ТРАНСФОРМАЦИЯ ПАРАДИГМЫ ОТЧУЖДЕНИЯ ЛИЧНОСТИ В ЛИТЕРАТУРЕ ФРАНЦИИ XX ВЕКА

Щукина Н.В.
Башкирский государственный университет
студент

Аннотация
Цель настоящего исследования сводится к рассмотрению малоизученной и неотрефлексированной в современном российском литературоведении теме процесса трансформации понятия «отчуждение личности» во французской литературе XX века.

Ключевые слова: Бегбедер, Дебор, отчуждение личности, Селин, Уэльбек


TRANSFORMATION PARADIGM ALIENATION OF THE INDIVIDUAL IN THE LITERATURE OF THE XX CENTURY IN FRANCE

Shchukina N.V.
Bashkir State University
student

Abstract
The purpose of this study is consideration of little-known and unreflected in the modern Russian literary theme of the transformation of the concept of "alienation of the individual" in French literature of the XX century.

Keywords: alienation, Beigbeder, Celine, Debord, Houellebecq


Рубрика: 09.00.00 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ, 10.00.00 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ, 24.00.00 КУЛЬТУРОЛОГИЯ

Библиографическая ссылка на статью:
Щукина Н.В. Трансформация парадигмы отчуждения личности в литературе Франции XX века // Современные научные исследования и инновации. 2012. № 11 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2012/11/18513 (дата обращения: 21.03.2024).

Термин «отчуждение» не имеет строгих литературоведческих определений, поэтому в данном случае нам приходится обходиться заимствованиями определений из философии и социологии.

Вот так трактует отчуждение философский энциклопедический словарь: «Отчуждение — объективный социальный процесс, характеризующийся превращением как деятельности человека, так и ее продуктов в самостоятельную, довлеющую над ним, враждебную ему силу. Отчуждение порождено соответствующим типом социальных взаимоотношений, при котором отношения между людьми подменяются отношениями между вещами. Неизбежное следствие этого — фетишизация предметного мира. Отчуждение проявляется в господстве овеществленного труда над живым трудом, в превращении субъекта в объект манипуляции, в отсутствии контроля производителя над результатами труда. Субъективно отчуждение проявляется в чувствах апатии, одиночества, равнодушия, атрофии высоких социальных и гуманитарных ценностей, восприятии явлений действительности как противостоящих и противодействующих личности»[1].

В социологии отчуждение понимается  как «…отношения между социальным субъектом и какой-либо его социальной функцией, складывающейся в результате разрыва их изначального единства, ведущего к обеднению природы субъекта и изменению (извращению, перерождению) природы их изначального единства» [2.252]. Раннее понимание отчуждения – в философии и литературе – так или иначе смыкалось с марксистской,  чисто экономической  точкой зрения на эту проблему: после участия в процессе трудовой деятельности – то есть, именно в фазе производства прибавочной стоимости и утраты части нее в пользу работодателя, эксплуататора, капиталиста – человек возвращался в свое «естественное состояние» гражданина, семьянина, «человека, сотворенного по образу и подобию Божьему».  Отчуждение еще не доминировало над всеми сферами человеческой деятельности, и за пределами времени и пространства работы индивид эпохи нарождающегося  капитализма вел себя как человек традиционного общества, не исчисляющий любое свое социальное или экзистенциальное действие – дружбу, любовь, преданность, преступление или предательство – в денежном, экономическом эквиваленте. Во всей великой гуманистической литературе XIX века не найдется, пожалуй, ни одного произведения, в котором все действия персонажей были бы строго мотивированы чистым, беспримесным движением капитала. Мотивации банкиров, аферистов, скопидомов, описанных, например, Бальзаком и Золя (банкира барона де Нусингена из бальзаковского романа «Блеск и нищета куртизанок», братьев Аристида и Эжена Ругонов из «Добычи» Эмиля Золя),  были, говоря словами Фридриха Ницше, «человеческими, слишком человеческими». Иначе говоря,  все литературные персонажи вышеупомянутых писателей хотели тем или иным способом раздобыть деньги для осуществления какой-либо простой человеческой мечты.

