ПРОБЛЕМА ПРОТИВОРЕЧИЯ УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНЫХ НОРМ КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И МЕЖДУНАРОДНОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ

Конституция Российской Федерации (далее – РФ) является главным законодательным актом Российской Федерации. Она имеет влияние на все сферы общественной жизни и затрагивает права и свободы каждого человека, кем бы он ни был и где бы ни находился. Однако лица, отбывающие наказание, обладают особым правовым статусом, ввиду которого их права и свободы могут быть значительно нарушены или ограничены уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным законом. Тонкая грань между наказанием (исправлением) осужденного и дискриминацией (злоупотреблением) в отношении него же нередко преступается, давая цивилистам почву для анализа теоретической и практической сторон норм конституции и уголовно-исполнительного закона.

Конституция как источник уголовно-исполнительного права России в ст. 2 закрепляет в качестве обязанности государства соблюдение и защиту прав и свобод человека, а также их приоритет [1].

Целью уголовного наказания является исправление осужденного, которое не может считаться результативным без ограничения социальных благ. Такими благами являются: право на неприкосновенность частной жизни, личной и семейной тайны, а также тайны переписки, свобода передвижения, право на неприкосновенность жилища и др.

Для более четкой конкретизации правового статуса осужденных как граждан России, помимо вышеупомянутых ограничений, Конституция закрепляет и следующие юридические гарантии, определенные в ст. 45 – 54, обеспечивающие реализацию прав и свобод осужденных. Так, государство обязуется предоставлять осужденным право на защиту в судебных органах, а также на международно-правовую защиту, предоставлять квалифицированную юридическую помощь; не осуждать за одно и то же преступление и придавать обратную силу законодательным актам, отягчающим ответственность за совершенное преступление; предоставлять право на пересмотр приговора, на просьбу о смягчении наказания или помиловании; гарантию при отправлении правосудия по новому уголовному делу (в том числе презумпция невиновности, рассмотрение дела судом с участием присяжных заседателей, освобождение от обязанности свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников); право на компенсацию причиненного ущерба вследствие злоупотребления властными полномочиями и возмещения вреда, причиненного незаконным действием (бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц.

Ст. 3 Уголовно-исполнительного кодекса передает признание главенства норм Конституции в следующей форме: уголовно-исполнительное законодательство Российской Федерации и практика его применения основываются на Конституции Российской Федерации, общепризнанных  международных принципах и нормах, на международных договорах Российской Федерации, являющихся составной частью правовой системы Российской Федерации, в том числе на строгом соблюдении гарантий защиты от пыток, насилия и другого жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения с осужденными [2]. Думается, что нормотворческая деятельность по разработке уголовно-исполнительного закона должна в полной мере отражать начала, закрепленные в основном законе Российской Федерации.

Как уже упоминалось ранее, Конституция закрепляет возможность ограничения прав и свобод человека и гражданина федеральным законодательством в установленных законом пределах в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц и обеспечения обороны страны и безопасности государства.  Однако, важно помнить, что определенные виды прав и свобод не подлежат ограничению даже в самых чрезвычайных ситуациях. К их числу относятся: право на жизнь, право на неприкосновенность частной жизни, право на жилище и др. [1, ч. 3 Ст. 56].

Согласно положениям ст. 10 УИК РФ, осужденным также гарантируются права и свободы граждан РФ с изъятиями и ограничениями, установленными уголовным, уголовно-исполнительным и иным законодательством [2]. Уголовно-исполнительный кодекс, наряду с ограничениями прав и свобод, также предусматривает отмену/лишение/изъятие прав и свобод осужденных. Так, например, осужденные к пожизненному лишению свободы, равно как и лишению свободы, принудительным работам, обязательным работам и исправительным работам не имеют конституционного права на свободу выбора труда [1, Cт. 37], так как они обязаны трудиться. Осужденные к лишению свободы не имеют права на забастовку [2, ч. 6 Cт. 103], на выбор места проживания, ввиду того, что они направляются для отбывания наказания в соответствующие исправительные учреждения, находящиеся по месту проживания или же осуждения, а также находящиеся на территории иного субъекта РФ либо в местах, которые определяются федеральным органом уголовно-исполнительной системы [2, Cт. 73]. У осужденных к обязательным работам отсутствует конституционное право на отдых [1, ч. 5 Ст. 37], если срок отбывания данного наказания приходится на период каникул или отпуска, как и на материальное вознаграждение за труд, ввиду безвозмездного характера таких работ [2, ч. 4 Cт. 26].

