В последнее время на концептуальных пространствах философии ярко выделяется и бурно осмысливается такой антропологический конструкт как человек-машина. И сразу возникает куча вопросов. Как можно ассоциировать человеческое существо с техническим устройством? Конечно, такое негодование можно понять. Мы можем утверждать, что человек эксплуатирует технику, но сам не является ею!
Дело в том, что человек-машина, в первую очередь, должен пониматься как нечто базирующееся на механических принципах. Мы неоднократно это наблюдаем в нашей телесной деятельности: ходьбе, питании, выполнении ручной работы и т.д. Можно предположить, что наше тело есть машина, но не психея.
«Повсюду — машины, и вовсе не метафорически: машины машин, с их стыковками, соединениями. Одна машина-орган подключена к другой машине-источнику: одна испускает поток, другая его срезает. Грудь — это машина, которая производит молоко, а рот — машина, состыкованная с ней. Рот больного анорексией колеблется между машиной для еды, анальной машиной, машиной для говорения, машиной для дыхания (приступ астмы). Вот так мы все оказываемся бриколерами; у каждого свои маленькие машины. Машина-орган для машины-энергии, и повсюду — потоки и их срезы»[1].
Делёз и Гваттари всё таки говорят об обратном. Наша психика – это некая фабрика, создающая машины, которые входят друг с другом в коннекции. Всё это происходит непосредственно на поверхности без каких-либо отсылок к глубинно-потаённой субстанциональности. Механизация психики не представляется мне чем-то узурпирующим, так как сами машины всегда ускользают от какой-либо узурпации, – машины всегда генерируются в становлении. Вся эта машинерия не уловима в некоем «настоящем»; время машин, говоря делезианским языком, не Хронос, но Эон – время «чистых» событий. «В своей работе она всегда сопротивляется осуществлению в настоящем на принудительно приписываемой ей территории, детерриторизуя любые субъективные единства»[5]. А также машина, характеризующаяся совокупностью деталей, всегда не собрана до конца. Полная сборка определяла бы не человека-машину, а человека-автомат.
В своей цельности, если так можно выразиться, человек-машина вступает в различные коннекции с другими техно-машинами. Под «другими техно-машинами» я подразумеваю предметы внешнего мира – от палки (прото-машины) до компьютера.
Палка, как орудие труда, входя в коннекцию, становится продолжением нашей телесности, – происходит сборка. Такая сборка позволяет человеку заб сделать себе шалаш и т.п., – то есть сборка поддерживает его существование. Именно в таких коннекциях человек конституирует вокруг себя искусственные условия жизни, которые становятся частью его телесности. «Техносреда, “машины” и есть часть человеческого тела, которое уже больше не может быть собой»[3].
Разделение на «искусственное» и «естественное» мне кажется неправомерным, так как нет разделения на искусственную и естественную эволюцию, – есть только один единый процесс.
Существуют лишь сборки: человек-палка, человек-дом, человек-телефон. Человек-машина нуждается как будто в расширении себя, вступая в эти коннекции и производя всё новые машины. Но зачем? Я считаю, что это завязано на темпоральной основе, а именно на вглядывании в будущее. Каждый человек-машина желает оставить след своей производительности после смерти, – это всё и будет иметь постоянное экстенсивное развёртывание производительностей человеческого рода в истории. А постройка дома и рождение сына – давно уже не показатель, – поэтому фабрикуются машины всё нового типа.
Человек-машина постоянно наделяется всё большими скоростями. Это связано с образованием всё новых типов коммуницирования.
