«Можно прочесть сотню китайских книг и не   понять,

как держит китаец палочки для еды»

С.Флорин  «Муки переводческие»

Теория перевода и теория межкультурной коммуникации часто оперируют одними и теми же терминами и понятиями, однако необходимо подчеркнуть, что в литературе по межкультурной коммуникации основное внимание уделяется естественной коммуникации между людьми, в то время как теория перевода занимается вопросами особого вида коммуникации, происходящей с помощью профессионального посредника (переводчика). Вопросы перевода многие воспринимают как часть более широкой проблематики межкультурной коммуникации. Перевод сам по себе рассматривается как средство межкультурной коммуникации, а работа переводчика – как посредническая деятельность в диалоге культур. Об этом свидетельствуют названия учебных программ во многих вузах («Перевод и межкультурная коммуникация»), использование устоявшегося речевого оборота «перевод и другие формы межкультурной коммуникации», а также названия многочисленных конференций, где одновременно рассматривается проблематика обеих областей знаний.

Однако коммуникация при переводе значительно отличается от естественной коммуникации. Одним из отличий является то, что исходный текст и текст перевода функционируют с разных коммуникативных обстоятельствах и даже в разное время, если речь идет о письменном переводе. Кроме того,  адресат и получатель перевода относятся к различным культурам, поэтому исходный текст и текст перевода могут выполнять разные функции.  Например, если функцией исходного текста было проинформировать читателя о каком-то событии, то цель текста перевода может заключаться не только в информировании, но и в том, чтобы, например,  ознакомить получателя перевода с бытом и нравами другого народа. В связи с этим интересно исследовать проблемы перевода с несколько иных позиций и рассмотреть перевод не как одну из форм межкультурной коммуникации, обладающую определенными особенностями, а посмотреть, как этот способ языкового посредничества «работает» в процессе межкультурной коммуникации и преодолевает трудности, которые возникают при «переводе культур». Решению этой задачи посвящена данная работа.

Язык и культура взаимосвязаны, ни один язык не может существовать, если он не вплетен в контекст культуры, и не существует ни одной культуры, которая не основывалась бы на структурах естественного языка [1]. Определение культуры, которое отражает выполнение специфических переводческих задач дано Вермеером, который определяет ее как систему норм и  конвенций, влияющих на поведение человека, который хочет быть включенным в определенное общество и чувствовать себя его членом [2, p. 3]. Влияние культуры на перевод может проявляться в различных формах, начиная с объема семантических значений лексических единиц в  исходном и переводном текстах и кончая вопросами, касающимися образа жизни или культурной  идентичности носителей языка. Отсюда следует, что практически любой перевод – это перевод не только с языка на язык, но и перевод культур, создание культурно детерминированных текстов [2], поэтому переводчик должен обладать соответствующими межкультурными компетенциями, которые включают в себя как знание культурной картины мира, сформированной на основе исходного языка, так и понимание особенностей восприятия этой картины мира представителями двух культур.

Под термином «картина мира» понимается сформированная в общественном сознании  упорядоченная совокупность знаний об окружающей действительности [3, с. 51].  Этот «образ мира, преломленный в сознании человека» [4, с. 22] может иметь специфические черты на уровне индивида, определенной социальной или профессиональной группы или на уровне нации. Индивидуальная картина мира писателя в виде представлений о мире находит отражение в его произведениях и выражается в системе художественных образов и стилистическом оформлении текста. С этим связаны проблемы отражения  индивидуального стиля автора в переводе. Однако темой данной работы является культурная детерминированность текста, отражающая картину миру, свойственную не отдельным людям, а целому народу, с языка которого осуществляется перевод. Категории этой культурно-понятийной картины мира выражаются посредством национального языка, который формирует языковую картину мира, вербализующую понятия, образы и представления о мире носителей языка. Поскольку выраженные средствами языка концепты в значительной степени сформированы под влиянием национальной истории и культуры, при осуществлении перевода встает вопрос об адекватной передаче культурно-исторического своеобразия текста.

