К ИСТОРИИ МОНЕТНОГО ДЕЛА ХЕРСОНА В V ВЕКЕ

Чореф Михаил Михайлович

Ключевые слова: Æ2, Æ3, боспорские статеры, Валентиниан III, варварские подражания, Византия, Зинон, Лев I, Таврика, Феодосий II, Херсон

Choref Mihail Mihaylovich

Рубрика: 07.00.00 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ

Библиографическая ссылка на статью:
Чореф М.М. К истории монетного дела Херсона в V веке // Современные научные исследования и инновации. 2011. № 5 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2011/09/2077 (дата обращения: 16.03.2024).

Сегодня монеты считаются наилучшим датировочным материалом. Однако современное состояние нумизматики не позволяет безоглядно опираться на результаты их атрибуции. Дело в том, что до сих пор при определении монеты принято устанавливать только дату и, в лучшем случае, место выпуска, но практически не уделяется внимание выявлению периода ее обращения[1]. Хотя фактического материала для этого, как правило, вполне хватает. Особо актуален этот вопрос для крымской археологии. К примеру, позднейшее сооружение Портового района Херсона по монетам с одинаковым успехом можно датировать периодом с XIII по XVI в., т.к. найденные на его развалинах золотоордынские дирхемы XIII – первой половины XIV в. [Алексеенко, Костромичева 1991, № 1–3] могли ходить еще при Гираях[2]. В то же время кажущаяся простота и разработанность вопроса подвигла некоторых историков увязать все катаклизмы Херсона периодическим сжатием сферы денежного обращения.

Как видим, сугубо нумизматическая задача к настоящему времени стала актуальной для широкого круга археологов и историков. С целью приблизить разрешение этой проблемы, попытаемся определить период хождения монет, находившихся в денежном обращении Херсона с V в.

Мы выбрали этот период не случайно. Ведь в V в., по мнению ряда исследователей, упрочилось византийское влияние на Таврику, выразившееся и в возобновлении монетной эмиссии в Херсоне [Анохин 1977, c. 97–98, 156, табл. XXII, № 309; Соколова 1983, с. 17–18, табл. I,  № 1–9]. Да и вопрос о составе денежного обращения города в тот период считается достаточно хорошо изученным. За годы исследования были не только описаны многочисленные разновидности привозных бронз, ходивших тогда в Херсоне, но и выделены его эмиссии. По мнению ряда современных исследователей, самые ранние из них были описаны еще Ж.П. Сабатье и А. Коэном (Рис. 1,1) [Sabatier 1862, p. 117, № 23, tab. V,11][3]. Речь идет об Æ2 Феодосия II (408–450) и Валентиниана III (425–455) (Рис 1,13), на аверсе которых оттискивали портрет вооруженного правителя вправо с копьем в руке, а на реверсе выбивали изображения двух императоров врост, держащих длинный крест[4]. Многие нумизматы, вслед за Ф. Грирсоном и М. Мейс, относят к эмиссиям Херсона Æ2  Льва I (457–474) и Элии Верины [Grierson, Mays 1992, p. 149] (рис. 1,7–9) с эмиссионными знаками CONE на оборотной стороне. И уже практически как постулат принимается выдвинутая некогда Л.Н. Беловой гипотеза о местном происхождении бронз Зинона (474–475, 476–491) с изображением императора и надписью «CONCODRIA» на реверсе [Белова 1941, с. 327, № 2] (рис. 1,10).

Однако споры о допустимости таких атрибуций продолжаются и до сих пор. Так, если В. Хан только предполагает, что Æ2 Льва I и Элии Верины чеканили в Константинополе для нужд Херсона [Hahn 1978, p. 414], то В.А. Анохин и И.В. Соколова не допускают и мысли об этом. По мнению исследователей, эти монеты являлись ординарными столичными выпусками, поступавшими в денежное обращение города наряду с иными ранневизантийскими бронзами. Они доказывают, что монетное производство в Херсоне возродилось только при Зиноне[5] [Анохин 1977, табл. XXII,309; Соколова 1983, табл. I,1–9]. Причем самыми вескими доводами для всех этих нумизматов, как правило, остается локализация монетных находок в Юго-Западном Крыму, примитивность технологии их изготовления, а также наличие в сплаве значительных примесей свинца, свойственного, по их мнению, денежному делу этого полиса.

