Сравнение как самый древний вид интеллектуальной деятельности, как ментальный стереотип и средство художественной выразительности издавна привлекало к себе внимание философов, психологов, филологов.
Сравнение – это способ образного представления реального мира через призму мировидения и миропонимания создателя высказывания. Представление о мире, понимание сущности происходящего отражается при создании речевого произведения посредством парадигмы образов, которые использует автор. Создатель термина, Н.В. Павлович, даёт ему следующее определение: «Парадигма образов – это инвариант ряда сходных с ним образов, который состоит из двух устойчивых смыслов, связанных отношением отождествления» [1, с. 14]. Цель образа – наиболее полно раскрыть описываемое автором (говорящим) явление действительности. Мы понимаем парадигму образов как устойчивое соотношение понятий, представляющих субъект и объект сравнения. Субъект – это то, что сравнивается в данной сравнительной конструкции, объект – то, с чем сравнивается.
Образная парадигма представляет сравнение как линейный акт сопоставления, при котором сравниваемое (субъект) и то, с чем сравнивается (объект), находятся в тесной ментальной и эмоциональной связи, обусловливая друг друга, демонстрируя устойчивый характер взаимодействия, основанный на семантической общности.
Материалом для данного исследования служат более 6100 сравнительных конструкций, отобранных нами из различных, устных и письменных, текстов на современном русском языке: литературных произведений различных жанров; средств массовой информации; рекламы; текстов популярных песен; языка художественных фильмов и телесериалов и т. п.
Рассматривая образную парадигму человек – животное, реализуемую в сравнительных конструкциях, мы видим, что языковая личность использует её в более 20 % случаев.
Мотивации для сравнения в пределах данной образной парадигмы могут быть различными. Чаще всего встречается такое основание сравнения, как внешнее сходство. Сравнительные конструкции активно используются при описании внешности героев, при этом неизменным является как ироническое подшучивание, порой высмеивание персонажа: Капитан Сингх, заместитель командира по работе с личным составом, напоминал смуглую жабу (Д. Казаков. Демоны Вальхаллы), так и создание трепетного отношения к персонажу через изображение его незащищённости, так характерной для животных: Коленка у жертвы растления была тощая, как лягушачья лапка (Б. Акунин. Алмазная колесница).
Человек может быть похож на животное поведением, порывами и поступками: Снегирь резвым жеребёнком нёсся впереди (Б. Акунин. Статский советник); Я буду спокойным, молчаливым, хладнокровным, как карп (телесериал «Кто в доме хозяин?»); У мужиков активность число сезонная, как у насекомых (худ. фильм «Любовь-морковь»).
Ощущения персонажа, его чувства также могут стать основанием для создания сравнения в парадигме человек – животное: – Ты как себя чувствуешь, Александр? – Как муха в золочёной табакерке (телесериал «Сдвинутый»).
Часто сравниваются внутренние качества человека и животного, и здесь особенно много сравнений клишированных, опирающихся на общепринятое представление о характере какого-либо животного: Он упёртый, как баран, не захочет – с места не сдвинет (телесериал «Сдвинутый»). Качества животных, выбираемые как основания для сравнения, как правило, типизированы, связаны со стереотипами, фольклорными представлениями, сказками и т. п. Если человек сравнивается с зайцем, то обычно потому, что проявил трусость, щука символизирует хищничество, курица – глупость и т. п. Например: Что такое роковая женщина? Это как щука в пруду (телепередача «Пусть говорят»).
Не так уж редки сравнения, в которых объектами выступают названия экзотических животных, не связанных в нашем представлении со сказочными аллегорическими параллелями (обезьяны, крокодилы, анаконды, вараны). Здесь основанием сравнения являются наблюдения за поведением этих животных, за тем, как обращаются с ними люди: Лет пять назад была мода брать себе из пригорода девушку и, как обезьянку, на поводке водить и показывать (телепередача «Экстра») или впечатления от художественных фильмов, телепередач, в которых данные животные фигурируют: Лев Ильич Измайлов соображал стремительно и безжалостно, как весенняя анаконда (Т. Устинова. Миф об идеальном мужчине); Это увядшее, безобразное лицо записного алкоголика, эта морщинистая, как у варана, шея (В. Платова. Эшафот забвения); Небритый детина, здоровый, как гризли… (песня Серёги).