Для конкретизации понятия культурных различий часто используется довольно неопределенный термин «фоновые знания», традиционно определяемые как

совокупность знаний о культуре и окружающей действительности, способствующие успешной межъязыковой коммуникации и относящиеся к категории экстралингвистических  знаний [5]. При этом  данная совокупность знаний может включать в зависимости от точки зрения исследователя либо преимущественно информацию страноведческого характера [6], либо весь объем знаний об окружающей действительности [7], включая социально-культурные, исторические, политические и иные стереотипы восприятия. В последнем случае понятие фоновых знаний размывается до такой степени, что их становится сложно классифицировать. При таком расширенном понимании фоновых знаний исследователи выводят их «за пределы языка» и не ставят вопрос о том, с помощью каких языковых средств эти знания репрезентируются в текстах.

Фоновые знания как один из компонентов значения слова были рассмотрены в рамках лингвострановедческой теории слова Е.М. Верещагиным  и В.Г. Костомаровым. Ученые обнаружили, что в семантическом составе лексических единиц содержатся «национально-культурные семантические доли», которые представляют собой семантические признаки, сформированные в пределах определенной национально-языковой общности [8, с. 67] или «культурно-исторический компонент значения», создающий определенный фон, ассоциирующийся с данной лексической единицей [9]. В семантической структуре слова эти фоновые дополнительные признаки можно обнаружить как в денотативном, так и в коннотативном  значении лексемы [10, с. 235].

В процессе перевода во взаимодействие вступают не просто носители двух разных языков, а представители двух культур, обладающих разными картинами мира. Можно выделить несколько культурно детерминированных факторов, которые влияют на процесс как одноязычной, так и двуязычной коммуникации и вызывают трудности при переводе:

1. национально-культурные семантические признаки лексических единиц в двух языках;

2. различия в  реальной действительности, отражающие специфику жизни,   традиций, политического устройства и пр.;

3. особенности наивной языковой картины мира, отражающие обыденные представления и заблуждения носителей языка о мире;

4. культурные знания в широком смысле, начиная с фоновых знаний о непреходящих культурных ценностях данного народа и кончая информацией о правилах  поведения  и общения.

Таким образом, перед переводчиком часто встает вопрос, каким образом передать в тексте перевода  элементы культурной картины мира, имплицитно представленные в оригинале. Степень сложности этой проблемы зависит от того, насколько велики культурные и языковые различия между двумя языками и культурами [11, p. 130]. Переводчики не всегда успешно выполняют функцию преодоления межкультурных барьеров, что приводит к переводческим ошибкам. Продемонстрируем это на примерах.

1.  Дополнительные семантические признаки на денотативном и коннотативном уровнях значения.

Существует много примеров того, как на зарубежных рынках невозможно было продать товары определенных торговых марок только потому, что название товара, разработанное маркетологами с целью вызвать у потребителя исключительно положительные эмоции, в другой стране ассоциировалось с чем-то неприятным. Например, англичане любят использовать в названии продукта слово mist, означающее «легкий туман, дымку»: Rolls Royce Silver Mist, Irish Mist Liqueur. По-немецки der Mist – буквально значит «навоз», а в разговорной речи имеет переносное значение «дрянь, чепуха, ерунда».

Другой пример. Производитель пылесосов  Electrolux  в рекламной кампании на американском рынке использовал слоган «Nothing sucks like an Electrolux» (to suck – сосать, втягивать). Однако разработчики рекламной кампании не учли, что в американском варианте английского языка имеет широкое распространение  сленговое выражение «it sucks», которое означает нечто очень неприятное или плохое и довольно точно переводится русским разговорно-фамильярным словом «отстой».