Первая половина XX века – знаменовавшаяся как россыпью разнообразных открытий  и достижений в сферах науки и культуры (от фрейдовского психоанализа, сюрреализма и конвейерного метода производства до изобретения  атомной бомбы и электронно-вычислительных машин), так и чередой мощнейших социальных потрясений – социалистические революции в Европе,  становление и крах национал-социалистических и фашистских  государств в Германии и Италии, Великая Депрессия  в США  – окончилась  построением «общества потребления» (сначала в США, затем в Западной Европе) и достижением самой высшей возможной степени отчуждения личности при капитализме, названной радикальным левым французским философом Ги Дебором, «одновременным пребыванием в качестве персонажа и зрителя Общества Спектакля».

Перед тем, как приступить к рассмотрению проблемы отчуждения личности в творчестве Мишеля Уэльбека и Фредерика Бегбедера, мы хотели бы упомянуть о двух ключевых фигурах французской культуры XX века, оказавших явное и несомненное влияние на этих писателей. Первый из них – хотя бы по первенству рождения – величайший реформатор современного французского литературного языка, печально знаменитый «великий мизантроп» Луи-Фердинад Селин. Все творчество Селина – неоднократно упоминаемого на страницах своих произведений и Уэльбеком, и Бегбедером – сводится, по большому счету, к описанию жизни человека в состоянии отчуждения и поискам способов преодоления этого отчуждения. Вот что говорит о Селине устами одного из центральных персонажей романа «99 франков» Фредерик Бегбедер: «Нет-нет, мадам, Селин – это вовсе не марка обуви. Это французский писатель. Герой его самого известного романа, по имени Бардамю, совершает кругосветное путешествие в поисках виновного. Он переживает войну, нищету, болезни, он едет в Африку и Америку, но нигде не находит того, кто несет ответственность за все наши беды. Книга вышла в 1932 году, а пять лет спустя Селин отыскал-таки козла отпущения – евреев» [3. 219].

Взгляд бегбедеровского персонажа Чарли Нагу из романа «99 франков» на творчество и личность Луи-Фердинанда Селина либо тенденциозен, либо поверхностен: пресловутый «антисемитизм» Селина сводится к упоминанию евреев в качестве одной из мишеней его мрачного сардонического юмора в одном из трех написанных им политических памфлетов.  Много больше слов осуждения со стороны писателя получили американские капиталисты, правящие круги Франции, коммунистическое руководство СССР, простые люди Франции и СССР, и, наконец, человек как таковой [11].  Гораздо более важным с точки зрения на влияние, оказанное этим автором на всю последующую французскую литературу,  представляется целостное, зрелое, выстраданное мировосприятие Селина, метко охарактеризованное литературоведом и переводчиком Вячеславом Кондратовичем как «метафизическая мизантропия» [7.17]. Согласно взглядам Селина, жизнь человека в состоянии отчуждения представляет собой ни что иное как «Путешествие на край ночи» (как, собственно и назывался его самый первый роман) [8].

Влияние Селина – особенно его второго романа, «Смерть в кредит» –  на творчество Уэльбека огромно: здесь и осуждение капитализма и товарно-денежных отношений как орудия отчуждения личности, и огромный пласт фрейдистских аллюзий и коннотаций, рассматриваемых в различной, впрочем, оптике у Селина и Уэльбека, и крайне пессимистический взгляд на человеческую природу как таковую. «Творчество  Селина <…> знаменует собой тотальное разочарование в человеке и человечестве» [7.19], – так характеризует творческое наследие «великого мизантропа» Вячеслав Кондратович в предисловии к первому русскоязычному изданию романа «Из замка в замок». Мысль о «тотальном разочаровании в человеке» проходит красной нитью и через «Элементарные частицы» Уэльбека.

Вторым важнейшим персонажем, оказавшим влияние на творчество Уэльбека и Бегбедера  – он также многократно упоминается  обоими французскими писателями – является философ, поэт, сценарист, кинорежиссер и общественный деятель Ги Дебор. Зная о несостоятельности разделения мировоззрений по шкале «левый-правый» и «авангардист-консерватор», мы рискнем расположить Дебора в подобной системе координат скорее в секторе «левый-авангадист». При наличии такой системы определений Селин, как и любой гений, тотально не поддается идентификации: он крайне правый в вопросах традиционного устройства семьи, он одновременно выступает за раскрепощение нравов, он не отрицает института частной собственности, но не признает банковского капитала.  «Трагическая, разорванная фигура» [7.20], с некоторой степени условности могущая быть отнесенная к правой стороне политической шкалы координат.

