СТИХОТВОРЕНИЕ А.-Ч. СУИНБЁРНА «AVE ATQUE VALE (ПАМЯТИ ШАРЛЯ БОДЛЕРА)» В ИНТЕРПРЕТАЦИИ Б.Б.ТОМАШЕВСКОГО И Э.Ю.ЕРМАКОВА

Комарова Елена Васильевна
Пензенский государственный университет архитектуры и строительства
кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры иностранных языков

Аннотация
В статье осуществлен сравнительный анализ оригинального стихотворения А.-Ч. Суинбёрна «Ave atque vale (Памяти Шарля Бодлера)» и его русских переводов, выполненных Б.Б.Томашевским и Э.Ю.Ермаковым.

Ключевые слова: А.-Ч. Суинбёрн, компаративистика, межкультурная коммуникация, поэтический перевод, русско-английские литературные связи, художественная деталь


A.CH. SWINBURNE′S POEM «AVE ATQUE VALE» IN TRANSLATIONS OF B.B. TOMASHEVSKIY AND E. YU.ERMAKOV

Komarova Yelena Vasiljevna
Penza State University of Architecture and Construction
PhD in Philology, English instructor of the Department of Foreign Languages

Abstract
The article deals with the comparative analysis of the original version of A.Ch.Swinburne′s poem «Ave atque vale» and its Russian translations made by B.B. Tomashevskiy and E. Yu.Ermakov.

Keywords: A.Ch.Swinburne, comparativistics, English-Russian literary ties, intercultural communication, literary detail, poetic translation


Рубрика: 10.00.00 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

Библиографическая ссылка на статью:
Комарова Е.В. Стихотворение А.-Ч. Суинбёрна «Ave atque vale (Памяти Шарля Бодлера)» в интерпретации Б.Б.Томашевского и Э.Ю.Ермакова // Современные научные исследования и инновации. 2014. № 11. Ч. 3 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2014/11/41512 (дата обращения: 29.03.2024).

В «Антологии новой английской поэзии»1937 г. было напечатано  три перевода из поэзии А.-Ч. Суинбёрна Б.Б.Томашевского, обратившегося к двум его произведениям – «Ave atque vale (Памяти Шарля Бодлера)» («Ave atque vale (In Memory of Charles Baudelaire)», 1868) и «Прощание» («A Leave-Taking»,, опубл. в1866 г.). В названии первого из них, известного также в Интернет-переводе Э.Ю.Ермакова [1], передано заглавие элегии Гая Валерия Катулла на смерть брата, буквально означающее «Здравствуй и прощай». Эпиграф к произведению –  «Nous devrions pourtant lui porter quelques fleurs. / Les morts, les pauvres morts, ont de grandes douleurs, / Et quand Octobre souffle, émondeur des vieux arbres, / Son vent mélancolique à l’entour de leurs marbres, / Certes, ils doivent trouver les vivants bien ingrats» [2, p. 346] – взят из сборника Шарля Бодлера «Цветы зла» («Les Fleurs du Mal», 1857) и представляет собой фрагмент (3 – 7 стихи) стихотворения («La servante au grand cœur dont vous étiez jalouse…» («Служанка верная с душою благородной…», не позднее1844 г.), неоднократно переведенный на русский язык, в том числе и такими известными поэтами, как П.Ф.Якубович, Эллис (Л.Л.Кобылинский), В.Г.Шершеневич. Например: «Давно цветов тебе мы принести мечтали! / У бедных мертвецов, увы, свои печали, – / И в дни, когда октябрь уныло шелестит / Опавшею листвой над мрамором их плит, / О, как завидуют они нам бесконечно» (П.Ф.Якубович; [3, с. 168]); «Наш долг – снести тебе хоть маленький букет. / Усопших ждет в земле так много горьких бед; / Когда вздохнет октябрь, деревья обрывая / И между мраморов уныло завывая, – / О как завидуют тогда живым они» (Эллис; [4, с. 115]); «Должны тебе снести мы несколько цветков. / Есть скорбь великая у бедных мертвецов; / Когда шуршит Октябрь опавшею листвою / Над мрамором их плит с печалью ветровою, / В неблагодарности мертвец упреки шлет» (В.Г.Шершеневич; [5, с. 198]).

Если Б.Б.Томашевский отказался от перевода знаменитого эпиграфа, то Э.Ю.Ермаков все же предложил читателям его прочтение, существенно уступающее достижениям предшественников: «…Давно цветы тебе мы принести мечтали! / У бедных мертвецов, увы, свои печали – / И в дни, когда Октябрь уныло шелестит / Опавшею листвой над мрамором их плит, / О, как завидуют они нам бесконечно…» [1].