Наша урбанизированная действительность характеризуется, как отмечал Маклюэн, имплозией-сжатием. Сжатие это происходит благодаря новым коммуникативным средствам, которые позволяют каждому человеку-машине преодолевать «территории» в один момент. «Уплотненный силой электричества, земной шар теперь — не более чем деревня. Скорость электричества, собрав воедино во внезапной имплозии все социальные и политические функции, беспрецедентно повысила осознание человеком своей ответственности. Именно этот имплозивный фактор меняет положение негра, тинэйджера и некоторых других групп. Они не могут и далее оставаться самодостаточными, в политическом смысле ограниченного общения. Теперь они вовлечены в наши жизни, как и мы в их жизни тоже, и все это благодаря электрическим средствам коммуникации»[2]. Эти средства становятся частью машинной сборки, вследствие чего, как выразился Маклюэн, человек продлевает свою нервную систему вовне, и «…когда наша центральная нервная система, технологически расширившись вовне, вовлекает нас в жизнь всего человечества и вживляет в нас весь человеческий род, мы вынуждены глубоко участвовать в последствиях каждого своего действия»[2]. Таким образом, с помощью различного рода гаджетов, мы воссоздаём вокруг себя некую новую мега-машину (со всякого рода сетевыми каналами), частью которой мы и являемся.
В нашей работе определение человека может носить двусмысленный характер: во-первых, человек работает как машина (подобно ей) в техническом плане; во-вторых, человек-машина есть единое допредикативное тождество. В первом случае мы говорим о некоторой метафоре; во втором случае мы говорим о бытии – это нас и интересует. «Именно машина не просто обеспечивает связь с внешним миром, не просто модель познания, но само бытие. Мыслить, желать, страдать, работать — это быть машиной»[3]. Машина составляет некое тождество с человеком, так как она и является его онто-сутью. Она представляется изначально чистой абстракцией, не схватываемой формальной логикой или феноменологией, герменевтикой или психоанализом. Эта изначальная «абстрактная» машина сама ничего не производит в обыденном понимании, отчего совершенно не утилитарна. Как же можно её обосновать? Только лишь из неё самой.
Как уже было упомянуто, логика машины – логика становления. Таким образом, машина не обладает определённой сущностью, так как всегда смещена во времени и пространстве. Она никогда не совпадает сама с собой, постоянно подключая к себе другие машины.
Субъективное (в классического понимании) по отношению к человеку-машине оказывается не состоятельным. «Машины желания», составляющее человеческое бессознательное, предписывают лишь процесс субъективации, становление субъектом, но не некоего абсолютного субъекта изначально (но сам субъект желание имеет место).
Немалую роль играет здесь само желание, которое по своей сути машинно. «Там, где появляется человек, уже имеется желание. Там, где появляется человек, уже имеется машина». Но «парадокс заключается в том, что, с одной стороны, машины работают всегда уже до (Эдипова) различения субъект-объект, а с другой стороны, они не существуют вне социального поля»[4].
Так или иначе, «человек-машина встраивается на макроуровне в социальную машину»[4]. Человек-машина всегда уже встроен в ряд машинных коннекций.
В заключение хочется сказать, что данная работа с концептом человек-машина позволяет наметить новый онтологический ориентир в исследовании человеческого бытия.
«…Речь не идет о какой-то изощренной версии философии техники. Ибо мы заранее не знаем, что такое машина, в том смысле, что не берем за основу квази-индивидуальность соответствующей вещи. Никакой предпонимательной процедуры, никакой антропологической или техницистской объективации. Мы держимся лишь оборачиваемого тождества «человек — машина»[5].
Задача в данной работе переплетается с манифестом Игоря Чубарова. Говоря о человеке-машине, я стремлюсь отойти от привычных «антропологических или техницистских объективаций».
Библиографический список
- Делёз, Ж. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения / Жиль Делёз, Феликс Гваттари; пер. с франц. и послесл. Д. Кралечкина; науч. ред. В. Кузнецов. — Екатеринбург: У-Фактория, 2008. — 672 с.
- Маклюэн Г.М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека / пер. с англ. В. Николаева; Закл. Ст. М. Вавилова. – М; Жуковский: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2003. – 464 с.
- Валерий Подорога. «Homo ex machina. Авангард и его машины. Эстетика новой формы»// философско-литературный журнал «ЛОГОС» – 2010, #1 (74).
- Виктор Мазин «Пять парадоксов. Виктор Мазин об актуальности шизоанализа Делёза и Гваттари»//«Критическая Масса» – 2004, №4.
- Игорь Чубаров. Машинная антропология. Запоздалый манифест// философско-литературный журнал «ЛОГОС» – 2015, #2 (104).