Дебор же находится на крайне левых, анархокоммунистических позициях. Основатель движения «ситуационистов» (продолжателей политической и эстетической линий дадаистов и сюрреалистов), Дебор взял на себя смелость пересмотреть раннюю, чисто экономическую концепцию отчуждения Маркса: если основатель марксизма учил своих последователей, что современность  невыносима в силу механического отчуждения трудящегося от продуктов его труда, то Ги Дебор сотоварищи усмотрели отчуждение в механизации общественных отношений и придали ему абсолютный статус. Это – подлинный прорыв в современном осмыслении концепции отчуждения: ситуационисты считали, что мир вступает в новую фазу развития – в фазу Спектакля, «общества зрелищ». Спектакль – это подмена непосредственного опыта, непосредственного переживания их репрезентацией. Подмену эту осуществляют средства массовой информации.     По сути своего социального устройства Общество Спектакля представляет собой диктатуру масс-медиа. Спектакль, учит Ги Дебор, это отчуждение образов, и, соответственно, Общество Спектакля (Общество Зрелищ) наступает тогда, когда образ перестает быть всеобщим, бесплатным ресурсом, и становится продуктом потребления. Дебор диагностировал неизлечимую болезнь западного общества: отчуждение субъекта бытия от бытия и от собственно субъектности.

Радикальный метод преодоления отчуждения «прописывает» человечеству на страницах своего романа «Элементарные частицы»  Мишель Уэльбек. Рассматривая под своеобразным, очень личным углом зрения популярный среди западных интеллектуалов тезис французского философа Мишеля Фуко о «смерти человека» (вернее, о крахе традиционных определений человека, формулируемых  с христианской и более поздней – гуманистической – точек зрения), Уэльбек предлагает способ решения проблемы отчуждения, перекликающийся с нигилистической линией европейского мышления, в духе знаменитого афоризма  «Человек есть то, что следует преодолеть» Фридриха Ницше.   На смену современному, страдающему от проникшего во все сферы отчуждения  человеку, в романе Уэльбека приходит созданный путем клонирования совершенный, однополый и лишенный индивидуальной субъектности не-человек, «homo novus». Однако в предложении столь радикального решения существующей социальной дисгармонии Уэльбек не является первопроходцем: воспроизводство людей методом клонирования и уничтожение традиционного института брака служат фундаментом «дивного нового мира», описанного в одноименной сатирической антиутопии английского писателя Олдоса Хаксли [10].

В интервью, данном  литературному журналу  «АртПресс» осенью 1998 года, Уэльбек так пояснил смысл, содержание  и название своего романа: «Прогрессирующий во времени распад социальных и семейных структур, растущая тенденция к индивидуализму, предполагающая существование каждого в качестве изолированной частицы, подверженной потрясениям, временной совокупности еще более мелких частиц,— все это делает невозможным путь политического решения проблемы. Таким образом, мы должны вновь прибегнуть к философскому анализу бытия. Мне вовсе не кажется естественным и правомерным дальнейшее пребывание в мире страдания и зла» [5.102].

«Мир страдания и зла» для Уэльбека ассоциируется с современным ему западным миром, где Капитал контролирует все сферы человеческой деятельности, отчуждая у человека даже имманентно присущие ему  природные, естественные качества типа сексуальности и любви родителей к своим детям. Получивший у читающей французской публики лестное прозвище «Карл Маркс секса»,  Мишель Уэльбек,  однако, на протяжении всего романа последовательно опровергает  как несостоятельные фрейдомарксистские теории о  «преодолении отчуждения личности посредством сексуальной революции» [2. 376-377], «сексуального раскрепощения».

Основатель школы фрейдомарксизма Вильгельм Райх абсолютно серьезно полагал, что «социальная революция невозможна без сексуальной революции» [2.284], и что сохранение сексуального подавления формирует тип человека, склонного к слепому подчинению, причем подавление начинает осуществляться с самого момента появления человека на свет традиционной формой семьи. Уэльбек легко разбивает  прекраснодушные мечтания поклонников фрейдомарксизма на примере жизнеописания центральных персонажей «Элементарных частиц», единоутробных братьев Мишеля и Брюно: ни один из братьев не воспитывался  в традиционной семье, между тем в сексуальной сфере они весьма эффективно подавлены, отчуждение проникло и в эту интимнейшую, самую личную сферу человеческого существования, и Капитал,  достигший состояния Спектакля, успешно фетишизировал сексуальную активность и привлекательность в качестве еще одного товара, тем самым еще больше усугубив отчуждение личности в современном капиталистическом обществе.