Как видим, дискуссия явно зашла в тупик, так как выбранные факторы не позволяют однозначно разрешить проблему. Ведь нумизматы так и не смогли прийти к единому мнению ни по одному из этих вопросов. Бесспорно, рассуждения о грубом, «варварском» стиле оформления предполагаемых бронз Херсона субъективны, а утверждения о будто бы четкой локализации ареала обращения некоторых из них, как следствие плохой изученности крымского и малоазийского археологического материала, практически бездоказательны. Спорно и утверждение об якобы обязательном присутствии во всех позднеримских бронзах Херсона значительных примесей свинца. На самом деле этот металл активно использовался в денежном производстве большинства античных государств. Считаем, что единственным выходом из сложившейся ситуации является использование иных методик исследования.

Попытаемся выявить показатели, пригодные для описания монетного материала, не задействованные до сих пор нумизматами, изучающими денежное дело Херсона[6]. Начнем с Æ2 Феодосия II и Валентиниана III. Эти монеты редки, но достаточно хорошо известны. Так, к настоящему времени выявлено семь их разновидностей (4 – Феодосия II и 3 – Валентиниана III [Коршенко 2000, с. 233–236])[7]. Хотя отметим, что большинство нумизматов прошлого и настоящего или обходили проблему их атрибуции стороной, или приписывали их к эмиссии Константинополя. К примеру, такое положение вещей зафиксировал в своем фундаментальном труде Дж.П.С. Кент [Kent 1994, Pl. 17,460–461]. Однако в последние годы А.Н. Коршенко вынес на научное обсуждение интересную теорию их атрибуции. Исследователь предположил, что, эти монеты, судя по ареалу находок, выпускали в Херсоне [Коршенко 2000, c. 228–231]. Действительно, как ограниченность региона обращения, так и примитивность оформления, подтверждает предположение исследователя о провинциальном, возможно, крымском их происхождении.

Мы согласны с А.Н. Коршенко по этому вопросу. Но его внешне логичная теория имеет ряд слабых мест. Во-первых, свои выводы о датировке эмиссии (430–437 гг.) нумизмат сделал только на основании анализа изображений императоров на аверсе. Да, на большинстве их разновидностей они изображены бородатыми. Но отмеченная исследователем примитивность их оформления, как нам кажется, обесценивает это свидетельство. Вернее всего, монетчики изображали идеализированного императора, возможно, копируя его образ с золота или меди первой половины V в. Намного больше вопросов вызывает авторский анализ реверсов этих монет. Ведь сам исследователь признает, что в память о начале правления Валентиниана III была выпущена серия солидов, на оборотных сторонах которых были размещены изображения сидящего на троне Феодосия II и стоящего рядом Валентиниана III [Kent 1994, p. 77, 257, pl. 9,233–236]. На золотых более поздних серий (426–430 гг.) императоры вместе сидят на троне, а вокруг их голов заметны нимбы [Kent 1994, p. 77–78, pl. 9,237–245]. Других сюжетов изображения правителей их монетное дело не знало. А если учесть тот факт, что со времен Диоклетиана (284–305) во всей империи правила оформления денег были строго унифицированы, то получается, что в Херсоне, по мнению А.Н. Коршенко,  будто бы осмелились выпустить медь с неутвержденным центральными властями оформлением реверса, да еще и по случаю женитьбы одного из императоров.  Считаем это утверждение весьма спорным. Заметим, что, описанные А.Н. Коршенко разновидности бронз больше похожи на Æ3 Феодосия II серии «GLORIA ROMANORUM», выпускавшимися в период совместного правления Гонория (395–423) и Феодосия II [Kent 1994, p. 90–91, 271–272, pl. 18,395–418] (рис. 1,5), чем на редкие монеты серий CONCORDIA AVG последнего из перечисленных правителей, выпускавшихся в 423–435 гг. [Kent 1994, p. 273–274, № 425–439]. Да и оформлены их реверсы по-разному. На оборотных сторонах редких Æ3 и Æ4 серий «CONCORDIA изображали Константинополис на троне (Рис. 1,6) [Kent 1994, p. 273, № 425–428, pl. 18,428], Феодосия II с крестом и с державой в руках [Kent 1994, p. 274, № 279, pl. 9,429] или Викторию, шагающую вправо [Kent 1994, p. 274, № 430–439, pl. 9,430,434,437,438], а не фигуры держащихся за крест императоров. Следовательно, у нас нет оснований для увязывания по времени эмиссии бронз этих серий.

