СМЫСЛОВОЕ ПРОСТРАНСТВО РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ: ЯЗЫК ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Бачурин Всеволод Владимирович
Уральский государственный университет путей сообщения, г. Екатеринбург
преподаватель кафедры «Иностранные языки и межкультурные коммуникации»

Аннотация
Статья посвящена историческим предпосылкам формирования смыслового пространства русской культуры и факторам ее изменения в современном глобальном мире. Особое внимание уделяется роли национальной концептосферы в сохранении менталитета и культуры народа.

Ключевые слова: концепты культуры, национальное мировидение, постмодернизм, языковая личность


CONCEPTUAL SPHERE OF RUSSIAN CULTURE: LANGUAGE OF TRADITION AND CONTEMPORARY PERIOD

Bachurin Vsevolod Vladimirovich
Ural StateUniversityof Railway Transport, Ekaterinburg
Lecturer, Chair of Foreign Languages ​​and Intercultural Communications

Abstract
The article discusses historic foundations of the sphere of meanings belonging to Russian culture and factors of its change in the modern global world. Special attention is paid to the role of conceptual sphere in preserving the nation’s mentality and culture.

Keywords: concepts of culture, linguistic personality, national worldview, postmodernism


Рубрика: 24.00.00 КУЛЬТУРОЛОГИЯ

Библиографическая ссылка на статью:
Бачурин В.В. Смысловое пространство русской культуры: язык традиции и современность // Современные научные исследования и инновации. 2014. № 9. Ч. 2 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2014/09/37777 (дата обращения: 17.03.2024).

Вопреки стандартам современного постмодернистского мышления, стирающего грани между феноменами традиционной культуры и фантазиями эпохи, смыслообразование в культуре подчиняется иерархическому принципу. Испанский философ Х.Ортега-и-Гассет различал в культуре идеи-верования и просто идеи. К последним относятся, например, наиболее строгие истины науки – наши творения, а к верованиям «молчаливое наследие», полученное от прошлых эпох.  Верования, в отличие от просто идей,  органически вырастают из традиционной почвы, остаются «живыми»  и неотъемлемыми, «об истинных верованиях мы не думаем ни сейчас, ни потом – наши отношения с ними гораздо прочнее: они при нас непрерывно, всегда» [1,с.465].  Человек пребывает в них, они вплавлены в его повседневные репертуары поведения и жизнедеятельности.  Когда идеи и идеи-верования начинают впадать в противоречие друг с другом, человек пытается изобрести новые идеи, которые лишь удавшиеся фантазии. Идеи же подлинно человеческой культуры не анонимны и не автономны от людей, как, например, идеи науки.

Содержание идей  подлинно человеческой культуры позволяет сделать некоторые выводы о ее началах,  носителе и механизме трансляции:

- Во-первых, она всегда имеет духовную, религиозную основу, на это в частности указывает и этимология слова (от лат. “cultus”).

- Во-вторых, она национальна, т.е. нет культуры «вообще». Религиозные смыслы всегда  находит преломление в мировидении этноса, нации, и сами преобразуют это мировидение. Процесс носит двунаправленный характер. «Культура есть явление органическое, – писал И.Ильин: она захватывает самую глубину человеческой души и слагается на путях живой таинственной целесообразности. Этим она отличается от цивилизации, которая может усваиваться внешне и поверхностно, и не требует все полноты душевного участия» [2,с.19]. Отсюда тезис о наличии у каждого народа особой национально-зарожденной, национально-выношенной и национально-выстраданной культуре.

- В-третьих,  важнейшим  механизмом передачи культуры выступает язык, в котором осуществляется синтез духовного и этнического, и виден неповторимый антропологический облик того или иного народа, его этническое мировидение.   Согласно В. фон Гумбольдту «каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» [3,с.80] Самобытное миросозерцание, заложенное в языке, воздействует на человека внутри и извне.  Язык обеспечивает единство народа в истории при смене поколений и общественно экономических формаций, объединяя его во времени, в географическом, социальном  и культурном пространстве. Он в той или иной степени способствует либо препятствует раскрытию содержания определенной духовной  традиции. Существует множество примеров «непереводимости» конфессиональных текстов и сложности их адаптации в инокультурной среде. В секулярном обществе религиозные смыслы со временем могут трансформироваться, искажаться или изживаться, но ключевые концепты культуры, тексты и символы продолжают существовать, сохраняясь в языке, играя значительную роль в индивидуальном и общественном сознании, формировании национального менталитета.

