Во второй половине XX века в рамках дисциплин социолингвистики, когнитивной лингвистики, социальной семиологии, анализа дискурса и социологии был получен огромный массив данных о том, какую роль категории естественного языка и тексты играют в нашей повседневной жизни, в конструировании социальных институтов, в создании социальных групп, в том числе организованных.

Вкратце описать эту перспективу можно следующим образом. Язык есть социальный факт и как таковой он зависит от социальной структуры в объективном (распределение экономического капитала, власти) и субъективном измерении (установки, оценки, социальные идентификации), связан с образом жизни группы, репрезентирует типичный опыт ее членов. Но группа, индивид, социальная структура не только проявляются в знаке, но и сами в некотором роде определяются языком. Можно утверждать, что языковые категории являются неотъемлемой частью процесса институциализации, образования группы, создания социальной организации (См.:[4, 5, 9, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18]).

В этом разрезе нас заинтересовала та роль, которую играет язык в конструировании социального движения. Если наблюдать развитие движения от самых истоков до развитых форм, то можно отметить, что его идеология, символика и идентификация членов формируются постепенно, выкристаллизовываются в публичных текстах, производимых лидерами движения. Чтобы пронаблюдать этот феномен мы обратились к широко развернувшимся в России после выборов в Государственную Думу в 2011 году протестным акциям.

Почемы мы выбрали именно это движение? В последние годы в России сформировалась особая группа протестно-настроенных граждан, некоторые из которых активно участвовали в акциях, организуемых оппозиционными организациями, партиями и движениями, некоторые просто сочувствовали оппозиции. В эту группу входили люди разных политических взглядов и идеологических убеждений, объединяло же их негативное отношение к действующей власти в целом либо к отдельным партиям и персоналиям, в частности.

В ходе опросов во время проведения акций [10, 11] было выявлено, что среди собравшихся больше 60% (по данным ВЦИОМ на пр-те Сахарова 70%) людей с высшим образованием, более 40% работают в коммерческом секторе, более половины отмечают среднее материальное положение. В официальной прессе и социальных сетях неоднократно высказывались мнения, что в России сформировался класс людей, в основном, жителей крупных городов, в особенности, столичных, которые экономически активны и независимы (т.е. им чужды патерналистские настроения и они активно выступают за свободу рынка и требуют гарантий безопасности ведения дел в стране), хорошо образованы (т.е. не воспримут или воспримут с раздражением всевозможные варианты политического популлизма – от крайне-левого до крайне-правого) и ценят личную свободу (т.е. не приемлют любых недемократически процедур и институтов). Эти люди, по многочисленным утверждениям экспертов и простых граждан, никак не представлены на политической арене России и не могут в силу указанных причин стать сторонниками уже действующих политических сил, примкнуть к одному из сложившихся течений. На фоне протестных акций высказывались суждения, что основу протестантов составили как раз эти люди, сплотившиеся вокруг небольшого числа новых, не принадлежащих к числу традиционной системной оппозиции, лидеров, некоторые из которых вышли из интернет-среды. Неоднократно подчеркивалось также, что текущий протест носит совершенно другой характер, нежели те, с которыми россияне сталкивались ранее – он объединил не беднейшие слои, не особые категории населения, ущемленные в ходе проведения какой-либо реформы, но экономически активных, часто состоятельных, хорошо образованных людей – столичных жителей, высококвалифицированных специалистов, бизнесменов, научных работников, студентов ВУЗов и т.д. Этот тезис (в экономическим аспекте) поддержали даже противники оппозиции, назвавшие людей с Болотной площади (места проведения знаковых публичных мероприятий движения «За честные выборы») «норковой революцией» и «гламурной улицей».

Идеологического единства среди протестантов не наблюдалось, хотя, по данным Левада-Центра большинство участников относят себя к демократической и либеральной традиции ( 38% и 31 % пришедших разделяют демократические и либеральные политические взгляды соответственно).

Нас заинтересовало, почему этих людей привлекла риторика лидеров протестного движения; как лидеры движения пытались поименовать группу и на основе чего сплотить.