Как видим, доводы А.Н. Коршенко нельзя признать убедительными. Мы уверены, что монеты, заинтересовавшие этого нумизмата, не могли быть выпущены при Феодосии II и Валентиниане III. В то же время схожесть оформления их реверсов и оборотных сторон солидов Анфемия (467–472) чекана Равенны (Рис. 1,4) [Kent 1994, pl. 62,2801–2816, 63,2820–2823fn,2825,2831–2835, 64,2866–2871, 65, 66,2889–2899] дает нам возможность предполагать, что именно эти золотые могли послужить образцами для мастеров, чеканивших заинтересовавшие нас бронзы.

Считаем, что рассмотренные Æ2 являют собой весьма странный гибрид золотых и медных монет разных правителей первой-третьей четвертей V в. А многочисленность и разнообразие ошибок в их легендах дает нам возможность усомниться в официальности их эмиссии. Предполагаем, что описанные А.Н. Коршенко Æ2 были выпущены каким-либо варварским племенным объединением, возможно, даже на территории Юго-Западного Крыма[8].

Перейдем к более поздним сериям, так же приписываемым чекану Херсона. Начнем с Æ2 Льва I (Рис. 1,7–8) и Элии Верины (Рис. 1,9). Заметно, что эти монеты, принадлежащие к сериям «SPES R[EI]PUBLICA[E]»[9] (Рис. 1,7,9) и «VIRTUS EX[E]RCITUS»  (Рис. 1,8) оформлены аналогично современным им константинопольским бронзам. Судя по метке CONE, они были выпущены в пятой мастерской столичного монетного двора. Ее знак известен на деньгах разных номиналов, выпускавшихся на протяжении V–VIII вв. [Wroth 1908, p. XCIX], кстати, встречающихся и в Крыму. Следовательно, у нас есть все основания считать, что некоторая часть крупных бронз Льва I и Верины могла поступить и в Таврику. Но это не означает, что только эти монеты, да еще и выпуска единственной монетной мастерской, специально завозили на полуостров. В таком случае, как предполагалось обслуживать мелкие платежи, для которых требовались деньги различных номиналов? Как видим, у нас нет оснований считать, что в Константинополе чеканили монеты одного достоинства специально для пополнения денежного обращения Херсона.

Обратим внимание на Æ2 Зинона серии «CONCODRIA», относимых частью нумизматов вслед за Л.Н. Беловой к чекану Херсона. Заметим, что в научной среде не менее широко распространена точка зрения, согласно которой эти монеты чеканили в Константинополе [Kent 1994, pl. 33,948]. Вероятным объяснением этого разногласия является спорность положения, выдвинутого в свое время Л.Н. Беловой, заключившей, что подобные бронзы находили только в Херсоне и его окрестностях. Но сам факт обнаружения на них метки Константинопольского монетного двора [Kent 1994, pl. 33,948], безусловно, опровергает ее гипотезу.

Как видим, почти все разновидности ранневизантийских монет, приписываемых рядом исследователей к чекану Херсона, на самом деле являются ординарными столичными выпусками. Мы не считаем это вывод абсурдным. Ведь результаты нашего исследования совпадают с выводами, сделанными многими современными историками. Так, В.М. Зубарь предположил[10], что до правления Юстиниана I Великого Херсон не входил в состав империи [Зубарь 1994, c. 146–148]. Только при этом правителе он стал центром провинции [Айбабин 1999, c. 124; Херсонес Таврический… 2004, с. 637]. Следовательно, в нем не могла осуществляться подконтрольная Константинополю эмиссия.

Обратим внимание еще на один аспект. Дело в том, что все рассмотренные нами разновидности ранневизантийских монет, как правило, крупнейших для V в. номиналов. Но в то время в империи в изобилии чеканили мелкую бронзу – нуммы, обозначаемые в нумизматических трудах как Æ4. Но, как ни странно, эти разменные монеты в Крыму практически не встречаются. Но, в таком случае, если все описанные нами бронзы поступали в обращение Херсона только в период их эмиссии, то каким образом горожане могли ими рассчитываться, ведь необходимого количества Æ4 в городе не было.