Хотя иногда экзотический образ выбирается явно случайно, используется без каких-либо оснований, лишь для того, чтобы привлечь внимание к фразе, описываемым событиям, сделать картину более яркой, гиперболизировать изображаемое: Фрезер заорал, как ужаленный в пятку гиббон (Д. Казаков. Демоны Вальхаллы); – Рожа наглая? – Как у пьяной мартышки (худ. фильм «Антибумер»); А за дверью уже ревели, как кастрируемые носороги (О. Маркеев. Чёрная луна). Думается, вряд ли кто-либо видел, как прыгает ужаленный в пятку гиббон, как выглядит пьяная мартышка и т. п. Безосновательность выбранного в данном случае образа можно рассматривать как элемент некомпетентности автора, его желание пожертвовать правдоподобием в угоду яркости, но, скорее всего, мы имеем дело с одним из проявлений юмористического миропреобразования, демонстрацией фантазии носителя языка.
Вообще за сравнениями человека и животных мы часто видим те или иные типичные жизненные ситуации, оживляемые, передаваемые посредством образной парадигмы: Никогда я не думала, что ты меня убить захочешь, отравить, как крысу (телепередача «Федеральный судья») – борьба с крысами является актуальной для современных городов; В пьяном виде он тебя, как куропатку, пристрелит или отдаст на растерзание своим головорезам (Ю. Шилова. Наказание красотой) – картина охоты по тем или иным источникам знакома всем.
Названия некоторых животных звучат в тексте вульгарно, выглядят как элементы, вставленные с целью шокирования, привлечения особого внимания, иногда – оскорбления: Стоп, стоп, ну чо ты вихляешься, как глист какой? (телесериал «Большие девочки»); Вас давить надо, как гнид… (Л. Соболева. Будет ночь – она вернётся…); Там мужики на тебя пялятся, как кобели (Ю. Шилова. Наказание красотой). В общем контексте современного словоупотребления использование подобных образов в устной речи или при её имитации не представляется чем-то необычным, выбивающимся из общей картины. Наоборот, в художественных произведениях авторы, вводя в речь персонажей вульгаризированные сравнения, стремятся следовать принципу жизненного правдоподобия. Выбираемый образ призван прямо воздействовать на чувства человека, воспринимающего высказывание, и в данном случае воздействие оказывается предельно сильным.
Количественный анализ сравнений с образной парадигмой человек – животное показывает, что чаще всего носители языка сравнивают человека:
– с курицей (14 примеров в анализируемом материале): И ты, словно мокрая курица, / Шагаешь босиком по улице (группа «Братья Грим»);
– с обезьяной (16 примеров): Напёрсточник был старым и морщинистым, похожим на умирающую обезьяну (В. Пелевин. Жёлтая стрела);
– со свиньёй (16): Каждый вечер пьяный, как свинья, швырял в меня и повара стрелы из дартса (Д. Донцова. Фиговый листочек от кутюр);
– с зайцем (18): С девяти утра бегаю, как заяц… (реклама);
– с коровой (18): Этого лыжника, как ту самую священную корову, никто с дистанции снимать не будет (спортивный комментарий);
– со змеёй (21): Ручейки воды, скользящие по мокрым откосам, казались серебристыми змеями (О. Маркеев. Чёрная луна);
– с волком (23): Обложили нас, как тех волков (О. Таругин. Тайна седьмого уровня);
– с мышью (27): Но пока надо сидеть тихо, как мышкам (О. Маркеев. Чёрная луна);
– с мухой (30): Азербайджанские угонщики как мухи липнут к подмосковным гаишникам (гезета «Московский комсомолец», А. Грачёва);
– с рыбой (32): До десяти буду молчать, как рыба (Б. Акунин. Турецкий гамбит);
– с птицей (46): Где же моя милая, птицей прилетай (группа «Уматурман»);
– со зверем (53): Он что-то орал, оскалив зубы, как зверь (Ю. Никитин. Гиперборей);
– с собакой (78): Дрых, как собака, – оптимистично соврал я (О. Таругин. Тайна седьмого уровня).