В качестве источника информации о социальном движении нами были выбраны речи, прозвучавшие на митингах движения «За честные выборы» в период с декабря 2011 по март 2012 года. Кратко о самом движении. Началом его можно считать 4 декабря 2011 года – день проведения выборов в Государственную Думу Российской Федерации, в ходе и по результатам которых в официальных СМИ и социальных сетях распространялись сообщения о фальсификациях, которые и послужили поводом для начала протестов. В дискурсе движения с самого начала присутствовал и другой информационный повод или сюжет – будущие выборы Президента Российской Федерации, назначенные на 4 марта 2012 года. Протесты продолжились и после указанных выборов, в процедуре проведения которых общественность также углядывала многочисленные нарушения.

Не смотря на то, что публичные события такого типа проходили во множестве населенных пунктов РФ, для анализа мы выбрали только митинги, прошедшие в г. Москва как центральные для нового социального движения события. Именно в столице сконцентрированы основные лидеры движения, а также именно там формируется дискурс движения в его содержательных и риторических аспектах.

Временные рамки охватывают публичные мероприятия, проведенные с 4 декабря 2011 года по 10 марта 2012 года и представляют период зарождения и расцвета движения, то есть дают представление об основных идеях и концептах, выдвинутых его представителями.

В соответствии с указанными теоретическими традициями, мы рассматриваем применяемые лидерами протестсного движения понятия, включая метафоры, аналогии, как средства конструирования и мобилизации социального движения – формирования идентичности его членов, закрепления его целей и ценностей.

В кейс-стади использовался метод анализа ключевых слов. Кратко законспектировав речи выступающих в виде ключевых слов, мы выделили категории для анализа – тематические блоки, связанные с самоописанием, описания своих сторонников, противников и разных аспектов деятельности движения. Коннотация слов, имеющих отношение к описанию протестного движения и тех слоев российского общества, которое оно представляет, формирует семантическое поле «Мы» и, соответственно, конструирует идентификации членов группы. Также в конструировании идентификации участвует определение противников – семантичское поле «Они». Кроме того, мы выделяем блоки: «Цели», «Ценности», «Действия», «Эмоции».

Далее, разнеся выделенные фрагменты текстов по категориям, мы в каждой категории на основе смыслового анализа выделяли понятия, которые помогают зафиксировать характеристики, данные акторами. В качестве категорий выступали либо понятия, которые используются в речах при характеристике какой-либо области наиболее часто, либо, в случае метафорического характера осмысления проблемы, ядро метафорической системы; либо, в случае ассоциативного понимания области – ключевую общую ассоциацию.

Самоописание и характеристика сторонников протестного движения

Для самоописания и характеристики своих сторонников, лидеры движения использовали следующий набор понятий.

1. Понятия, связанные с «достоинством»: «достоинство», «чувство собственного достоинства», «уважение к себе», «благородство». Также встречаются упоминания «долга» в контексте «долг гражданина». Также представители движения стремятся отгородиться на этом основании от некоторых групп населения, которые не могут считаться их сторонниками. Это, в первую очередь, те, кто не честен и не сознателен (стыдливо снимать/надевать чувство собственного достоинства).

2. Понятие «честность», которая противоставляет протестантов их противникам, характеристики которых в основном строятся вокруг понятия «ложь».

3. Также часто встречаются в речах концепты, связанные с понятием «сознательность»: «сознательные люди», «сознательно сделать что-л.», «люди, у которых есть голова на плечах» и т.д. Они характеризуют людей, руководствующихся собственным мнением, не поддающихся внушению, интересующихся происходящим и придающих ему личное значение, а также готовых действовать. Также часто можно услышать о «неравнодушии» людей, готовых присоединиться к протесту.

В указанном в п.п. 1, 2 и 3 контексте говорится также о необходимости «не терпеть нарушение закона», «не мириться с отношением власти к себе», «не соглашаться с действиями».

4. Часто используются негативно окрашенные понятия, описывающие эмоции и связанные с унижением: «стыд», «унижения», чувство обманутости.

5. Часто выступающиеся упоминают о страхе в контексте: «нам не страшно», «нас не запугали» и тому подобные.