Мы получили явный парадокс. Ведь если предположить, что крупнейшие бронзы второй половины V в. могли свободно поступать на херсонский рынок, то, что же мешало завозить и нужное количество нуммов? В ином случае денежное обращение не смогло бы функционировать.

Единственным объяснением этой ситуации является констатация факта довольно позднего поступления ранневизантийской монеты в Херсон, т.е. в тот период, когда из имперского обращения выпадали мельчайшие номиналы – до пентануммия. А это явление наблюдалось в кон. V – нач. VI вв., т.е. после денежной реформы Анастасия I Дикора (491–518). Предполагаем, что именно тогда все описанные Æ2 и Æ3 столичной эмиссии и могли наполнить денежное обращение городов Таврики.

Но какие монеты могли ходить в Херсоне в тот период? В первую очередь – местные, крымского чекана. Считаем, что значительная часть необходимых для обеспечения расчетов денежных средств поступала в Херсон из Боспора. Ведь поздние статеры этого царства находят в Юго-Западном Крыму в изобилии[11]. Сам факт обращения такого сорта денег, с нашей точки зрения, свидетельствует как об активности товарообмена, так и о дефиците средств платежа. Отметим, что в тот период в Херсоне, кроме медных статеров, обращались и ранневизантийские монеты, некоторые типы которых могли послужить образцами для монет серии «VICTORIA AVGGGE»Юстиниана I Великого [Чореф 2010, с. 332–339].

Но не будем предугадывать итоги дальнейших исследований. Остановимся на достигнутых результатах. Ведь уже сейчас, проанализировав монетный материал, мы выработали, важные, с нашей точки зрения, факты, позволяющие осветить положение в Херсоне в смутный период V – нач. VI вв. В этот период в неподконтрольном Константинополе городе обращалась разношерстная денежная масса, состоявшая как из денег боспорского чекана, так и из редких привозных ранневизантийских монет. Уже позже, при Юстиниане I Великом, на полуостров поступили в большем количестве оставшиеся к тому времени в обращении крупные бронзы чекана Льва I и Зинона, а так же медь, выпущенная после реформы Анастасия I Дикора. Все эти виды разменных денег обращались на полуострове еще в первой трети VII в. [Анохин 1977, с. 105], когда, судя по надчеканкам, были деноминированы в гемифоллисы [Чореф 2008а, с. 118–119]. Позднеантичная монета окончательно выпала из денежного обращения Херсона только к концу правления Ираклия (610–641) [Чореф 2008а, с. 119].


[1] Редким исключением является статья П.В. Шувалова [Шувалов 1999, с. 324–403]. Надеемся, что пример этого исследователя подвигнет современных археологов и нумизматов внимательнее анализировать монетные находки. Заметим, что его методика применима и для анализа кладов восточных монет [Чореф 2008б, с.162–170].

[2] Дирхемы первых ханов Золотой Орды ходили столетиями. Так, к примеру, в Кырк-Йерский клад, наряду с биллоном XV в., выпали монеты Токты (1290– 1312)  [Майко 2007, c. 165, 167–168,  171, № 4276, рис. 90].  Единичные экземпляры золотоордынских дирхемов встречаются еще в кладах XVI–XVII вв. [Федоров-Давыдов 1960, c.129].

[3] Правда, исследователи отнесли их к чекану Фессалоники [Sabatier 1862, p. 117, № 23]. Судя по их публикации, в собрании Ж.П. Сабатье хранилась бронза этой разновидности с эмиссионной меткой TES на реверсе. Первое критическое замечание по поводу этой атрибуции высказал И.И. Толстой. Ученый предположил, что бронза, изданная Ж.П. Сабатье и А. Коэном, была выпущена при Феодосии I. Нумизмат считал, что только его изображали вооруженным на монетах серии CONCORDIA AVGGG [Толстой 1912, с. 47]. В свою очередь, Ф. Грирсон и М. Мэйс поддержали точку зрения Ж.П. Сабатье и А. Коэна [Grierson, Mays 1992, p. 149]. В последние годы российский исследователь А.Н. Коршенко установил, что монеты этой серии в Фессалониках не чеканились [Коршенко 2000, с. 222].

