К масштабным мероприятиям по ликвидации неграмотности, согласно постановлению Совнаркома Горской АССР, в Чечне приступили летом 1921 года. По утвержденному, от 18 июля указанного года, документу, все граждане Чечни, в возрасте от 14 до 30 лет, в течение одного года должны были овладеть грамотой на родном или русском языке. От обязательного обучения освобождались только лица, имеющие физические или умственные недостатки и женщины с маленькими детьми [6, с. 38].
По переписи 1920 года население Чечни составляло более 400 тысяч человек, а грамотными было менее одного процента населения, половина из которых проживало в Грозненском округе. Во многих чеченских селах на тот период школы отсутствовали. Например, именно в эти годы «…известный чеченский юрист, Дзияудин Габисович Мальсагов, которому не было и семи лет, из села Старый Ачхой дошел до Горячеводска, чтобы записаться в школу [4, с. 202]. Расстояние между селами составляло десятки километров.
Отсутствие педагогического персонала для сельских школ не позволяло решить поставленную руководством задачу по ликвидации безграмотности. Поэтому, в первые годы советской власти в Чечне массово открывались краткосрочные курсы по подготовке учителей. Цель курсов была в том, чтобы «… дать педагогическое образование молодым чеченцам, желающим посвятить себя учительской деятельности в местных училищах первой ступени единой трудовой школы… Продолжительность курсов 6 недель» [6, с. 34]. В 1923 году в селении Михайловское (Асланбековское) был открыт педагогический техникум. Кроме того, понимая ограниченный потенциал собственных возможностей, местные руководящие органы приняли решение отправлять юношей и девушек на учебу в педагогические институты или в другие вузы страны. Это решение, например, позволило Марьям Исаевой учиться с 1924 по 1929 годы в Ростовском государственном университете, на филологическом факультете. Исаева была выпускницей Грозненской женской гимназии и до поездки в Ростов возглавляла отдел дошкольного образования в Чечне. Ее отец Солта Исаев, уроженец села Алхан-Юрт, был народным учителем в Чечне в начале ХХ века. По возвращении в республику она организовывала для женщин избы-читальни, пункты по ликвидации безграмотности и сама преподавала в некоторых из них. Избы-читальни на тот период были очень популярны среди местного населения и численность их возрастала с каждым годом. Они открывались во всех селах и аулах и посещали их, в основном, женщины [7, с. 52, 56]. Имущество изб-читален состояло из небольшого набора предметов: «…библиотека, карандаши, тетради, лампа, альбом с рисунками, столы, плакаты, шкафы, ручки» [8, с. 90].
В декабре 1927 года провели перепись всех детей школьного возраста. Данная административная мера применялась, в том числе, чтобы координировать действия по претворению в жизнь закона о всеобщем образовании в стране. Согласно данным из работы Т.У. Эльбуздукаевой, в указанном году во всей Чечне работало 148 школ первой ступени, все они были распределены по районам в количестве 1-й или 2-х – в горных районах и 8–12-и – на равнинной территории республики. В Ингушетии, согласно сведениям того же автора, было 30 школ, посещаемость которых составляла 55–70%. Обучение в школах девочек к этому периоду воспринималось населением более однозначно, чем в имперский период, хотя не всякая семья имела возможность отправить ребенка в школу. Процент посещаемости образовательных учреждений у детей более состоятельных родителей был намного выше и доходил до 95%. Из 6 219 учащихся, учтенных в 1925/26 учебном году, всего 440 составляли девочки. Поэтому дети из малоимущих семей в качестве помощи и поощрения снабжались соответствующими органами необходимой учебной литературой, обувью, одеждой. При этом соблюдались некоторые правила. Например, девочкам-горянкам выдавалось пальто, но оно возвращалось, если ученица не посещала школу [11, с. 327]. Однако данные меры имели ограниченный характер и охват учебой женщин в первые годы в Чечне и Ингушетии оставался незначительным. Например, в 1931 году «… в Урус-Мартановском районе из 3 924 обучавшихся была лишь 261 женщина (6,6 процента), а в Гудермесском районе обучающиеся женщины составляли всего полтора процента» [9, с. 62]. Количество учениц сокращалось с переходом в следующий класс. Так, например, в первом классе в 1932 году училось 1 211 девочек, во втором – 432, в третьем – 278, в четвертом – 129, в пятом – 86, в шестом – 54 [11, с. 329]. Причем необходимо учитывать, что в самом Грозном и некоторых районах Чечни, например, в Сунженском, проживали, в основном, представители русской и других национальностей.
Перелом в женском образовании произошел тогда, когда вопрос о необходимости ликвидации неграмотности среди населения стал основным не только для органов власти и народного образования, но и всей общественности Чечни. В итоге, согласованная позиция республиканского руководства и коренного населения определила позитивную тенденцию в учебном процессе. Важную роль в этом деле сыграло общество «Долой неграмотность». В 1929 году было 89 ячеек такого общества, в которых насчитывалось 6 428 членов, из них в Грозном – 52 ячейки с 3 485 членами [9, с. 63].