В посвящении сборника учителю и другу Теофилю Готье Ш.Бодлер назвал свои стихи «болезненными цветами», а потому цветочный мотив неотъемлемо звучит в суинбёрновском стихотворении. Розы символизируют любовь и романтическую страсть с наслаждением и болью, рута – горечь и сожаление, лавр – поэтические достижения: «Shall I strew on thee rose or rue or laurel, / Brother, on this that was the veil of thee?» [2, p. 346] [Осыпать мне тебя розами или рутой, или лавром, / Брат, то, что было покровом тебе?]. Суинбёрном также были названы морские цветы («sea-flower»), таволга («meadow-sweet»), щавель («sorrel»), огненные цветы («fiery blossoms»), травы северного берега («gleanings of a northern shore»), См.: «Or quiet sea-flower moulded by the sea, / Or simplest growth of meadow-sweet or sorrel, / Such as the summer-sleepy Dryads weave, / Waked up by snow-soft sudden rains at eve? / Or wilt thou rather, as on earth before, / Half-faded fiery blossoms, pale with heat / And full of bitter summer, but more sweet / To thee than gleanings of a northern shore / Trod by no tropic feet?» [2, p. 346] [Или скромными морскими цветами, скрываемыми морем, / Или самыми простыми травами таволгой или щавелем, / Какие летом сонные Дриады сплетают, / Разбуженные внезапными дождями со снегом вечером? / Или ты предпочтешь, как раньше на земле, / Полуувядшие огненные цветы, бледные от жары / И наполненные горечью лета, но слаще / Для тебя, чем травы северного берега, / На которые не ступала нога жителя тропиков?]что в деталях смог передать только Б.Б.Томашевский, тогда как Э.Ю.Ермаков предпочел упомянуть совсем другие цветы – анемоны, кислицу, маргаритки, первоцветы, ср.: «Что взять мне – роз иль лавра, или руты, / О брат мой, чтоб осыпать твой покров? / Или морских задумчивых цветов? / Или простую выберешь траву ты, / Какую сонные дриады ткут, / Когда дожди прохладу разольют? / Иль, может быть, тебе доставит радость / Земных твоих пристрастий томный след, – / Тропический, полуувядший цвет, / Таящий горечь лета, но и сладость, / Какой превыше нет?» (Б.Б.Томашевский; [6, с. 140]) – «Розы должен я бросить, или лавры, иль руту, / Брат, на то, что тебя укрывало от взора? / Анемоны, растущие скромно у моря, / Или стебли кислицы, кружки маргариток – / Их в венок заплетали летним утром Дриады, / Под холодным дождем пробужденью не рады? / Иль пылающий цвет, что ценил на земле ты, / Отбеленный жарой и увядший, унылый, / Полный горечи лета, но более милый / Для тебя, чем холодных брегов первоцветы, / Не согретые тропиков силой?» (Э.Ю.Ермаков; [1]).

Б.Б.Томашевский уходит от предложенного Суинбёрном образа Бодлера-садовника: «O gardener of strange flowers, what bud, what bloom, / Hast thou found sown, what gather’d in the gloom?» [37, p. 349] [О садовник странных цветов, какой бутон, какой цветок / Нашел ты посаженным, что собрал во мраке?] – «Какие всходят травы и цветы? / И что собрал причудливого ты?» [6, с. 140]; ср. у Э.Ю.Ермакова: «Цветов странных садовник, какие бутоны, / Лепестки собираешь ты в царстве сонном?» [40]. Вместе с тем существенное для понимания суинбёрновского оригинала сопоставление жизни Бодлера с садом, усиленное использованием многочисленных эпитетов («Out of the mystic and the mournful garden / Where all day through thine hands in barren braid / Wove the sick flowers of secrecy and shade, / Green buds of sorrow and sin, and remnants gray, /  Sweet-smelling, pale with poison, sanguine-hearted, / Passions that sprang from sleep and thoughts that started» [2, p. 353] [Из таинственного и печального сада, / Где днями твои руки в бесплодный венок / Сплетали болезненные цветы тайны и мрака, / Зеленые бутоны печали и греха, и пепел, / Сладко-пахнущие, бледные от яда, с кроваво-красной сердцевиной, / Страсти, что возникли из сна, и мысли, что появились]), не только сохранено во всем эмоциональном напряжении, но и существенно усилено благодаря сближению страсти со сном, а мысли – с недугом: «Из горестного, сумрачного сада, / Где плел всю жизнь в бесплодном рвеньи ты / Болезненные, смутные цветы, / Ростки греха и сладость трав поблекших, / От яда бледных, с сердцем, полным мук, / Где страсть – как сон, и мысли – как недуг» [6, с. 143]. У Э.Ю.Ермакова многие выразительные детали утрачены: «Сад секретный, залитый печали влагой, / Где все дни напролет из сухих роз венок / Ты вязал, заплетал тьму и тайну в шнурок, / Покидая, грех смой и бесцветное горе, / Брось цветы, напоенные медленным ядом, / Страсти, мыслей и снов пустые услады» [1].