6. Ключевым понятием для характеристики движения является «единство». Необходимость в постоянном подчеркивание того, что «мы вместе», «мы едины», «солидарность», «один за всех и все за одного» (высказывание повторялось неоднократно и стало буквально лозунгом движения) порождена, по видимому, с тем, что лидеры движения не чувствуют реального единства людей, представляющих разные группы интересов и политические течения. В качестве факторов, рождающих единство движения и солидарность его членов, выдвигаются «честность» (говорится о всех честных людях страны, о честных людях, пришедших на митинг и т.д.), «общая беда», чувство обманутости, «чувство собственного достоинства» и др.

7. Выступающие характеризуют движение, как представляющее самые широкие слои населения. Наиболее часто упоминается в этом контексте «народ». Чуть реже – «граждане» и «гражданское общество» как некая существующая отдельно от государства и госаппарата часть общества, имеющая свои интересы, которым противоречат действия властей, нуждающаяся в защите, подавляемая, лишенная власти.

8. Давление со стороны властьимущих, отсутствие власти и влияния довольно часто упоминается для характеристики тех, кого представляет движение.

Если подводить итог и попытаться в целом охарактеризовать эту риторику, то на первый план в ней выходят морально-этические аспектывыстраиваемой идентификации. Речь не идет о рациональном расчете, выгоде или следовании закону, но об этических императивах.

Далее, существенную роль играют в создании движения играет эмоциональный аспект – негативные эмоции, испытываемые людьми по поводу произошедшего. Лидеры движения не случайно сделали такой акцент на «стыде» и «унижении»: только так и могут чувствовать себя «обманутые» люди с «чувством собственного достоинства». Чувство страха, об отсутствии которого так часто вспоминали ораторы, стоит отметить особо. Столь частое упоминание указывает на актуальность этой темы для представителей общегражданского протестного движения. Для сравнения, у других протестных групп она вообще не используется [прим. 1].

Характеристики противников движения

Для понимания выстраиваемой идентификации важны также характеристики, даваемые «врагам» движения, так как оно возникло именно для того, чтобы «дать отпор», быть «противовесом». То есть, во многом идентичность выстраивается на основе негативного противопоставления.

1. С огромным отрывом в характеристике противников лидируют метафоры, выстроенные вокруг ядра «преступный мир»: это пришедшие из Internet-среды «жулики и воры» и их многочисленные вариации («кучка жуликов и воров», «жулье», «ворье», «главный жулик и вор» и пр.), «банда», «шайка», «орггруппировка», «махинаторы», «шестерки», «понятия», «пахан», «наперсточник». Есть и ряд оригинальных выражений, например: «[вор пришел и] шарит по [нашей] квартире», «залез в наш огород» и пр. Среди эпитетов популярны: «воровской», «противозаконный», «нелегальный», «серый» (в значении «незаконный»), «теневой», «преступный». Используется противопоставление «закон и право»/«воровские понятия».

2. Естественно, популярна тема лжи и обмана. Для действий властей применяются эпитеты: «лживый», «обманный», «нечестный». Постоянно противопоставление честность/ложь.

3. Самой интересной и неожиданной в данной риторике нам кажется тема незначительности и комизма. Это – высмеивание, принижение, подчеркивание незначительности и смехотворности противников. Эта риторика затрагивает как «власти» в целом так и отдельные персоналии, но мы не станем проводить это разделение.

Незначительность подчеркивается, например, в оборотах: «маленькие путины», «маленькие подполковники», «нет масштаба», «марионеточная партия», «слабость», «они не большие звери» [как о них принято думать], «паразиты», «трусы», «гбшный жучок», «таких путиных в стране хренова туча», «этот парень» (относительно Премьер-министра), «наперсточник» (в рамках метафоры преступного мира; подчеркивается отсутствие масштаба деятельности). Даже ставшее буквально устойчивым словосочетанием выражение «жулики и воры» содержит этот акцент, так как коннотация слова «жулик» в русском языке подразумевает пренебрежительное отношение и незначительность.

Также выступающие старались представить своих противников в комическом ключе: «герой анекдотов» (в рамках сравнения с Брежневым), «демонстрация торса» (в рамках сравнения с Брежневым), «надутый», «смешон», «ботокс», «свежие после подтяжки лица» и пр.