Однако политика властей не всегда была понятна населению, поэтому нередко абсурдные слухи становились причиной остановки учебы в образовательных учреждениях. В одном из отчетов о работе Гудермесского ликпункта сообщалось, что после двухнедельного перерыва, вызванного хозяйственными недостатками, занятия возобновились, но через непродолжительное время резко упала посещаемость. Как оказалось, причиной стали распространяемые среди населения разговоры о том, что всем, посещающим ликбез, власти будут ставить на руку печать и брать на заметку для будущих репрессий [5, с. 129]. Наиболее часто такие новости связывали с женщинами. Например, говорили, что в Чеберлоевском районе чеченок, готовившихся к конному пробегу, заберут в Красную Армию, а в Назрановском районе всех девушек, обучающихся в ликбезах, привлекут для формирования женских полков. Подобные слухи пугали население, и как следствие, большая часть взрослых и детей бросала занятия в учебных заведениях.
Среди чеченцев находились люди, которые понимали необходимость образования в будущем, не делая различия между мальчиками и девочками. Одним из таких представителей прогрессивно настроенной части чеченского общества был Мимолат Багаев. У Мимолата была большая семья, которая состояла из девяти сыновей и четырех дочерей. «Сам он был неграмотным, но понимал, что наступают новые времена, и в этой жизни будут необходимы знания… в Катар-Юрте не было школы и Мимолат устроил своих детей в школу в село Заки-Юрт. И вот Бикату, Меди, Бикажу, Ахмат, Баудин, Жукка и Мурат ежедневно пешком добирались из Катар-Юрта в станицу» [4, с. 99, 100].
Чечня продолжала отставать по уровню ликвидации неграмотности от других областей Северного Кавказа. Уклад жизни чеченской женщины, в основном, менялся очень медленными темпами, но при этом шел активный процесс вовлечения их в производство. Об этом свидетельствуют данные о количества жительниц, трудившихся в народном хозяйстве Чечено-Ингушетии за следующие три года: в 1929 году – 6 304, в 1930 году – 7 352, а в 1931 году – 12 457 женщин. Привлечение женщин в различные производственные сферы, соответственно, повлекло незначительные положительные результаты и в области образования. В 1932 году в Чеченской автономной области в 1—7-х классах обучались 2 282 девочки. По сравнению с 1925/1926 учебным годом, когда в школах обучались всего 440 девочек, появилась заметная тенденция к увеличению числа учениц в школах. Но в то же время, образовательных проблем оставалось немало: невысокий уровень престижа образования, недостаточное его финансирование, ухудшение экономического положения семей, что негативно сказывалось, прежде всего, на женщине. Из девочек, в лучшем случае, каждая вторая ходила в школу. А в Адыгее, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии к тому времени шло активное вовлечение в процесс образования женского населения республик. В 1930/31 учебном году только в одной Кабардино-Балкарии на курсах по ликвидации неграмотности обучалась 40 461 женщина (71,5% от общего числа) [2, с. 277]. Тема женского образования не исчезала со страниц первых послереволюционных изданий. Однако особенность советской историографии состоит в том, что почти вся она базировалась на марксистско-ленинском учении о классах и классовой борьбе. Поэтому в газетах и журналах, на собраниях и других мероприятиях обсуждали такие проблемы, как решение женского вопроса, освобождение женщины от рабского домашнего труда в условиях строительства социализма, история участия женщин в освободительном и революционном движении и другие. Так, заведующая женского отдела в Чечено-Ингушской республике писала: «Работу среди горских женщин, которые по своему количеству должны сосредоточить на себе внимание Женотдела тормозят следующие факты:
1. Отсутствие работниц-горянок, знающих быт и условия жизни.
2. Отношение горцев-мужчин, которые ни в коем случае не заинтересованы в раскрепощении женщин» [13].
Советская власть ставила своей задачей избавиться в одночасье от того исторического наследия, которое складывалось на протяжении веков и имело отражение в нравах, обычаях, в исповедуемой религии и в быте кавказских народов. Чеченцы иногда выступали против не столько самой власти, сколько против стиля и методов ее политики [1, с. 30]. Например, общественное мнение для горцев могло стать помехой для посещения школы девочками. Одним из примеров может служить история Зулай Тулаевой из села Герменчук, которой в середине 30-х годов было 7 лет. В описание ее школьной биографии написано: «Зулай с нетерпением ждала, когда ей исполнится 7 лет, чтобы пойти в школу. Но, когда наступил сентябрь, мать и братья вдруг воспротивились: не положено девочке ходить в школу! Ведь там учатся не только девочки, но и мальчики. Что люди скажут?!…Видя, как велика ее тяга к наукам, мать и братья смирились и разрешили Зулай посещать школу. Каждый день занятий был для девочки настоящим праздником! У нее были замечательные учителя: Дудченко Федор Васильевич – преподаватель русского языка; учитель математики Устименко – прекрасный специалист, очень строгий и требовательный…Всеобщим любимцем был классный руководитель Автаев. В классе был 31 ученик, из них – 7 девочек» [3, с. 17, 18]. Из источников мы имеем сведения, что в 1933 года в Чечне работали 2 084 учителя, из которых 834 было чеченца и 1 190 русских. [11, с. 368]. Большинство чеченских детей ограничивалось учебой в начальной школе, и данного образования было достаточно, чтобы работать учителем, поэтому 83% учителей в Чечне было с низшим и незаконченным низшим образованием, русские учителя, в основном, имели образование в объеме семилетней школы [11, с. 368].