Важнейшей детерминантой  русского менталитета и русской культуры  стало восточное христианство, в корне преобразовавшее антропологический облик  народа варварского, кочующего, гордящегося оружием  (см. описание нашествия Аскольда и Дира на Константинополь патриархом Фотием   [4,с.87]).    Значимость событий конца Х века для судеб русского этноса трудно переоценить. С религиозной стороны Крещение Руси было отрывом от прежней языческой традиции, по мнению В.С.Соловьева «национальным самоотречением» [5,с.566], не синтезом, как часто пишут, лучшего, что было в славянском язычестве, с христианством, а религиозным переворотом, отвержением нехристианского религиозно-культурного наследия. Западное христианство избрало в силу ряда причин как раз путь восприятия нехристианских религиозно-культурных традиций.

Принятие Русью христианства хронологически и логически связано со становлением церковно-славянского языка как языка русской культуры. Современный русский литературный язык сохранил тесную родственную и духовную связь со славянским и остается  единственным преемником общеславянской литературной традиции, модернизированной и обрусевшей формой церковнославянского языка. Последний изначально создавался как язык конфессиональный, органически пригодный  для отражения в первую очередь христианской культуры, обладая готовыми номинативными средствами для выражения христианских понятий: для богословия – терминологией, для нарративных текстов – общеязыковой лексикой и словосочетаниями, получившими христианский компонент в семантике, для литургической поэзии – лексикой и словосочетаниями, способными стать основой тропов.  Унаследовав от греческого формальное совершенство,  славянский язык включал в себя  средства дискурса, обеспечивая дальнейшее развитие как изящной литературы, так и сложной научной, философской, религиозной мысли.

Весь лексикон славянского языка организован вокруг человека, творения Божьего, созданного по образу и подобию Его.  Словообразование памятников древнерусской письменности свидетельствует о стремлении к возвышенному личностному идеалу, а в нем и идеалу национальному [6,с.26]. Доброта, особенно способность делать добро людям (благодетель, благосотворити, добродеян, ублажити); щедрость (подадитель, давец, датель, богат ‘щедрый’ – интересно, что слово богат проливает свет на восприятие богатства как дара от Бога, а  потому богатый человек по определению должен быть щедрым; дарити, подавати, раздавати и др.), способность прийти людям на помощь (добропомощница, поспешник, содействовати, спомогати, поспешати ‘помогать’); миролюбие и кротость (кротолюбец, миротворец, безлобен, умален, смирити ся, укротети ся); бедность и нестяжание (безмездник, беден, убог, окаянен ‘бедный, обездоленный’, обнищати, оубожати ‘обеднеть, обнищать’); гостеприимство (странноприимец, любостарнен ‘гостеприимный, принимающий странников’, гостити ‘угощать’). И хотя памятники древнерусской литературы (Евангелия,  поучения Святых Отцов, монашеские правила, жития святых, летописи) имеют в основной своей массе  религиозное, учительное  содержание, т.е. представляют человеческий образ в значительной степени более догматический, чем стихийный и живой,  они дают яркое представление о личностном и национальном идеале, об иерархии и направленности в организации концептосферы русской культуры.

В поисках национальной идеи «неославянофильская» полемика последних лет неоднократно опиралась на этот идеальный образ, забывая именно о его «догматичности» и прибегая к известной мифологизации. Однако это не отменяет факта многовековой истории функционирования и существования до настоящего времени ядра смыслового пространства русской культуры, заданного некогда языком евангельским и житийным.