2. Различная реальность в жизни двух народов

Большие сложности возникают при переводе ученой степени «кандидат наук». Это переводческая  проблема постоянно возникает на самых разных уровнях и до сих пор нет готового решения по ее преодолению. Английское слово «candidate» (синоним nominee) имеет совершенно определенный однозначный смысл – «a prospective recipient of something, a person who applies to some position». И только люди, знакомые с российской системой образования, понимают, что «candidate of science» – это не человек, претендующий на получение звание ученого, кандидатура которого еще только будет рассматриваться, а тот, кто уже прошел процедуру защиты диссертации и подтвердил свою квалификацию. Очевидно, что для достижения коммуникативного эффекта необходимо использовать метод адаптивного перевода. Варианты «a person with the equivalent of a Ph.D» или «a person holding the equivalent of a Ph.D » во многих ситуациях представляется наиболее подходящими. В пользу этого перевода говорит и то, что для ведения международной статистики в области образования ЮНЕСКО предлагает приравнивать российскую степень кандидата наук к докторской степени западных университетов [12]. Однако бывают случаи, когда такой описательно-адаптивный перевод неприемлем, например, при официальном переводе диплома кандидата наук на английский язык с нотариальным заверением. В этом случае придется прибегнуть к дословному переводу, но сопроводить его переводческим комментарием, разъясняющим смысл этой реалии  в российской системе аттестации научных работников.

3. Различающиеся бытовые представления о жизни

Интересный пример того, как текст перевода не достигает коммуникативного эффекта из-за отсутствия у получателя необходимой дополнительной информации, приводит Л.К.Латышев [13, с. 140-141]. Это диалог героев романа Э.М.Ремарка “Три товарища”:

-      “Also, was willst du nun, Tee oder Kaffee?

-      Kaffee, einfach Kaffe, Pat. Ich bin vom Lande. Und du?

-      Ich trinke mit dir Kaffee.

-      Aber sonst trinkst du Tee?

-      Ja.

-      Da haben wir es.

-      Ich fange schon an,michan Kaffee zu gewohnen.”

-      “Итак, что ты хочешь, чай или кофе?

-      Кофе, просто кофе, Пат. Ведь я крестьянин. А ты что будешь пить?

-      Я выпью с тобой кофе.

-      А вообще ты пьешь чай?

-      Да.

-      Я так и думал.

-      Но я уже начинаю привыкать к кофе.”

В данном диалоге есть подтекст, основанный на знании определенных реалий. В Германии чай традиционно считался напитком высших слоев общества, а простые немцы обычно употребляли кофе. Главный герой романа – выходец из простой среды – страдает от того, что его любимая девушка Патриция принадлежит к привилегированному классу, что он ей не пара.

В этом контексте и происходит диалог. То, что Пат привыкла пить чай – еще одно доказательство ее принадлежности к другому миру. Когда же девушка говорит, что начинает привыкать к кофе, она тем самым подчеркивает, что социальное различие между ней и героем романа не имеет для нее никакого значения и она готова поступиться своими привычками и образом жизни ради любви.

В переводе этот подтекст потерян, потому что русский читатель не знает, что чай и кофе у немцев ассоциируются с социальной дифференциацией людей. Более того, в сознании русского человека существует как раз обратная связь между употреблением этих напитков и имущественным положением людей. Кофе как более дорогой и экзотический напиток распространен у нас значительно меньше чая.

Выходом из этой затруднительной ситуации могло бы стать соответствующее примечание переводчика.

Обратимся еще к одному примеру ошибки, возникшей из-за неучета фактора фоновых знаний. Сравним отрывок из романа Дж. Голсуорси “Сага о Форсайтах” с его переводом:

“In the doorway they passed the young man again. But Soams had hung out a board marked “Trespassers will be prosecuted” and he barely acknowledged the young fellow’s salute”.

“В дверях они опять встретились с молодым человеком. Но Сомс вывесил дощечку с надписью ‘Посторонним вход воспрещается’ и едва ответил на поклон молодого человека” (перевод под ред. М.Лорие).

Дело в том, что в Англии чрезвычайно распространена предупреждающая надпись “no trespassing” и производные от нее, выражающие священную неприкосновенность частной собственности. Это выражение иногда употребляется и в переносном смысле со значением нежелательности того, чтобы посторонние вмешивались в личную жизнь человека, беспокоили его. Возможный вариант перевода:

“… Но Сомс всем своим видом показал, что не желает вступать в разговор, и едва ответил на поклон молодого человека”.
4. Общекультурные знания

Тщательный анализ фоновых знаний или ассоциаций, вызываемых тем или иным словом, особенно важен при переводе рекламы, поскольку главная цель подобных текстов заключается не в передаче информации, а в оказании определенного воздействия на целевую аудиторию.