Родители неохотно отпускали детей в школу второй ступени, так как это было связано с их отъездом в другое село или в интернат. Особенно, это касалось девочек коренных национальностей. Так, в пяти районах Чечено-Ингушетии в 1940 году в седьмых классах не училось ни одной девочки [10, с. 37]. По Всесоюзной переписи населения в 1939 года на 1 000 чеченцев среднее образование имели всего 7,6%, а высшее – 0,3%, для ингушей данные показатели были более оптимистичные и составляли, соответственно, 26,6% и 1,5% [11, с. 373].
Особенностью развития школьной системы ряда национальных республик и областей страны было существование отдельных школ для мальчиков и девочек. Подобные учебные заведения получили возможность функционирования на основании постановления Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 1 сентября 1943 года [12]. Согласно данному документу, вводилось раздельное обучение мальчиков и девочек в I-X классах всех неполных средних и средних школ областных, краевых городов, столичных центров союзных и автономных республик и крупных промышленных городов. Необходимость вносимых изменений центральная власть поясняла следующими причинами: «…совместное обучение мальчиков и девочек в средней школе создает некоторые затруднения в учебно-воспитательной работе с учащимися …, не могут быть должным образом приняты во внимание особенности физического развития мальчиков и девочек, подготовки тех и других к труду, практической деятельности, военному делу и не обеспечивается требуемая дисциплина учащихся …» [12]. Эта мера предоставила дополнительную возможность для обучения в школах горянкам.
Перед установлением советской власти в Чечне грамотных людей было всего 0,5% от общего населения республики. За несколько десятилетий в республике произошли масштабные социально-экономические и культурные преобразования, которые оставили в прошлом безграмотность жителей региона. Однако этот процесс проходил неоднозначно. Жители Чечни, несмотря на сложности в обыденной жизни, пытались приобщиться к образовательному процессу, но идею женского просвещения население не поддерживало вплоть до конца 50-х годов.
Библиографический список
- Абдурахманов Д.В. Человек и эпоха: Ахмат-хаджи Кадыров / Д.В. Абдурахманов. – М.: б. и., 2012. – 288 с.
- Аристова Т.Ф. Развитие народного просвещения/ Т.Ф. Аристова // Культура и быт народов Северного Кавказа (1917 – 1967 гг.) Под редакцией Гарданова В.К. – 1968. – С. 274 – 303.
- Берсанова З. Зулай // Нана. – 2013. – №3 – 4. С. 17 – 19.
- Берсанова З. Судьбы ученых (Сборник документальных очерков). Том 1. / З. Берсанова – Элиста, 2014. – 464 с.
- Ибрагимов М.М. Вклад русской интеллигенции в социально-экономическое и культурное развитие Чечено-Ингушетии в годы советской власти. Монография / М.М. Ибрагимов, А.Р. Балаева, А.Х. Нуридова. – Грозный, ФГУП «Издательско-полиграфический комплекс «Грозненский рабочий», 2012. – 352 с.
- Культурное строительство в Чечено-Ингушетии (1920 – июнь 1941 гг.) Сборник документов и материалов. – Грозный: Чечено-Ингушское книжн. изд-во, 1979. – 328 с.
- Кусаев А.Д. Писатели Чечни: Проза. – Грозный, 2005. – 410 с.
- Лепшокова З.Б. Становление и развитие системы женского образования на Северном Кавказе. Дисс. … канд. пед. наук. – Карачаевск, 2006. – 184 с.
- Магамедова А.З. Становление и развитие женского образования в Чечне (1860 – 1980 гг.) // Научное обозрение. Гуманитарные исследования. – 2015.– №3. С. 60 – 65.
- Смирнова Я.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. – М., 1983. – С. 37.
- Эльбуздукаева Т.У. Чечня и Ингушетия в 20-30-е годы ХХ века: опыт модернизации. М.: Парнас, 2011. – 464 с.
- АУП ЧР Ф 1212. Коллекция копий документов федеральных государственных архивов социально-политической истории (РГАСПИ) по истории чеченского народа (на правах подлинников) Оп. 3. Д. 142 Л. 21.
- АУП ЧР Ф 1212. Оп. 3. Д. 976. Л. 22.
Количество просмотров публикации: Please wait