Поскольку концепты культуры поддерживают целостность смыслов в культурно-историческом пространстве, устойчивость к изменениям является их важной характеристикой.  Тем не менее, языковое сознание народа подвержено эволюции во времени, и особенно в кризисные периоды истории. Революционные потрясения ХХ в. не могли не коснуться языковой картины мира русского этноса. Изменения культурной парадигмы, разрушение традиционных верований неминуемым образом отражаются  в языке, порождая ситуацию конфликта, основное бремя которого переносится на языковую личность.   Любая революция несет с собой формирование нового языкового кода. Причем, чем радикальнее эти изменения, тем  более жесткими  являются формы борьбы в сфере культуры и языка:  обязательное забвение исторического опыта, навязывание обществу мифологизированных  схем истории, требование в ультимативной форме отказаться от текстов, не вписывающихся в эти схемы, эксперименты по созданию оруэлловского новояза.

Потенциально еще более опасным для концептосферы русской культуры представляется современный социокультурный кризис, порождаемый целым скоплением факторов: ускорением процессов глобализации, агрессивным воздействием массовой культуры, бурным ростом информационных технологий, индивидуализма, острыми миграционными процессами и затянувшимся кризисом системы российского образования.

В этих условиях актуальность приобретает исследование через феномены языка того, насколько меняется смысловое пространство русской культуры.  Следует выделить целый ряд факторов, которые могут оказывать воздействие именно на глубинную сферу, на «генетику культуры», ее значимые концепты.

Во-первых, важным фактором «инокультурного» воздействия  является постмодернизм, направленный на разрушение тех понятий и теорий, которыми определяется самосознание современной цивилизации, представляющий культуру в виде гигантского гипертекста, с тысячами источников и не имеющего единого смыслового ядра.  В таком «вики-мире» в качестве технологии культурного творчества предлагается перенесение предметов и символов из одного контекста в другой. Ключевые концепты культуры – жизнь, свобода, смерть, закон, грех, вера и др. в многочисленных случаях получают иное толкование и прочтение.   Для выявления различий в структурах, ассоциациях и оценках понятий необходимо прибегнуть к методам понятийного и интерпретативного анализа.

Во-вторых, важно выявить, меняется ли состав, иерархия и значимость значимых для русского языкового сознания концептов под влиянием ценностей западной культуры и цивилизации?  Какова вероятность включения значимых концептов, например,  американской культуры (свобода, справедливость, независимость, частная собственность, деньги, богатство, высокий жизненный уровень, машины, семья, демократия и др.) в обновленную ценностную иерархию, и как они будут коррелировать с русскими концептами, такими как  справедливость, правда, добро, судьба, воля и др.

При этом необходимо учесть  отличия одноименных концептов и их лингвокультурную специфику.  В отечественной философии не раз подчеркивалось то, что рационализм Запада воспринимает весь мир в категории вещи, стремится представить и мир, и вечные идеи и личность в виде схемы.  Важнейшие концепты западной и русской культур, при близости и внешней похожести, имеют различное содержание. Например, понимание «закона» как  юридического, формального, внешнего предписания является неотъемлемой составляющей общественного сознания западноевропейского культурного ареала с времен римского права до наших времен. Отсюда грех – нарушение юридического закона.   Для русского культурного и языкового сознания закон и грех тесно связаны с пониманием первого как закона внутреннего, существую­щего в виде нравственного императива  (подробнее см. [7]; [8]).  К аналогичному выводу приводит и сопоставительный семантический анализ важнейших  концептов.  Поэтому  такой оборот, как «поступать (судить) не по закону, а по сове­сти», естественный для русского, отсутствует в языках западноевропейских народов. А нарушение определенных формальных установлений – неуплата налогов, списывание на экзамене – для американца или немца  действия безнравственные, русским могут вообще не рассматриваться с точки зрения морали, т.к. граница между нравственным и безнравственным совершенно не совпадает с границей  между дозволенным и недозволенным.   «Преступление и наказание» Ф. М. Достоев­ского построено на противопоставлении двух законов: юридического и нравственного Раскольников совершает не просто преступление, нарушая закон несправедливого общества, но грех.  И обвинителем его является не государственная машина (Раскольникова невоз­можно обвинить «по закону»), а совесть.   Как видим, вариации даже между контактирующими и взаимосвязанными культурами могут быть значительными. Донос – явление, распространенное в любом обществе  – в сознании русского, в отличие от некоторых европейцев или американцев, полностью лишено  ореола «гражданского долга».  Тем не менее, правовая перестройка в российском обществе и экспансия западного «юридизма» в различные сферы жизни индивида и общества могут опосредованно влиять на содержания значимых концептов, деактуализируя некоторые признаки концепта, переводя их в разряд исторических и пассивных.  Для выявления скрытых смыслов концептов, не получивших прямого выражения в словарных дефинициях, необходимо изучение ассоциативных характеристик слов.