Показательный случай произошел с телекоммуникационной компанией Orange. В середине девяностых годов при проведении рекламной кампании в Северной Ирландии она вынуждена была отказаться от своего легендарного лозунга «The future’s bright … the future’s Orange». Оказалось, что в Северной Ирландии слово «оrange» ассоциируется не с чем-то ярким, веселым и праздничным, а со словосочетанием Orange Order («Оранжевый Орден» – название известной протестантской организации, созданной в средние века и до настоящего времени имеющей в Ирландии большое политическое влияние). Излишне говорить, что при использовании этого лозунга на Украине, у получателей рекламы также возникали бы ассоциации, не связанные с предоставлением  качественных услуг мобильной связи.

Культурно-значимая информация может содержаться не только в элементах языковой структуры (лексике и грамматике), но и в общих сведениях о языке. В этом отношении показателен следующий пример. Известная фармацевтическая компания Miscellaneous организовала в Объединенных Арабских Эмиратах рекламную кампанию для продвижения своих лекарств. Как и на европейском и американском рынках рекламные плакаты рассказывали историю счастливого выздоровления пациента: на первой картинке изображался больной человек, на второй – как он принимает лекарство, а на третьей – он же, но уже здоровый и улыбающийся. Однако бизнесмены забыли, что в арабском мире люди читают не слева направо, а наоборот, справа налево!

Следующая  известная проблема перевода связана  с правилами межличностного общения, которые эксплицитно выражены в грамматической форме. Речь идет о  передаче английского you на русский и другие языки, в которых обращение имеет две грамматические формы: дружественно-фамильярную «ты» и официально-вежливую «вы». Естественно, проблема возникает только при переводе с английского на языки, в большей степени конкретизирующие понятие, то есть на русский  или, например, немецкий, когда переводчику необходимо принимать решение по выбору той или иной формы, а контекст дает для этого мало подсказок. Переводчикам художественной литературы приходится, например, самим выбирать момент, когда герои романа переходят на «ты». Такая вынужденная конкретизация может добавлять в повествование смыслы, не предусмотренные автором. Или просто приводить к ошибкам, относящимся к переводческим курьезам. Например, в переводческой среде рассказывают историю о бывшем канцлере ФРГ Гельмуте Коле, известном плохим знанием английского языка. Говорят, что однажды он, чтобы подчеркнуть свое дружественное расположение  по отношению к  премьер-министру Великобритании Маргарет Тэтчер, обратился к ней со следующей фразой: «You can say you to me».

Несколько заключительных замечаний

Необходимость адаптировать культурно детерминированные тексты при переводе привела к пониманию того, что перевод не является актом только лингвистического переноса, а выходит далеко за рамки переключения с одного языкового кода на другой, фактически представляя собой компромисс между двумя картинами мира и двумя культурами. Выбор подходящего приема перевода зависит от функции переводимого текста и от цели перевода, хотя на него могут оказывать влияние и другие, более субъективные факторы, например, личные эстетические предпочтения переводчика. Переводчик фактически сам решает вопрос о том, насколько необходимо сохранять фоновую информацию или «местный колорит» переводимого произведения или до какой степени он должен сокращать географическое и культурное расстояние между разными мирами.

В истории художественного перевода были разные взгляды на то, до какой степени следует адаптировать текст перевода к условиям другой культурной среды. Противоположные тенденции сменяли друг друга на протяжении веков, и всякий раз теоретики и практики перевода обоснованно доказывали правильность своего выбора. Появлялись переводы, стилизованные под иностранную речь, явно демонстрирующие свое иноязычное происхождение. С другой стороны, возник “украшающий” или “улучшающий” перевод, получивший большое распространение во Франции в XVIII веке. Один из таких “переводчиков” в предисловии к своей версии “Дон Кихота” писал: “Рабская верность есть порок… В “Дон Кихоте” встречаются излишки, черты худого вкуса – для чего их не выбросить?” [14, с. 145].

