлотты Подполковниковны Шлиц соответствует ее речевой манере: короткие, экспрессивные, словно рубленые фразы, которыми она изъясняется, напоминают речь военных. « Я в виду имела, собственно, не ерунду, / а выдуманную из головы / красивую историю…». [4] Шарлотту Подполковниковну Шлиц возмущала ерунда, придуманная ее учениками, небылица в ее понимании – красивая история. Именно поэтому рассказывание небылицы сравнивается с легким, изящным полетом птицы: «Небылица – из рода птиц!/ А ерунда не птица».
«Учитель раскачивания качелей»: визуально эффект раскачивания при чтении стихотворения достигается благодаря оформлению заголовка: делению на слоги лексемы «рас-ка-чи-ва-ния». Раскачивать качели обучала Манана Челноковна Киачели. Имя учителя вызывает у читателя ассоциацию с движением туда и обратно между двух точек, словно взлет и возвращение качели в исходное положение, поскольку, во-первых, имя Манана содержит два одинаковых слога, которые звучат в потоке речи монотонно. Во-вторых, отчество «Челноковна» образовано от слова «челнок», значение которого «предмет, совершающий частые движения туда и обратно между двумя пунктами, подобно маленькой лодке на переправе», а фамилия представляет собой искаженное слово «качели» – «Киачели». Таким образом, имя учителя отражает и эффект раскачивания, и вызывает в памяти читателя образ движущейся качели. Манана Челноковна Киачели обучала ребят: «Важней всего в серьезном этом деле, /чтобы качели вдруг не улетели / куда-нибудь совсем за облака». Ученикам же нравилось ощущение полета; вид облаков у ребят вызывал восторг и восхищение: «Мы их так часто видели с земли, / что жить без облаков мы не могли». [5] И вслед за детьми, улетевшими к облакам, улетает и их учитель Манана Челноковна Киачели.
«Учитель ловли мыльных пузырей». Стихотворение повествует о том, как поэт в детстве учился ловить мыльные пузыри, а помогала ему Галина Пустяковна Сельдерей. Отчество учителя «Пустяковна» подчеркивает шуточный, игровой характер урока «ловли мыльных пузырей». Такая же забавная, вызывающая улыбку фамилия у учителя – Сельдерей. Ловля мыльных пузерей – одна из самых веселых детских игр. Оказывается, их нужно ловить с помощью приманки – молочного шоколада: «Ты раскроши молочный шоколад, / к примеру, на обеденном столе, / а если хочешь – прямо на земле: / они на шоколад ужасно падки…». [6] Мыльные пузыри автор наделяет чертами ребенка: по-детски выглядят пузыри, слетающиеся к кусочкам шоколада, а их «коричневые сладкие бока» напоминают испачканные шоколадом детские щеки.
«Учитель вынимания заноз». Ключевой прием, который использует поэт при описании мастерства Серафимы Лимоновны Фросс – гиперболизация. Поэт преувеличивает и количество заноз, которые сумела вытащить учитель, и размеры этих заноз: «Было видно, что в жизни немало / тех заноз она навынимала: / ведь не зря высоченный забор / из заноз окружал ее двор…». [7] В этом стихотворении автор говорит от лица ребенка, поскольку именно детям свойственно преувеличивать умения взрослых, придавать им особую значимость: заноза приобретает размеры доски, из которой можно построить забор, а под воздействием страха и боли в сознании ребенка игла или пинцет, которыми вынимают занозу, трансформируется в клещи. Кроме того, отчество учителя «Лимоновна» акцентирует внимание читателя на неприятных ощущениях, испытываемых при вынимании заноз: дети морщатся, кривятся от боли, словно едят кислый лимон.