4. Затронута тема «оккупации» и «узурпации»: власти иногда называют «оккупантами», «захватчиками», «узурпаторами», «врагами», которые «против народа», а их действия характеризуют как «захват власти». Используются противопоставления: «за народ»/«против народа», «народ»/«враги народа».

5. Также регулярно на трибуне упоминались вызывающее бурю возмущения «наглость», «хамство», «надменность», «ухмылка».

6. Тема властолюбия и тирании: «властолюбие», «Государство – это я» (в рамках сравнения с Людовиком XIV); «режим личной власти», «враг свободы», «царь», сравнение с Мубараком, Ким Чен Иром, Каддафи. Используется частное противопоставление «государство»/«власти».

7. Не так часто, как предыдущие, но довольно, чтобы быть упомянутой, встречается сравнение правящей элиты страны с большевиками, в частности, Премьер-министра РФ В.В. Путина с Л.И. Брежневым. В этом контексте приведем часто используемое противопоставление новый/старый («старый», «уходящая натура», «для нас все начинается»/«для них – заканчивается», «история поставила на нас»/«положила на них»); частное противопоставление устойчивость/стабильность (понимаемая в рамках сравнения с «застоем»).

8. В речах часто упоминаются «силовики», при этом проводится параллель с «чекистами» и используется соответствующая риторика, связанная с подавлением и репрессиями, с одной стороны, и с преступным миром (по происхождению): «пришили», «впаяля», «бросили за решетку» и тому подобное.

Также важная для нас тема – это представления оппозиционных сил о сторонниках действующей власти. Здесь есть несколько самых популярных образов.

1. «Безликость» и зависимость, несамостоятельность «серой массы» (эпитет «серый» упоминается очень часто), которая «ходит строем» и «сгоняется на митинги». К ним, в частности, в рамках метафоры «преступный мир» применяется эпитет «шестерки».

2. Второй образ выстроен вокруг их корысти и карьеризма: они выступают на стороне власти «за карьеру», за «властные подачки» и «награду». Иногда, не столько часто, эта группа людей именовалась трусами («трусы», «[они] будут прятаться от нас»). Остальные эпитеты (жлобство, подлость, глупость и пр.) носят частный характер.

Также движение стремится отгородиться от некоторых политических сил, действующих в стране. Наиболее популярный сюжет связан с обвинением системной оппозиции в «игре» на стороне противника: «спарринг-партнеры Путина» (в рамках метафоры «спорт» и «игра» которые встречаются редко), «подельники власти» (в рамках метафоры «преступный мир»). Кроме того, эти силы «не довели до конца» борьбу (в рамках разразившегося скандала о фальсификации бюллетеней) и «узаконили воровство» голосов на выборах. Также выделяются неоднократные упоминания сторонников коммунистической и националистичой идеологий: люди, которые «ходят по улицам с портретом Сталина и подыгрывают власти в ее стремлении жесче закрутить гайки» (КПРФ) и некие «фашисты, сталинисты».

Характеристика деятельности движения

Не следует забывать, что движение формируется во-многом вокруг определенного круга требований влястям, что находит свое отражение в риторике.

1. Для структурирования взаимоотношений с действующими властями базовой является метафора «войны» и «борьбы». В логике этой метафоры выступающие говорят о необходимости «бороться», «драться», о «победе» движения и называют себя «победителями». Отдельного упоминания стоит характеристика результатов деятельности движения как «психологической победы»: оно продемонстрировало, что массовый протест возможен, что есть люди, готовые в нем активно участвовать. Довольно часто используется метафора защиты и освобождения в контекстах «защитим голоса», «защитим демократию» и т.д. и «вернем голоса», «вернем свободу», «освободим» и т.д.

2. Выступающими нередко применяется понятие «силы»: оппозиционные силы способны оказать влияние и быть противесом, навязывать свою волю, оказывать сопротивление и получить поддержку широких слоев населения. Выступающие часто хотят «заставить» власти сделать что-либо, «требовать», «показать власти», «добиться» и так далее.