Следовательно, можно прийти к выводу о том, что конституционный запрет на издание в Российской Федерации законов, отменяющих права и свободы человека и гражданина, нарушается как самой Конституцией, так и федеральными законами, в частности Уголовно-исполнительным кодексом РФ. Первоосновой любого уголовного наказания являются ограничение прав и свобод. Без этих составляющих наказание теряет смысл и не может достичь своих целей. Как справедливо отмечают Л.В. Бакулина и В.К. Бакулин, для устранения конкуренции и коллизии конституционных норм, а также в целях получения возможности принятия законов, допускающих отмену/лишение/изъятие прав и свобод человека и гражданина, следует считать целесообразным дополнение статьи 55 Конституции РФ частью 4 в следующей редакции: «Лишение прав и свобод человека и гражданина может быть установлено федеральным конституционным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государств» [3, С.148]. На наш взгляд, уголовно-исполнительное законодательство должно быть в максимальной мере приведено в соответствие с Конституций Российской Федерации и не дискриминировать граждан, попадающих в сферу действия уголовно-исполнительной нормы. Но в настоящее время недостаточная конкретизация норм Уголовно-исполнительного кодекса порождает ущемление некоторых прав осужденных.

К примеру, гражданин Воронин В.В. обратился в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на неконституционность положений п. «в» ч. 2 ст. 78 УИК РФ. Данный пункт содержит в себе условия перевода положительно характеризующихся осужденных. Гражданин справедливо указал на то, что положение распространяется на граждан, находящихся в облегченных условиях содержания, в то время, как лица, пребывающие в следственном изоляторе лишены такой возможности. Ссылаясь на нормы Постановления от 26 ноября 2002 года № 16-П по делу о проверке конституционности положений статей 771, 772 , частей первой и десятой статьи 175 УИК Российской Федерации и статьи 363 УПК РСФСР [4], а также на Определение от 18 ноября 2004 года № 363-О по жалобе гражданина В.М.Гладкова, Конституционный Суд признал возможность принятия судом по ходатайству осужденного, содержащегося в связи с привлечением к уголовной ответственности по другому делу в следственном изоляторе, решения об изменении ему вида исправительного учреждения [5].

Несмотря на то, что с момента принятия решения прошло 12 лет, в ст. 78 УИК РФ до сих пор не содержится нормы о возможности перевода лица, пребывающего в следственном изоляторе. По нашему мнению, отсутствие четкой формулировки всех возможностей перевода порождает дискриминацию тех подследственных, подсудимых и осужденных, которые имеют такое же равное право на перевод, что и остальные субъекты уголовно-исполнительных правоотношений.

Подобное несоответствие норм можно также усмотреть и в закреплении права осужденных на обращения. Конституционная основа такого права содержится в ст. 33 Конституции Российской Федерации. Согласно этой норме граждане Российской Федерации имеют право на обращение (лично, а также путем направления индивидуальных и коллективных обращений) в государственные органы и органы местного самоуправления. В статьях Уголовно-исполнительного кодекса данное право также находит свое отражение. В соответствии с Кодексом, осужденным предоставляется право на обращение с предложениями, заявлениями и жалобами в администрацию учреждения или органа, исполняющего наказание, кроме того, в вышестоящие органы управления учреждениями и органами, исполняющими наказание, суд, органы прокуратуры, органы государственной власти и органы местного самоуправления, к Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации, Уполномоченному при Президенте Российской Федерации по правам ребенка, Уполномоченному при Президенте Российской Федерации по защите прав предпринимателей, уполномоченному по правам человека в субъекте Российской Федерации, уполномоченному по правам ребенка в субъекте Российской Федерации, уполномоченному по защите прав предпринимателей в субъекте Российской Федерации, в общественные наблюдательные комиссии, общественные объединения, а также в соответствии с международными договорами Российской Федерации в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека [2, ч. 4 Cт. 12]. По смыслу статьи, осужденные имеют право на обращения в трех формах: предложения, заявления и жалобы. Однако ст. 15 УИК РФ дополняет эти формы ходатайством: «Осужденные могут направлять предложения, заявления, ходатайства и жалобы в соответствии с Федеральным законом от 2 мая 2006 года № 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» [6] и иными законодательными актами Российской Федерации с учетом требований Кодекса» [2]. Законодатель не закрепил понятие «ходатайство», однако, с учетом практического применения этого термина, можно заключить, что ходатайство представляет собой официальный документ, содержащий просьбу лица, адресованный в государственные органы, общественные организации или вышестоящие инстанции. Поскольку остальные формы обращений также могут считаться просьбами, было бы целесообразно дополнить ч. 4 ст. 12 УИК РФ такой формой, как ходатайство. Дополнение могло бы способствовать более полной реализации, а также более ясному пониманию осужденными своих конституционных прав.