«Учитель считания ворон». Сюжет стихотворения об учителе считания ворон выстраивается на основе двойной актуализации фразеологизма, которая заключается в совмещении двух семантических планов – фразеологического и буквального. В стихотворении это явление наблюдается при объяснении смысла оборота «считать ворон», значение которого «отвлекаться, быть рассеянным»; в данном случае автор буквально понимает смысл фразеологической единицы: «он прямо с неба их хватал и целый день считал…». [8] На основе этого и выстраивается сюжетная линия стиха, противоречащая законам логики: учитель ловит птиц, заносит их в тетрадь, после чего отпускает стаю ворон на волю. Ассоциация с фразеологическим смыслом оборота «считать ворон» возникает тогда, когда читатель узнает, что отпустив ворон, учитель Арон Лохматович Барон, возможно, ловит ту же самую стаю и считает уже посчитанных птиц, то есть в этом проявляется его рассеянность, невнимательность: «тут хоть считай, хоть не считай, / а все не убывает стай». [9]
Вторую группу стихотворений образуют произведения, в которых учитель пытается передать знания об умениях, важных для жизни ребенка в будущем, которые ценят взрослые люди (умение хранить секреты, быть незлопамятным и искренним и т.д.). Эти стихотворения характеризуются дидактической направленностью, однако воспитательная мысль подана незаметно, дидактическое содержание стихотворения обличено в форму игры слов и каламбуров.
Одним из таких стихотворений является произведение «Учитель хранения секретов». Этой науке автора в детстве обучал Артем Свекольникович Кретов, отчество и фамилия учителя представляет собой анаграмму слова «секрет», которое спрятано в первых буквах отчества учителя СвEкольникович и его фамилии КРЕТов. Учитель поэта Артем Свеколькинович сам никогда никому не выдавал свои секреты и учеников обучал тому же. «Артем Свекольникович Кретов / Не выдавал своих секретов – /и, даже если наповал в него стреляли из мушкетов, / Артем Свекольникович Кретов/Их все равно не выдавал». [10] Стихотворение затрагивает проблему наличия личного, сокровенного, которое необходимо хранить в душе только для себя, оберегать от огласки.
«Учитель смотрения сквозь очки». По мнению учителя Льва Львовича Гольдина, очки следует носить всегда и везде. Он изобреает для своих учеников очки на все случаи жизни: «очки от солнца, / очки от перца, / очки от пыли / и от муки, очки от соли, / очки от моли, / очки от боли, / и от комет». [11] Среди всех очков особое место занимают очки от боли. Учитель, придумав эти очки, пытается таким образом защитить своих маленьких учеников и от физической боли, и от душевных страданий. В стихотворении звучит мотив чуткого и трепетного отношения к хрупкому миру ребенка.
«Учитель забывания плохого». Раиса Пироговна Петухова, отчество которой вызывает ассоциации со свежими горячими пирогами, домашним уютом и теплом, предложила автору стихотворения очень простой способ забывать плохое: «Закрыв глаза, встряхните головой, / произнесите (только слово в слово! / Я знать не знаю ничего плохого, – / и дальше отправляйтесь, например, гулять: хотите – в парк, хотите в сквер». Забывать плохое необходимо, потому что «плохое» тяготит человека, мучает его, мешает видеть мир прекрасным, лишь освободившись от этих переживаний, можно ощутить радость от присутствия в мире: «А в парке этом или в сквере этом / в ответ на те волшебные слова / наполнится ужасно ярким светом / забывчивая ваша голова». [12] Особую роль при создании атмосферы разговора учителя и ученика играют лексические повторы, которые присутствуют в речи учителя и стихотворный размер ямб, передающий интонацию беседы.