«Четырнадцатого декабря 1967 года Национальное собрание приняло в первом чтении  закон Ньеверса о легализации  противозачаточных  средств;  таблетки, хоть их выпуск еще и не  был оплачен Министерством социального обеспечения, отныне поступили в  открытую продажу в аптеках.  Это и  был тот самый момент, начиная  с которого широким  слоям населения открылся  доступ к «сексуальной свободе», доселе приберегаемой для себя   привилегированными кругами, представителями свободных  профессий  и  богемой, равно как и руководителями мелких   и  средних   предприятий.   Отметим   пикантную  подробность:   эта «сексуальная  свобода» поначалу иногда  представала  в обличье  коллективной мечты,   между  тем  как  в  действительности   речь  шла  о  новой  ступени исторического  возвышения  индивидуализма.   Из   такого   старого   доброго словосочетания, как «общее хозяйство», явствует, что супружеская пара, семья представляли   собой  последний  островок  первобытного  коммунизма  в  лоне либеральной цивилизации. Следствием сексуального  освобождения явился распад этих  сообществ  переходной  эпохи — последнего препятствия, стоящего между индивидом и рынком» [3.150].

Другими словами,  1967 год с точки зрения Уэльбека является неким «водоразделом» в процессе перехода традиционного буржуазного французского общества к новейшей либеральной модели отчуждения, заимствованной у США, находящихся в авангарде практически всех экономических, социальных и культурных тенденций современного капитализма. «Первые  послевоенные годы  были  трудными и бурными; показатели выпуска промышленной  продукции   такие,   что   ниже   некуда,  карточную   систему распределения продовольствия отменили только в 1948-м. Тем не менее в  узком кругу, среди наиболее зажиточных слоев населения,  в отличие от широких  его масс, уже появились первые признаки той страсти к потреблению, происходившей из  Соединенных Штатов Америки, которой в последующие десятилетия предстояло распространиться,  захватив  все  и  вся» [3.32].

На 1967 год приходится и первое издание «Общества Спектакля», в котором Ги Дебор констатирует закономерный результат эволюции общества потребления в Общество Спектакля, и связанную с этой новейшей моделью социального устройства доселе непредставимую форму отчуждения личности: «Тезис 17. Первая фаза господства экономики над общественной жизнью в отношении определения любого человеческого творения повлекла за собой вырождение быть в иметь. Настоящая фаза тотального захвата общественной жизни накопленными плодами экономики ведет к повсеместному сползанию иметь в казаться,  из которого всякое действительное «иметь» должно получить свое высшее назначение и свой высший престиж. В то же время всякая индивидуальная реальность становится социальной, непосредственно зависящей от общественной власти и ею сфабрикованной. Только в том, что она и есть, ей и дозволено являться» [9. 26].

«Фабрикацией реальности» зарабатывает на жизнь главный герой романа Фредерика Бегбедера «99 франков», «креатор» (создатель) рекламных слоганов  Октав Паранго.  В порыве циничной откровенности Октав формулирует новейшую формулу отчуждения личности: «Человек – такой же товар, как и все остальное, и у каждого из нас свой срок годности» [4.16]. «Вы  – продукт нашей эпохи. Или нет. Это слишком легко  – все валить на эпоху. Вы  –  просто  ПРОДУКТ. Поскольку глобализация больше не учитывает отдельных людей, вам пришлось стать продуктом, чтобы общество интересовалось вами» [4. 267].

Главный герой так определяет свою роль в функционировании общества потребления: «Я – тот самый тип, что продает вам разное дерьмо. Тот, что заставляет вас мечтать о вещах, которых у вас никогда не будет. <…> Я приобщаю вас к наркотику по названием «новинка», а вся прелесть новинок состоит в том, что они очень недолго остаются таковыми. Ибо тут же возникает следующая новинка, которая обратит предыдущую в бросовое старье» [4.17]. Последнее утверждение Октава явно перекликается с одной из заповедей жизни в «дивном новом мире» Олдоса Хаксли: «Старье мы выбрасываем. Овчинки не стоят починки. Чем старое чинить, лучше новое купить» [10.342]. Роль рекламы – и шире, средств массовой информации – в формировании Общества Спектакля Дебор описывал следующим образом: «Там, где реальный мир раскладывается на элементарные образы, элементарные образы становятся реальными сущностями, а действительные мотивации – гипнотическим поведением» [9. 26].