3. Характуризуя свои действия и намерения, члены оппозиции делают крайне яркий акцент на уличном движении, необходимости и говности его продолжать:«пришли», «собрались», «вышли», «не уйдем», «будем приходить», «не разойдемся» и т.п. Столь частое упоминание может указывать как на удивление тем, что им удалось собрать такое количество активных сторонников, на гордость этим фактом, так и на чувство неуверенности в способности сохранить эти достижения. Отсюда многочисленные подначивания публики: «покричали и разошлись».

4. С темой сохранения накала борьбы связаны также призывы «не забывать», «не прощать», «не терпеть» и прочие.

Характеристика целей и ценностей движения

Среди ключевых ценностей, озвученных с трибуны, конечно, сприсутствуют «свобода» и «право». Но центральным является большой блок высказываний относительно целей и ценностей, посвященный морально-этическим вопросам: «честности» и «правде», неразрывно связанным с характеристикой действий властей как «лживых» и составляют им оппозиционную пару; «нравственности» и «морали»; а также «справедливости» в политике и стране в целом. Также стоит упомянуть о концепте «уважение», упоминаемом в контексте «уважение прав», «уважение народа», «уважение интересов» и т.д. и связанном с концептом «достоинство», характериующим представителей движения. Свои задачи они видят, в частности, в том, чтобы «добиться уважения» от властей.

В целом, манифестируемые ценности движения формируются вокруг идеальных понятий «свобода», «мораль», «нравственность» и «справедливость».

Конкретные требования (например, отмена выборов или освобождение политзаключенных) не представляют для нас сейчас особого интереса. Более познавательны абстрактные цели движения. Свои пожелания относительно будущего страны лидеры двидения формулируют как «смену системы» или «новую систему», не вдаваясь в подробности ее устройства, а также часто как «перемены» (трана требует перемен). Часты и призывы к изменению существующей власти: «долой», «посадить на нары», «уголовная ответственность» и т.д. Эти требования связаны с осмыслением власти и ответственых за протекание выборного процесса в рамках метафоры воровства, на которой мы остановимся позднее. Эта тема популярна в речах, так как позволяет придать выступленияем перед публикой эмоциональнй накал.

Параллельно с призывами к «смене системы» звучат требования обеспечить «развитие», «движение дальше», «вперед» и прочее.

Характеристика ситуации в стране

Следующий блок – это видение лидерами оппозиции ситуации в стране в целом и отдельных сторон ее жизни. Среди множества характеристик и метафор выделим несколько, самых ярких и частых.

1. Сравнение с 1990-ми годами XX века в России, которые характеризуются как «беззаконие» и «беспредел» и согласованы с метафорой преступного мира. Сюда же можно отнести упоминание «наворованной собственности».

2. На условном втором месте – сравнение с эпохой Брежнева: «застой», «безвременье как в 70-е», «2011 как 1976», «Путин как Брежнев», «безвременье как в 70-е», «10 лет безвременья». В этом же контексте Россия сравнивается с современной Беларусью.

Кроме этого, в самом общем плане выступающие чаще всего характеризовали ситуацию в стране следующим образом.

3. Власть принадлежит узкой группе людей, не подчиняющейся закону:беспредел силовиков, всевластье чиновников, суды подчиняются приказам, государственный=управляемый первым лицом. В этом смысле употреблялся также эпитет «феодальный режим». Складывающийся образ можно назвать «несвободная страна».

4. Коррупция: «безумная коррупция», «безграничная коррупция», «коррупция опутала все».

5. Лидеры оппозиции сетуют на отсутствие активного гражданского общества в «дремлющей» стране, в которой царит «безмолвие» и «оцепенение», люди «не знают, что делать».

6. Население страны «унижено», «оскорблено», «живет в нищете».

7. Отдельно стоит отметить популярность такого сленгового словакак «зомбоящик»: он является проводником лжи в стране, полностью подчиняется федеральным властям, одурачивает народ. Следует отметить, что «зомбоящик» относится вообще ко всем каналам, представленным на российском телевидении. В целом, представители движения, что видно как из речей, так и из обсуждений в блогах и социальных сетях, склонны проводить жесткую границу между «лживыми» и «правдивыми» СМИ, к которым относятся различные, издаваемые оппозицией журналы и газеты, имеющие или не имеющие электронной версии, а также социальные сети, в которых распространяется информация политического и социального характера.