«Учитель отражения в зеркалах». В стихотворении повествуется об учителе Ирине Аспириновне Барлах, учившей отражаться в зеркалах. Фамилия «Барлах» упоминается не случайно в данном стихотворении, поскольку эту фамилию носил немецкий график и скульптор Эрнст Барлах, недаром учитель Ирина Аспириновна, словно скульптор, создающий произведение искусства, учит ребят отражаться в зеркалах в самых разных обличьях: то котом, то шутом, то привидением. Образ зеркала, возникающий в шуточном стихотворении «Учитель отражения в зеркалах» имеет философский смысл: существует несколько семиотических потенций зеркала, особую значимость в данном стихотворении приобретают следующие: отражение в зеркале – это модель восприятия себя, а двумерность и неосязаемость отражения – модель видимости и реальности. Благодаря наличию этих потенций появляется возможность взглянуть на себя или в себя, и, как следствие, попытка рефлексии. Таким образом, стихотворение затрагивает тему самопознания личности.
«Учитель расставания на миг». Последнее стихотворение сборника стихов Е.Клюева пронизано светлой грустью. Грусть эта вызвана осознанием быстротечности жизни человека. В детстве нет ощущения времени, кажется, что времени вообще нет. Именно поэтому юный ученик не понимает разницу между расставанием на полчаса или на час, и почему Джульетта Карауловна Рудник учит расставаться только на миг: «Но дольше – никогда и ни за что». [13] Взрослея, человек начинает ощущать свою конечность, с грустью осознавать, как короток его век. И тогда течение времени приобретает следующие черты: необычайную скоротечность, необратимость, тождество мгновения и вечности. Именно поэтому учитель Джульетта Карауловна Рудник обращается к своему ученику со следующими словами: «…целый миг – это немало: / за один всего лишь миг / устаревают буквы книг, / меняется порядок чисел – / и ты, беспечный ученик, / вдруг сам становишься учитель». [14] Имя учителя Джульетта заставляет читателя вспомнить произведение У.Шекспира «Ромео и Джульетта», где главная героиня Джульетта вонзает себе в грудь кинжал, увидев, что ее возлюбленный Ромео мертв, она не может пережить расставание с ним. А отчество «Карауловна» образовано от глагола «караулить» – то есть охранять, находиться рядом с человеком. Таким образом, имя учителя передает главную мысль стихотворения: нельзя расставаться с людьми, к которым испытываешь привязанность, потому что человек не вечен. Последнее стихотворение является последним уроком одного из учителей «всякой всячины»: ребенок, которому передают эти знания, уже повзрослел, овладел многими другими искусствами и науками. Стихотворение рассчитано на читателя более старшего возраста, поэтому интонация стихотворения отличается от интонации предыдущих стихов: отчетливо звучит мотив прощания с детством, взросления, и следовательно, встречи с такими трагедиями, как потеря близких людей, расставание с учителями, наставниками.
Таким образом, можно говорить о том, что маленький читатель сборника Е.Клюева «Учителя всякой всячины» постепенно взрослеет, осваивая уроки «всякой всячины», которые объясняют, что нужно уметь и знать, чтобы войти в детский коллектив, поразив сверстников умением сзывать мальков, грамотно надувать шары, увлечь их рассказом небылицы. Ребенка более старшего возраста эта книга погружает в ауру беззаботного детства, времени, когда важно было уметь ловить мыльные пузыри и пускать лодочки. Это книга-воспоминание, и вместе с тем, книга, которая объясняет в форме игры, шутки, каламбура, как нужно жить, чтобы достойно влиться в коллектив взрослых людей, потому что каждое стихотворение-урок «всякой всячины» – это урок нравственности, урок доброты, и юному читателю, запомнившему эти уроки, рано или поздно предстоит передать полезный опыт следующим поколениям.
Примечания
1. Клюев, Е. Учителя всякой всячины. Книга на промокашках / Е.Клюев. –
М.: Livebook/Гаятри, 2009 – 80 с. – С. 5
2. Там же, – С. 9
3. Там же, – С. 13
4. Там же, – С. 15
5. Там же, – С. 18
6. Там же, – С. 32
7. Там же, – С. 38
8. Там же, – С. 66
9. Там же, – С. 67
10. Там же, – С. 11
11. Там же, – С. 56
12. Там же, – С. 62
13. Там же, – С. 74
14. Там же, – С. 74
Количество просмотров публикации: Please wait