[4] Многочисленные их разновидности в последние годы были изданы А.Н. Коршенко [Коршенко 2000, c. 222–246].

[5] В. Хан также склонен относить Æ2 Зинона к эмиссии Херсона [Hahn 1978, fig. 1–4].

[6] Отметим, что ранее мы уже уделяли внимание этому вопросу. В ходе исследования монетного дела Херсона первой половины VI в. нами было выдвинуто предположение, что единственным верным критерием для выявления херсонских бронз является четко прослеживаемая общность в оформлении реверса [Чореф 2010, с. 332–339].

[7] Не будем опережать события. Заметим только, что это обстоятельство свидетельствует о значительных масштабах и длительности их эмиссии.

[8] К настоящему времени выявлено множество разновидностей варварских подражаний римским монетам. В II–V вв. их лили и чеканили практически все племенные объединения, населявшие сопредельные империи территории. Так, на территории Украины находят имитации ауреусов и денариев II–III вв., антонинианов III в., солидов, силикв и фоллисов IV–V вв. [Kent 1994, p. 220–235, pl. 76–80]. Известны находки таких монет и на территории Крыма. Так, в состав Ай-Тодорского клада входили три подражания галло-римским антонинианам Тетрика I (270–272) [Сидоренко 1987, c. 133–144].  Не менее известны «варварские золотые» и т.н. «таманские денарии», находимые в Восточном Крыму и на Северном Кавказе [Анисимов 1987, c. 86-88; Анисимов 1989, c. 128–130; Бурачков 1875, таб. XIII; Орешников 1892, c. 32–38, таб. II,25–33, III; Сергеев 1995, с.11, 18–19; Сергеев 1999, с. 33–34]. Ныне их относят к чекану германских племен. Как правило, при разработке их монетных типов не стремились в точности скопировать оригиналы. Изображения на таких монетах примитивны, а надписи – искажены. Часто практиковался синтез знаковых элементов оформления денег разных номиналов.

[9] Заметим,  что перестановки и пропуски букв довольно часто встречаются в легендах позднеримских монет. Они известны на выпусках всех эмиссионных центров.

[10] Исследователь пришел к выводу, что «к первой половине VI в., очевидно, можно относить начало новой эпохи в жизни города, для которой был характерен ряд новых черт, совершенно не свойственных позднеантичному этапу развития» [Зубарь 1994, с. 146–148]. Объяснение этих «новых черт» приведено в коллективной монографии [Владимиров, Журавлев, Зубарь, Кржыцкий, Русяева, Русяева, Сорочан, Храпунов 2004, c. 530, 552, 555].

[11] Ареал хождения поздних боспорских статеров был достаточно широк. Они обращались не только в пределах Боспорского царства, но и в Юго-Западном Крыму. К примеру, в Херсоне их находки на городище были зафиксированы еще в начальный период археологического исследования [Белова-Кудь 1930, c. 151, 154, 173, 176, 192]. Статеры последних царей Боспора обнаруживали на городище и в советский период [Белова 1953, c. 255, 261, 266, 272; Гилевич 1960, c. 59]. Их находят как в ближайшей его округе [Алексеенко 2005, c. 440, табл. I,11609–11614], так и в ближних «пещерных городах», в частности, на Мангупе [Чореф 2007, с. 291, № 14, 15]. Поздние боспорские монеты встречаются и в Ольвии. По мнению П.О. Карышковского, они участвовали в денежном обращении города в последний период его существования [Карышковский 1988, c. 129, рис. 16,17,18].

 

Рис. 1. 1-3 – Таврические бронзы серии «CONCORDIA AGV»; 4 – солид Анфемия, чекан Равенны; 5 – Æ3/4 Гонория и Феодосия II серии «GLORIA ROMANORUM», чекан Гераклеи; 6 – Æ3 Феодосия II серии «CONCORDIA»; 7–9 – Æ2 Льва I и Элии Верины, чекан Константинополя; 10 – Æ3 Зинона, чекан Константинополя.



Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Чореф Михаил Михайлович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться:
  • Регистрация