Согласно Ги Дебору, современный человек живет в полностью поддельном мире, где все ценности и чувства, переживания и события тотально фальсифицированы – у него «украли» реальность, поместив ее за стекло: телеэкрана, витрин и рекламных щитов. Продолжающий критическую линию Дебора, Бегбедер, имеющий значительный практический опыт работы в парижском филиале международного рекламного агентства  BBDO, прямо указывает на тотальный и тоталитарный характер рекламы: «Реклама — это техника запудривания мозгов, изобретённая в 1899 г. американцем Албертом Дэвисом Ласкером, а в тридцатые годы нашего века её блестяще усовершенствовал некий Йозеф Геббельс — с целью убедить немецкий народ сжечь всех евреев. Геббельс был гениальным концептуалистом, асом пропаганды: «DEUTSCHLAND UBER ALLES», «EIN VOLK, EIN REICH, EIN FUHRER», «ARBEIT МАСНТ FREI»… Старайтесь не забывать об этом: с рекламой шутки плохи [4.32].

Более того, с точки зрения профессионала на рекламу как инструмент манипуляции, по эффективности  воздействия она достигла уже уровня религии, а религия может считаться как некоей формой рекламы : «Иисус Христос — лучший в мире рекламист, автор многочисленных бессмертных слоганов, как то: «ВОЗЛЮБИТЕ БЛИЖНЕГО СВОЕГО», «ПРИИМИТЕ, ЯДИТЕ, СИЕ ЕСТЬ ТЕЛО МОЕ», «ПРОСТИТЕ ИМ, ИБО НЕ ВЕДАЮТ, ЧТО ТВОРЯТ», «И ПОСЛЕДНИЕ СТАНУТ ПЕРВЫМИ», «В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО»… ах, нет, пардон, это сказал его папаша» [4.103].

Фигура Октава Паранго, как работника рекламной сферы, в романе Бегбедера обладает двойственным значением: Октав одновременно является и жертвой (объектом), и  одним из создателей существующей системы отчуждения. Демонстрируя свою объектность (высочайшую степень отчуждения личности, согласно Ги Дебору), Октав определяет себя через набор товаров, которые он имеет, чтобы казаться (Тезис 17 «Общества Спектакля»): «Ты носишь костюм от Эрика Бержера, рубашку «Hedi Sliman» из магазина мужской одежды «Сен-Лоран – Рив Гош», туфли от Берлути, часы «Royal Oak» от Одмара Пиге (в ожидании новой модели – «Samsung Watch Phone» со встроенным мобильником), очки «Stark-Eyes», трусы «Banana-Republic», купленные в Нью-Йорке. Ты владеешь пятикомнатной квартирой в Сен-Жермен-де-Пре (дизайн Кристиана Льегра). В твоем распоряжении имеются также: музыкальный центр-стойка «Bang and Olufsen» с чейнджером на 10 дисков и пультом; спутниковый GSM телефон с факсом; полдюжины стульев эпохи Людовика XV, унаследованных от деда с бабкой…» [4.120-122].

В то же время  Паранго замышляет бунт против существующей системы отчуждения, намереваясь написать разоблачающий рекламу и общество потребления памфлет, изобилующий радикально революционными фразами в духе нижеприведенной: «Чтобы обратить человечество  в рабство, реклама выбрала путь въедливого, умелого внушения. Эта первая в истории система господства человека над человеком, против которой бессильна даже свобода»  [4. 22]. Впрочем, Бегбедер, не понаслышке знакомый с работой механизмов отчуждения, скептически оценивает «революционные» порывы своего героя, поскольку: «…эта система – сделала из свободы свое оружие, и это самая гениальная ее находка. Любая критика только льстит ей, любой памфлет только усиливает иллюзию ее слащавой терпимости. <…> Система достигла своей  цели: даже непослушание стало формой послушания» [4. 22].

Последняя фраза, проникнутая скепсисом и пессимизмом, словно бы «расставляет точки над i» всей истории движения «ситуационистов» и собственно жизненным путем Ги Дебора. Дебор, в 50-е годы прошлого века сочинивший для своего движения лозунг преодоления отчуждения,  гласивший, что «отношения должны строиться на терроре, если не на страсти», постепенно разочаровывался в революционных  способах преодолениях отчуждения, о чем он открыто писал в своей последней работе «Комментарии к Обществу Спектакля» [9. 113-174]. Один из кульминационных эпизодов «99 франков» наглядно демонстрирует способность существующей системы оборачивать в свою пользу даже «отношения, построенные на терроре». Речь идет об убийстве американской пенсионерки миссис Уорд – этот эпизод является пародийным переосмыслением Бегбедером сцены преступления Раскольникова – коллегой Октава Чарли Нагу. Чарли обвиняет миссис Уорд в косвенной вине в доведении его уволенного с работы «во имя увеличения прибылей» отца до самоубийства – в полном соответствии с ранней, «экономической» теорией отчуждения, миссис Уорд, живущая на проценты от капиталов, выплачиваемых пенсионным фондом, действительно виновата в отчуждении личности и добровольном уходе из жизни Нагу-старшего, лишившегося смысла существования после потери работы.