Аналогичные  процессы происходили и в России. Известны труды Иринарха Введенского, в XIX  веке переводившего Диккенса и Теккерея, который в своих  колоритных переводах переносил героев Диккенса и “Базара житейской суеты” (в современном варианте – «Ярмарка тщеславия») Теккерея на русскую почву. Причем работы И. Введенского довольно долго оставались эталоном перевода прозы. Достаточно сказать, что некоторые из них были использованы при переиздании собрания сочинений Ч. Диккенса уже в советский период. Затем вкусы публики в очередной раз поменялись, переводы И.Введенского были изъяты и теперь рассматриваются в рамках программ по теории перевода в качестве  исторических курьезов, однако вопрос о степени культурной адаптации переводного текста по-прежнему остается  предметом дискуссий.

Ждет своего исследования и другая проблема, связанная с выявлением корреляции между необходимой степенью адаптации и типом переводимого текста. Восприятие переведенного текста  у автора перевода и у его получателя может быть различным в зависимости от типа текста. Так, например, различия в фоновых знаниях имеют большее значение при переводе художественных текстов или произведений публицистического жанра. Последние вообще составляют особую группу текстов, поскольку в принципе ориентированы исключительно на получателей исходного текста [15]. При переводе публицистики переводчику приходится решать не только задачу адекватной передачи семантического содержания, но для достижения более полной эквивалентности также адаптировать культурно детерминированные отрезки текста к условиям иной культурной среды. В таких случаях вполне уместно было бы использовать приемы прагматической адаптации текста и  экспликации фоновых знаний с помощью описательного перевода.

Однако, несмотря на все перечисленные выше переводческие трудности  и пока не решенные проблемы, межъязыковая и межкультурная коммуникация успешно развиваются, и перевод играет в этом процессе важнейшую роль. Только благодаря переводам мы можем постичь душу других народов, например, понять, что такое тонкий английский юмор, познакомиться с глубиной немецкой философской мысли или узнать мифы и легенды древней Индии. 

1. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры// Труды по знаковым системам. Т.5 (1971), с. 144-166.
2. Vermeer, Н. J. (1996). A Skopos Theory of Translation (Some arguments for and against),Heidelberg: TEXTconTEXT.
3. Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М., АСТ, Восток-Запад, 2007. – 315 с.
4. Тер-Минасова С. Г. Война и мир языков и культур: вопросы теории и практики межъязыковой и межкультурной коммуникации: учеб. пособие. М.: ACT , 2007. С. 22.
5. Словарь лингвистических терминов/Сост.О.С. Ахманова. – М.: Советская энциклопедия, 1969.
6. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. – М.: Индрик, 2005.
7. Scollon R., Scollon S. Wong. Intercultural Communication: a Discourse Approach. 2nd ed. Maiden Mass: Blackwell, 2001. 316 p.
8. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 1980. 320 с.
9. Комлев Н. Г. Компоненты содержательной структуры слова. – М.: Изд. Моск. Ун-та, 1969. – 192 с.
10. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантические, прагматические и лингвокультуро-логические аспекты. М.: Школа “Языки русской культуры”, 1996. 288 с.
11. Nida, E. (1964). Principles of Correspondence. In: Venuti L. The Translation Studies Reader. London: Routledge.
12. Revision of the International Standard Classification of Education (ISCED) UNESCO/ par. 262/5 Sept. 2011: http://www.unesco.org/ulis/cgi-bin/ulis.pl?catno=211619&set=4F3F2872_2_352&database=gctd&gp=0&lin=1&ll=1
13. Латышев Л.К. Курс перевода (эквивалентность перевода и способы ее достижения). – М.: Междунар.отношения, 1981. -248 с.
14. Копанев П.И. Вопросы истории и теории художественного перевода. – Минск: Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1972. – 296 с.
15. Нойберт А. Прагматические аспекты перевода //Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. Сборник статей: Пер. с англ., нем., франц./ Под ред.В.Н. Комиссарова. – М.: Междунар. отношения, 1978. С. 185-202.

Все статьи автора «ichironova»