Здесь же представляет интерес анализ новых фактов, иллюстрирующих охранительную  и стабилизирующую функцию языка и его концептосферы, примеры того, как «язык традиции» является преградой для чужеродных культурных воздействий.

Третьим фактором, вносящим серьезный диссонанс в языковое сознание, становится восприятие понятий и ценностей, не только внешних, но и фундированных, в связи с развитием индивидуалистической и капиталистической этики. Язык, следуя общественным тенденциям,  идет по пути  приспособления к обществу потребления, к новой мифологии – сытого и счастливого  мира  с поставленным равенством между категориями «быть» и «иметь».

Целый ряд наблюдений уже свидетельствует о негативных процессах протекающих в сфере современного русского языка. При этом речь идет не об аномалиях в развитии его структуры, поскольку имевшие прежде место системные процессы и конструктивные явления  в основном продолжают развиваться в прежних параметрах, а о более глубоком конфликте. Довлеющая унифицированная цивилизация, сориентированная на «удавшиеся фантазии» не может удовлетворить духовные потребности человека, это становится причиной отчуждения и личностного кризиса.  Отказавшись от традиционных национальных источников смыслообразования, принимая искусственно конструируемые новые модели, человек испытывает чувство метафизической потерянности, о чем свидетельствует его язык. В связи с этим, на интересный феномен обратили внимание отечественные психиатры. По их наблюдением уже с 90-х гг. XX века в России возникла склонность к употреблению «психиатрической» лексики вне зависимости от темы, будь то политика, экономика или житейские вопросы.  Достоянием обыденного сознания становятся психиатрические квалификации, что указывает на потерю привычной системы координат, искаженное восприятие действительности [9,с.55]. Восстановление системы координат, пространства смыслов культуры – необходимое условие обретения и сохранение личностью и народом самоидентичности, служащей предпосылкой свободы.

В результате содержательного анализа культурно значимых понятий хронологически разделенных периодов выявятся уровень расхождения между архаической и семантической системой языка и ее актуальной ментальной моделью и динамика изменений смыслового пространства русской культуры.


Библиографический список
  1. Ортега-и-Гассет Хосе. Идеи и верования // Эстетика. Философия культуры / Вступ. ст.Г. М. Фридлендера; Сост. В. Е. Багно.— М.: Искусство, 1991.— 588 с.
  2. Ильин И.А. Основы христианской культуры, Мюнхен, Изд. Братства Преп. Иова Почаевского, 1990– 50 с.
  3. Гумбольдт В. О различии в строении человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В.Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. – – 397 с.
  4. Карташев А.В. История русской церкви. В 2 т.Т.1. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. – 848 с.
  5. Соловьев В.С. Византизм и Россия // Соловьёв В.С. Сочинения: В 2-х т. Т.2. М.: Правда, 1989 -822 с.
  6. Вендина Т.И. Языковое сознание средневековья и возможности его реконструкции // Славяноведение. 2000  № 4. С.25 – 32
  7. Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и его отношение к просвещению России // Киреевский И.В. Полн. собр. соч. Т.1 М.: Путь, 1911. – 289 с.
  8. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Языки русской культуры,1997. – 824 с.
  9. Савенко Ю.С. Психиатризация массового сознания. // Независимый психиатрический журнал. 1996. № 2.  С. 55-56


Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Бачурин Всеволод Владимирович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться:
  • Регистрация