Однако система, в которой «даже непослушание стало формой послушания», удачно нивелирует даже малейшую попытку бунта (Ги Дебор демонстрирует устойчивость Общества Спектакля на примере парижских студенческих волнений 1968 года, успешно ассимилированных Спектаклем для «усиления иллюзии слащавой терпимости»), и преступники получают по заслугам. Правила Спектакля настолько хорошо усвоены персонажами Бегбедера, что Чарли Нагу обставляет даже свой уход из жизни в полном соответствии с правилами «цивилизации развлечений» [3. 50]: «Этот чертов идиот еще ухитрился отснять свой подвиг раздобытой где-то Web-камерой и передать сцену самоубийства в Интернет – так сказать, с места события» [4. 300].

Персонаж Бегбедера уходит из жизни, оставляя после себя только виртуальный  электронный образ, в полном соответствии с определением современного состояния отчуждения Дебором: «сползание иметь в казаться». Современные французские писатели Уэльбек и Бегбедер, в своих произведениях неоднократно обращавшиеся к проблеме отчуждения личности, в отличие от авторов прошлого – от Золя, Диккенса и Бальзака до Ницше и Достоевского – уже не считают возможным для себя предлагать читателям какие-либо методы решения данной проблемы. Все предыдущие способы преодоления отчуждения – от классовой борьбы (новейшие тактики  ведения которой пытался разработать Ги Дебор) до нравственного самоусовершенствования (христианство у Достоевского,  концепция Сверхчеловека у Ницше) – представляются и Уэльбеку и Бегбедеру несостоятельными при наличествующей на современном Западе социокультурной и экономической ситуации. Пока что Общество Спектакля и «кажущийся человек», достигший высшей возможной степени отчуждения, выглядят наглядными иллюстрациями к пессимистическим прозрениям Луи-Фердинада  Селина, по мысли которого человек вообще, вне зависимости от социального положения,  которое он занимает, и политической системы, при которой он живет, «остается существом не только слабым, но и опасным» [7.19].


Библиографический список
  1. Отчуждение // Философский словарь [электронный ресурс]  Режим доступа: http://www.philosophydic.ru/otchuzhdenie
  2. Современная западная социология. Словарь / Под ред. Кураева В. И., Бойцовой О. Ю., Носова Д. М. М.: Политиздат, 1990. – 432 с.
  3. Уэльбек, М. Элементарные частицы/  Пер. с франц. И. Васюченко, Г. Зингера. – М.: БСГ-Пресс, 2001. – 412 с.
  4. Бегбедер, Ф. 99 франков/ Пер. с франц. И. Волевич. – М.: БСГ-Пресс, 2002. – 312 с.
  5. Ногез, Д. Уэльбек как он есть. – Екатеринбург: У-Фактория, 2006. – 288 с.
  6. Селин Л.-Ф. Из замка в замок/ Пер. с франц. М.Климовой, В.Кондартовича. – СПб.: Евразия, 1998 – 440с.
  7. Кондратович В. Предисловие к роману «Из замка в замок»/ Селин Л.-Ф. Из замка в замок/ Пер. с франц. М.Климовой, В.Кондартовича. – СПб.: Евразия, 1998 – 440с.
  8. Селин Л.-Ф. Путешествие на край ночи/ Пер. с франц. А.Юнко, Ю. Гладилина – Кишинев: Axul-Z, 1995 – 446c.
  9. Дебор Г. Общество Спектакля/ Пер. с франц С. Офертаса, М. Якубович. – М.: Логос, 2000. – 184 с.
  10. Утопия и антиутопия XX века. Хаксли. О. О дивный новый мир/ Пер. с англ. О. Сороки— М.: Прогресс, 1990 – 640 с.
  11. Луи-Фердинанд Селин. Mea Culpa // Журнал Опустошитель URL: http://pustoshit.com/01/celine.html (дата обращения: 11.11.2012).


Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Nataliya Shchukina»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться:
  • Регистрация