В пятой строфе уход поэта из жизни в зените славы Суинбёрн описывает с помощью языка цветов, упоминая пальмовые ветви («palms»), которые, как и лавр, символизируют победу и достижения, и тисовые листья («yew-leaves»), с древних времен ассоциирующиеся с похоронами; Б.Б.Томашевский называет пышные пальмы и тисовый листок, Э.Ю.Ермаков – лавр и ветку тиса. В четырнадцатой строфе оригинального произведения Суинбёрн говорит о лавре («laurel»), вплетаемом в кипарис («cypress»), отождествляемый с печалью, что не совсем точно передано Б.Б.Томашевским, заменившим кипарис терновым венцом – символом страданий; у Э.Ю.Ермакова упомянут лавр венка с кипарисовой кроной. Если у Суинбёрна на могилу Бодлера оказываются принесенными мед, пряные травы, фрукты, розы, плющ, дикий виноград («honey and spice <…> / <…> fruits <…> / <…> / <…> rose and ivy and wild vine»), то у Б.Б.Томашевского вместо роз назван мак как символ сна и смерти («мед и ароматы, / И от плодов <…> и от лоз / <…> / <…> плющ и дикий мак»); в прочтении Э.Ю.Ермакова не назван плющ, символизирующий бессмертие и дружбу («Ароматы и мед <…> / И плоды <…> / <…> / <…> лозы и розы»).

Суинбёрн, который одним из первых оценил творчество Ш.Бодлера, наполнил свое произведение реминисценциями из стихов французского поэта и образами эллинских богов, что было сохранено в русских переводах – Titan-woman (женщина-титан / Титанида) из стихотворения «La Géante», богиня загробного мира Proserpine (Прозерпина), King Agamemnon («царь, <…> чей пыл / Когда-то Трою в пепел превратил» (Б.Б.Томашевский; [6, с. 143]);  «царь <…> / <…> / <…> пламя, что рушило Трои стены (Э.Ю.Ермаков; [1])), его дети, решившиеся отомстить за смерть отца, – Orestes (Орест) и Electra (Электра), Venus Cytherean (Венера Цитерейская / Афродита – Киприда), царица Niobe (Ниоба-мать / Ниоба), наказанная за грехи гибелью детей [7].

Как видим, данные переводы и переложения оказались удачными и смогли в полной мере донести до русского читателя индивидуальность английского автора.


Библиографический список
  1. Суинбёрн А.-Ч. Ave atque vale (Памяти Шарля Бодлера) / Пер. Э.Ю.Ермакова // http://samlib.ru/e/ermakow_e_j/aveatquevale.shtml
  2. The Collected Poetical Works of Algernon Charles Swinburne: In 6 vol. – L.: William Heinemann, 1917. – Vol.I.Poems and Ballads (First Series). – 326 p.
  3. Бодлер Ш. «Служанка скромная с великою душой…» / Пер. П.Ф.Якубовича // Бодлер Ш. Цветы Зла / Изд. подг. Н.И.Балашов, И.С.Поступальский. – М.: Наука, 1970. – С. 168.
  4. Бодлер Ш. «Служанка верная с душою благородной…» / Пер. Эллиса <Л.Л.Кобылинского> // Бодлер Ш. Стихотворения / Сост. Е.В.Витковский. – Харьков: Фолио, 2001. – С. 115 – 116.
  5. Бодлер Ш. «Служанка старая, с великою душою!..» / Пер. В.Г.Шершеневича // Бодлер Ш. Цветы Зла / Пер. В.Г.Шершеневича; публ., подг. текста и послесловие В.А.Дроздкова. – М.: Водолей, 2009. – С. 198.
  6. Суинбёрн А.-Ч. Ave atque vale (Памяти Шарля Бодлера) / Пер. Б.Б.Томашевского // Антология новой английской поэзии / Вступ. ст. и комментарии М.Н.Гутнера. – Л.: Худ. лит., 1937. – С. 138 – 143.
  7. Комарова Е.В. Русская рецепция Алджернона Чарлза Суинберна: Дис. … канд. филологических наук. – Нижний Новгород, 2014. – 287 с.


Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Комарова Елена Васильевна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться:
  • Регистрация