Выводы

В целом, бросается в глаза тот факт, что фокус интереса протестной общественности сконцентрирован на проблемах морально-этического порядка. Конфликт мировоззрений не есть конфликт идеологий, но он может перерасти в него в условиях повышенной политической активности одной из сторон. Говоря иным языком, с связи со специфическим поводом для начала акций, носящим безусловно политический характер, произошла политизация ряда традиционных проблем, относящихся к сфере морали и этики, национальностей, экономики и пр. Эти проблемы, будучи перенесены в рамки политического дискурса, приобрели ту окраску, которая и позволила говорить о «честных гражданах» и «ворах».

О политизации можно говорить здесь и еще в одном смысле. Конфликт, присущий нашему обществу (как и всякому другому) и связанный с различием в образе жизни и ценностных ориентациях, также связанных с образом жизни и местом в социальной структуре, будучи политизированным, вылился в осмысление проблемы в терминах: «народ/враги», «русские/запад» и так далее.

Язык выступающих переполнен сленгом, придуманными выражениями, шуточными или оскорбительными наименованиями противной стороны. Эти данные хорошо ложатся в рамки теории языкового сопротивления [6, 8]. Возникает оно как внутренний протест общества против засилья одного дискурса. Указания на то, что общественность воспринимает сложившуюся в информационной среде общества ситуацию именно как засилье, мы находим в именовании СМИ как «зомбоящика».

Феномен сопротивления не един, он зависит от конкретной группы. Однако, всем типам альтернативной риторики в такой ситуации свойственна анти-официальная направленность. А. Вежбицкая, например, отмечает, что в годы, когда популярность советской власти сходила на нет, в языке распространилось множество иностранных слов, арготизмов, появились политические анекдоты, пародирующие дефекты дикции вождей, в частности, Л. Брежнева. Тот же эффект наблюдается в любой культуре, пресыщенной официальной риторикой. Об этом же в ином аспекте пишет Л.П. Крысин в статье об особенностях языка российской интеллигенции [7]. Кратко эту установку можно сформулировать так: не только использование, но и неиспользование понятий, характерных для определенной риторики, может служить средством демонстрации социальной идентичности. Это означает, в том числе, и использование сленга, высмеивание, оскорбления, не допустимые в официальном дискурсе.

В чем-то логика построения анти-официального дискурса схожа с подростковыми языками. Есть, однако, наиважнейшее отличие: язык подростков не замыкается на себе, а политический дискурс стремится к этому всеми силами. Эту проблему исследовали многие теоретики семиотики и дискурс-анализа. В основе ее – идеи Р. Барта о «различии языков» и «войне языков» [2, 3]. В частности, он говорит о том, что диалог между представилями разных «партий» крайне затруднен, а доказательство неправоты одной из сторон практически невозможно, так как будучи переведенным на собственный язык группы оно теряет смысл. Барт приводит следующую иллюстрацию этого затруднения: «Отрицание психоанализа есть форма психического сопротивления, которая сама подлежит ведению психоанализа».

В заключении хотелось бы подытожить, что язык движения, во-первых, опирается на существующие традиции осмысления ряда проблем социальной жизни и на традиционные типы риторики, имеющие устоявшийся социальный смысл. Применяемые лидерами движения метафоры и сравнения вполне традиционны для политической риторики России [1]. Традиционна и морально-этическая аргументация («честь», «достоинство»), считающаяся характерной для «интеллигенции», которую можно рассматривать в качестве референтной группы для участников движения.

Во-вторых, язык движения не только определяется тем, кто данное движение составляет, но и сам в значительной степени определяет социальное движение, так как:

1. помогает перевести внутренне и частное недовольство людей в коллективную и общезначимую форму и направить его на конкретного «врага»; то есть дискурс движения структурирует видение ситуации в стране и направляет недовольство;

2. формирует идентичность на основе манифестации качеств, свойственных участникам движения и его сторонникам, целей и ценностей движения;

3. переводит проблемы, относящиеся к функционированию разнообразных социальных институтов либо сфер жизни общества (культура, экономика, право) в политическую сферу.