Продолжая анализировать проблему столкновения правовых норм в рамках заявленной тематики, необходимо отметить и несоответствие в части обращения в международные органы в целях защиты прав человека. Ч. 3 ст. 46 Конституции содержит право любого человека на обращение в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты, в соответствии с международными договорами Российской Федерации [1]. Однако уголовно-исполнительная норма, которая, казалось бы, должна была продублировать это положение, сформулирована иначе: «Осужденные имеют право обращаться с предложениями, заявлениями и жалобами к администрации учреждения или органа, исполняющего наказания, в вышестоящие органы управления учреждениями и органами, исполняющими наказания, суд, органы прокуратуры, органы государственной власти и органы местного самоуправления, к Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации, Уполномоченному при Президенте Российской Федерации по правам ребенка, Уполномоченному при Президенте Российской Федерации по защите прав предпринимателей, уполномоченному по правам человека в субъекте Российской Федерации, уполномоченному по правам ребенка в субъекте Российской Федерации, уполномоченному по защите прав предпринимателей в субъекте Российской Федерации, в общественные наблюдательные комиссии, общественные объединения, а также в соответствии с международными договорами Российской Федерации в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека» [2, Ст. 12]. Проанализировав две вышеназванные нормы, можно сделать вывод, что в статье УИК РФ предполагается возможность «обхода» внутригосударственных инстанций и прямое обращение непосредственно в органы международного сообщества. Различия смысла статей демонстрируют нелогичность позиции законодателя и возможность иной трактовки норм в зависимости от личного интереса лица.

Соответствие федерального законодательства основному закону страны предотвращает коллизии норм, их несогласованность между собой, законодательные пробелы и, как следствие, нарушение и чрезмерное ограничение прав и свобод личности, а также злоупотребления должностными лицами своими правомочиями.

Однако столкновение норм не ограничивается внутригосударственным уровнем.

В своем Постановлении от 15 ноября 2016 года, Конституционный Суд Российской Федерации отмечает, что одними из самых частых обращений граждан по поводу неконституционности положений уголовно-исполнительного законодательства являются жалобы на  п. «б» ч. 3 ст. 125 и  ч. 3 ст. 127 УИК РФ [7]. Согласно данным статьям осужденным, отбывающим наказание в строгих условиях, разрешается иметь два краткосрочных свидания и одно длительное свидание в течение года; предоставляется возможность перевода из строгих условий отбывания наказания в обычные условия отбывания наказания по отбытии не менее 10 лет в строгих условиях отбывания наказания по основаниям, указанным в ч. 6 ст. 124 УИК РФ. В своих жалобах на неконституционность этих положений граждане указывают, что статьи нарушают право осужденных на частную и семейную жизнь (ст. 23 Конституции РФ). По мнению заявителей, вышеназванные условия содержания препятствуют созданию семьи и мешают дальнейшей социальной адаптации осужденных, что является одной из задач уголовно-исполнительного законодательства (ч. 2 ст. 1 УИК РФ). Жесткость норм и их противоречие идеям гуманизма подтверждает и практика Европейского суда по правам человека (далее – ЕСПЧ), которая, являясь международным актом, также признается законодателем частью правовой системы Российской Федерации (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ).

Дело «Хорошенко против Российской Федерации» является ярким примером противоречия не только уголовно-исполнительного законодательства Конституции, но и самой Конституции международным Конвенциям. А. Хорошенко, обращаясь в суд, указывает на то, что вследствие суровости ограничений его контактов с внешним миром, он утратил некоторые контакты с членами семьи и собственным сыном, которого не видел последние 15 лет. Заявитель подал ряд жалоб в Конституционный Суд, однако, эти разбирательства оказались безуспешными. ЕСПЧ, рассматривая дело, констатирует, что несмотря на утверждение властей Российской Федерации о направленности таких ограничений на «восстановление справедливости, исправление осужденного и предупреждение новых преступлений», вопрос о пропорциональности принятых мер является открытым ввиду противоречия ч. 2 ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод» [9], согласно которой вмешательство со стороны публичных властей в осуществление права на уважение личной и семейной жизни, жилища и корреспонденции не допускается. Исключение составляют лишь случаи, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности либо защиты прав и свобод других лиц. По мнению Европейского Суда, российское законодательство не учитывало адекватно интересы Хорошенко в части свиданий с родственниками. Эффективность данной законодательной меры повышалась за счет длительного характера ее действия, а также различных правил организации свиданий в колонии, таких как, – запрет прямого физического контакта, разделение стеклянной перегородкой или металлическими прутьями, постоянное присутствие надзирателей во время свиданий и ограничение количества взрослых посетителей. Таким образом, ЕСПЧ заключил, что имело место нарушение права заявителя на уважение личной и семейной жизни, гарантированного статьей 8 Конвенции, в результате применения в его деле строгих условий в исправительной колонии особого режима [2].