Абсолютным рекордсменом является образ кота, кошки, котёнка (100): Хоть бы сказали, а то бросили, как слепых котят (телесериал «Грозовые ворота»).
Образная парадигма может быть индивидуальной и клишированной. Последнее наблюдается при функционировании устойчивых сравнений разной степени повторяемости, вплоть до фразеологических оборотов. Можно обозначить следующие устойчивые парадигмы:
– человек – рыба: Мне здесь очень приятно, удобно, я чувствую себя как рыба в воде (телесериал «Агентство алиби»);
– человек – слон: Я здоровая, как слон (телепередача «Пусть говорят»);
– человек (чаще женщина) – лошадь: У него были проблемы с работой, а я пахала как лошадь (телепередача «Без комплексов»);
– человек – белка: С самого утра я кручусь как белка в колесе (реклама);
– человек – вол: Девочка нам поверила, она работает как вол (телесериал «Ландыш серебристый»);
– человек – осёл: Ну что ты упрямая, как осёл? (телесериал «Тайны следствия»);
– человек – свинья: Каждый вечер пьяный, как свинья, швырял в меня и повара стрелы из дартса (Д. Донцова. Фиговый листочек от кутюр).
Наблюдаем также сравнение частей тела человека и животного, при этом части тела могут быть различными:
– уши – хвост: А уши торчат, как хвост у павлина (телесериал «Счастливы вместе»);
– рот – рот: Да у твоей Робертс рот как у акулы (Д. Донцова. Фиговый листочек от кутюр);
– губы – куриная гузка: Сложив губки куриной гузкой, секретарша забрала с подноса пирожное (Т. Устинова. Миф об идеальном мужчине);
– руки – крылья: В синем небе эти руки / Как расправленные крылья (С. Вдовикина).
Особенно ярко образная связь предстаёт в цепочке сравнений, когда конструкции нанизаны одна на другую, как относящиеся к разным образным парадигмам, так и в пределах одной. Например: Я живу в ожидании чуда, как маузер в кобуре, / Словно паук в паутине, / Словно дерево в пустыне, / Словно чёрная лиса в норе (песня группы «Сплин»).
Как видим, чаще звучат в сравнениях названия домашних животных, что неслучайно. По словам В.М. Шаклеина, «домашние животные находят отражение в образной картине мира, широко представлены и в положительных, и в отрицательных устойчивых ассоциациях народов» [2, с. 73].
Наблюдения за животными издавна представляли особенный интерес для человека, так как животные – единственная общность на земле, объединённая с человеком критерием «живой, чувствующий». Поэтому сравнение чего-либо, а в особенности себя, с животными для человека естественно, изначально, ожидаемо и прогнозируемо. Стремление соотносить себя с миром животных называют анимализацией (от слова animal – животное). А. Машевский говорит о том, что при анимализации «главное – это найти свою социальную (экологическую) нишу и слиться с ней» [3], то есть, выдвигая в качестве образа животное, человек демонстрирует желание экологизировать свою жизнь, быть ближе к природе или обществу, соединиться с ними. Вот только единение с природой не должно проходить в отрыве от культуры.
В репрезентации человека в языке посредством образа животного есть что-то древнее, восходящее к тотемным верованиям, отражающее глубинную связь всего живого на земле. Передавая свои ассоциации, представления через образы животных, говорящий не только демонстрирует одну из реализаций общечеловеческого жизненного опыта, но и обозначает чёткими линиями своё место среди системы живых существ окружающего мира и планеты в целом.
Библиографический список
- Павлович Н.В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. М.: Азбуковник, 2004. 527 с.
- Шаклеин В.М. Этноязыковое видение мира как составляющая лингвокультурной ситуации // Вестник МГУ. Серия 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2000. № 1. С. 73-88.
- Машевский А. О расчеловечивании [Электронный ресурс] // Литературно-художественный проект FolioVerso [Сайт]. Режим доступа: URL: http://www.folioverso.ru/misly/5/1.htm#_4. 04.10.2013.
Количество просмотров публикации: Please wait