Можно утверждать, что социальное движение любого уровня и направленности опосредовано текстами, производимыми его лидерами. Таким образом, функционирование движения, любое коллективное действие в его рамках, любое выдвинутое требование может быть лучше понято в контексте его языковых оснований и проявлений.

Примечания

1 В ходе протестов сформировалось еще две альтернативных протестных группы, которые условно можно назвать либеральной альтернативой и патриотической альтернативой. В работе они анализироваться не будут. Сформировались они на основе несогласия с лидерами общегражданского движения по ряду вопросов, например, либеральная альтернатива считала неприемлемым «стоять рядом с фашистами, коммунистами», патриотическая альтернатива обвиняла лидеров Болотной в том, что они «вместе с властью». Риторика их вполне традиционна для соответствующих политических и идеологических течений в России.

Библиографический список

1. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М.: Ромовский и партнеры, 1994.
2. Барт Р. Разделение языков // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. С. 519-535.
3. Барт Р. Война языков // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. С. 535-541.
4. Бурдье П. Различения. Социальная критика суждения // Экономическая социология. Т. 6. 2005. № 3. Электронный источник: «Экономика. Социология. Менеджмент». Режим доступа: http://ecsoc.msses.ru.
5. Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Бурдье П. Социология политики. M, 1993. С. 55-79.
6. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996.
7. КрысинЛ.П. Современныйрусскийинтеллигент: попытка речевого портрета // Русский язык в научном освещении. 2001. № 1. С. 90-106.
8. Купина Н.А. Языковое сопротивление в контексте тоталитарной культуры. Екатеринбург: Изд-во Уральского Ун-та,1999.
9. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М.: Эдиториал УРСС, 2004.
10. Митингующие в москве: кто, зачем и как вышел на проспект Сахарова в субботу? // Электронный источник: интернет-сайт ВЦИОМ. Пресс-выпуск №1917. Режим доступа: http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=112274
11. Опрос на Проспекте Сахарова 24 декабря // Электронный источник: интернет-сайт Левада-Центра. Пресс-выпуск от 26.12.2011. Режим доступа: http://www.levada.ru/26-12-2011/opros-na-prospekte-sakharova-24-dekabrya
12. Eckert P. Linguistic Variation As Social Practice. Oxford: Blackwell Publishers Ltd. 2002.
13. Eckert P. The Meaning of Style. Proceedings of Salsa 11. Texas Linguistics Forum 47. W.-F. Chiang, E. Chun, L. Mahalingappa and S. Mehus. Austin, Department of Linguistics, University of Texas at Austin. 2004. Электронный источник: Веб-сайт University of Texas at Austin. Режим доступа: studentorgs.utexas.edu/salsa/…/eckert.pdf
14. Fairclough N. Analyzing Discourse: Textual Analysis for Social Research. London: Routledge, 2003.
15. Fauconnier G., Turner M. Rethinking Metaphor // Cambridge Handbook of Metaphor and Thought / Ed. by Gibbs R.W. Cambridge, 2008. P. 53-66. Электронный источник: Веб-сайт National Pedagogical Dragomanov University. Режим доступа: http://npu.edu.ua/!e-book/book/djvu/A/iif_kgpm_Gibbs%20R.%20The%20Cambridge%20Handbook%20of%20Metaphor%20and%20Thought.pdf
16. Gumperz J.J. Discourse Strategies. Cambridge: Cambridge University Press, 2002
17. Gumperz J.J., Cook-Gumperz J. Introduction: language and communication of social identity // Language and social identity / Ed. by Gumperz J.J. Cambridge, 2002. P. 1-21.
18. Searle J. The Construction of Social Reality. New York: Free Press, 1995. // Романова А. Реферативный перевод с англ. 1999. Электронный источник: Психологическая сеть российского интернета PSyberLink. Режим доступа: http://psyberlink.flogiston.ru/internet/bits/searle.htm.

---

Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Mariya Makusheva»