Ссылаясь на рассмотренное дело «Хорошенко против Российской Федерации», Конституционный Суд в Постановлении от 15 ноября 2016 года признает положения п. «б» ч. 3 ст. 125 и ч. 3 ст. 127 УИК Российской Федерации – в той мере, в какой они исключают возможность предоставления длительных свиданий лицам, осужденным к пожизненному лишению свободы, в течение первых 10 лет отбывания наказания, – не соответствующими статьям 15 (ч. 4), 17 (ч. 1), 23 (ч. 1) и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи со ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в ее интерпретации Европейским Судом по правам человека [7, С.9].

Постановление содержит и прямую рекомендацию для соответствующего изменения законодательной базы Российской Федерации. В соответсвтии с решением Суда, федеральному законодателю следует, исходя из требований основного закона страны и с учетом правовых позиций, выраженных Конституционным Судом Российской Федерации в данном Постановлении, а также соответствующих правовых позиций Европейского Суда по правам человека, – определить условия и порядок реализации лицами, осужденными к пожизненному лишению свободы, права на длительные свидания. Впредь до внесения в правовое регулирование необходимых изменений, вытекающих из Постановления. Осужденные к пожизненному лишению свободы должны иметь право получения одного длительного свидания в год c лицами, указанными в части второй ст. 89 УИК Российской Федерации [7, С.19].

Несмотря на сложившуюся Европейскую практику, представляющую собой авторитет в толковании международного законодательства для всех стран-участниц Европейского Союза, а также Постановление Конституционного Суда от 15.11.2016, законодательство Российской Федерации не скорректировало правовые нормы, допуская коллизии не только на уровне внутригосударственного толкования, но и на международном уровне.

Таким образом, в качестве итога нашего анализа можно признать, что современные нормы уголовно-исполнительного и конституционного прав требуют пересмотра и более четкой формулировки, что обеспечило бы более полное и равное соблюдение прав всех граждан Российской Федерации.

1. Российская Федерация. Законы. Конституция Российской Федерации. – Москва : Проспект, 2017. – 32 с.
2. Российская Федерация. Законы. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 08.01.1997 № 1-ФЗ. – «Собрание законодательства РФ». – 13.01.1997. – № 2. – ст. 198.
3. Бакулин В.К., Бакулина Л.В. Современные проблемы качества уголовно-исполнительного законодательства РФ // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. 2014. №4. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sovremennye-problemy-kachestva-ugolovno-ispolnitelnogo-zakonodatelstva-rf (дата обращения: 04.05.2018).
4. Постановление Конституционного Суда РФ от 26.11.2002 № 16-П «По делу о проверке конституционности положений статей 77.1, 77.2, частей первой и десятой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации и статьи 363 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина А.А. Кизимова». – «Собрание законодательства РФ». -  09.12.2002. – № 49. – ст. 4922.
5. Определение Конституционного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. № 363-О «По жалобе гражданина Гладкова Владимира Михайловича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации и пунктами 2 и 5 части первой статьи 399 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». – «Вестник Конституционного Суда Российской Федерации». – 2005 г. – № 2.
6. Российская Федерация. Законы. Федеральный закон «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» от 02.05.2006 № 59-ФЗ. – «Собрание законодательства РФ». – 08.05.2006. -  № 19. – ст. 2060.
7. Постановление Конституционного Суда РФ от 15.11.2016 № 24-П «По делу о проверке конституционности пункта «б» части третьей статьи 125 и части третьей статьи 127 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Вологодского областного суда и жалобой граждан Н.В. Королева и В.В. Королевой». – Электронный ресурс: официальный сайт Конституционного Суда Российской Федерации: http://www.ksrf.ru/ru/Pages/default.aspx.
8. Постановление ЕСПЧ от 30.06.2015 «Дело «Хорошенко (Khoroshenko) против Российской Федерации» (жалоба № 41418/04) По делу обжалуется жалоба заявителя, отбывающего пожизненное тюремное заключение, на ограничения контактов с членами семьи, предусмотренные строгим режимом содержания под стражей в колонии особого режима. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. – Электронный ресурс: Консультант: http://www.consultant.ru.
9. «Конвенция о защите прав человека и основных свобод» (Заключена в г. Риме 04.11.1950) (с изм. от 13.05.2004) (вместе с «Протоколом [№ 1]» (Подписан в г. Париже 20.03.1952), «Протоколом № 4 об обеспечении некоторых прав и свобод помимо тех, которые уже включены в Конвенцию и первый Протокол к ней» (Подписан в г. Страсбурге 16.09.1963), «Протоколом №7» (Подписан в г. Страсбурге 22.11.1984)). – Электронный ресурс: Консультант: http://www.consultant.ru.

Все статьи автора «Сотникова Юлия Викторовна»