ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СТУДЕНТАМИ НЕЯЗЫКОВЫХ ВУЗОВ ВОЗМОЖНОСТЕЙ СТИЛИСТИЧЕСКОЙ ГРАММАТИКИ

Каргина Елена Михайловна
Пензенский государственный университет архитектуры и строительства
Кандидат педагогических наук, доцент, доцент кафедры «Иностранные языки»

Аннотация
В статье анализируется использование студентами неязыковых вузов возможностей стилистической грамматики. Рассматривается синтез коммуникативной, выразительной и изобразительной функций высказывания. Подчеркивается роль контекста в реализации грамматической формы. Приводятся варианты сочетания грамматических форм для выражения стилистических особенностей.

Ключевые слова: коннотация, контекст, неязыковой вуз, парадигматический план, синтагматический план, сочетание объективного и субъективного, стилистическая грамматика


USE BY STUDENTS OF NOT LANGUAGE HIGHER EDUCATION INSTITUTIONS OF STYLISTIC GRAMMAR OPPORTUNITIES

Kargina Elena Mikhaylovna
Penza State University of Architecture and Construction
PhD in Pedagogical Science, Assistant Professor of the Foreign Languages Department

Abstract
Use by students of not language higher education institutions of stylistic grammar opportunities is analyzed in the article. Synthesis of communicative, expressive and graphic functions of the statement is considered. The context role in realization of a grammatical form is emphasized. Options of grammatical forms combination for expression of stylistic features are given.

Keywords: combination objective and subjective, connotation, context, not language higher education institution, paradigmatic plan, stylistic grammar, syntagmatic plan


Рубрика: 13.00.00 ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ НАУКИ

Библиографическая ссылка на статью:
Каргина Е.М. Использование студентами неязыковых вузов возможностей стилистической грамматики // Современные научные исследования и инновации. 2015. № 6. Ч. 4 [Электронный ресурс]. URL: https://web.snauka.ru/issues/2015/06/53922 (дата обращения: 14.03.2024).

Усвоение студентами технического вуза определенного количества слов и основных грамматических правил иностранного языка не означает полного овладения языком, проникновения в его идиоматическую сущность. Для обучающегося останется часто непостижимой не только красота стиля языка, он не улавливает всего коммуникативного эффекта высказывания, который зависит, помимо значений слов, также от выбора и расположения грамматических форм [1].

Грамматические правила не помогут понять смыслового различия между предложениями «Die Ware wird gut verkauft» и «Die Ware verkauft sich gut». Они не объясняют, почему претеритальная нить рассказа неожиданно прерывается перфектом, почему писатель начинает одни главы с претерита, а другие с презенса, хотя действие относится во всех случаях к прошлому. Этому должна научить стилистическая грамматика, область еще недостаточно полно разработанная, особенно в отношении морфологии, Здесь встречаются грамматист и стилист, которые совместно исследуют не только что выражают грамматические формы, но и как они это выражают. Стилистическая окраска варьируется и определяется назначением текста, ситуацией высказывания и т.д.

Языковая коммуникация не ограничивается задачей простого сообщения, в нее входит задача передать это сообщение так, чтобы оно воздействовало на слушателя – на его разум, чувства, волю. Чем больше желание воздействовать, тем тщательнее производится отбор языковых средств, тем более экспрессивно сообщение [2]. Происходит синтез коммуникативной функции с функцией выразительной и изобразительной. Коммуникативный эффект высказывания складывается из переплетения объективных и субъективных факторов. «Живая речь во всех своих проявлениях обнаруживает рассудочную сторону и эмоциональную сторону, представленные в очень различных пропорциях» [3, с. 23]. Любое безыскусное высказывание разговорной речи может обладать большой экспрессией, которая создается и интонацией, и лексикой, и построением предложения, и морфологическими формами. Рассмотрим соотношение элементов объективного и субъективного в морфологических формах, их экспрессивные возможности.

Г.О. Винокур писал: «Одно и то же можно сказать или наблюдать по-разному. Содержание, мысль могут оставаться при этом вполне неизменными, но изменится тон и окраска самого изложения мысли, а это, как известно, существенно влияет на восприятие содержания и предопределяет разные формы реакции на услышанное или прочитанное. Следовательно, наряду с объективной структурой языкового знака, передающей идеи, в языке существует и своеобразное субъективное дополнение к этой структуре, причем важное заключается в том, что без подобного субъективного дополнения в реальной действительности язык вообще невозможен» [4].

Если сопоставить слово и грамматическую форму, то соотношение объективного и субъективного в них различно.

В слове как единице словаря выделяется, прежде всего, предметно-логическое содержание, составляющее его объективную сторону. Кроме того, многие слова обладают эмоционально-экспрессивным содержанием, которое наслаивается на основной тон. Они уже вне контекста несут в себе свой эмоционально-оценочный заряд, который определяет их употребление в речи. На этом основана стилистическая дифференциация словаря.

Значение грамматической формы, подобно значению лексемы, не является чем-то монолитным и однородным. Сложность смысловой структуры формы определяется не только ее многозначностью, но и возможностью эмоционально-экспрессивных наслоений. Но эти наслоения грамматическая форма приобретает лишь в контексте [5]. Вне речи нельзя квалифицировать одну форму как субъективную, эмоциональную, стилистически окрашенную, а другую как объективную, стилистически нейтральную. Нет такой грамматической оппозиции, члены которой были бы противопоставлены как эмоциональный/неэмоциональный или объективный/субъективный. «Стилистический ореол» грамматических форм возникает лишь в процессе их употребления, и лишь тогда можно говорить о двух элементах значения.

Весь объем значения формы, исключая ее эмоционально-экспрессивную окраску, считается денотативным значением. Это то, что объективно обозначает данная форма: отношение между предметами и явлениями реальной действительности (число, время, лицо), отношение говорящего к реальной действительности (модальность, определенность – неопределенность) или чисто языковые отношения между языковыми единицами (формы склонения прилагательных).

Различного рода субъективные значения формы – экспрессивность, интенсификация, образность (метафоричность), эмоциональный эффект – являются ее коннотативными значениями.

В плане парадигматическом (вне контекста) как член оппозиции форма имеет только денотативное значение. В плане синтагматическом (в речевой цепи) она может приобрести сверх денотативного значения еще коннотативные значения.

Этот термин является более общим, чем «субъективное значение» или «эмоционально-экспрессивное значение», он суммарен, охватывает всевозможные, не поддающиеся классификации, дополнительные «созначения», которые возникают в сознании говорящего в связи с употреблением формы, то «впечатление», которое форма производит.

Коннотация ничего не обозначает, не именует, а переживается, воспринимается, чувствуется. Коннотативные значения трудно формулировать в точных терминах. Если при денотативном анализе требуется максимальная объективность и точность формулировок, то при коннотативном анализе формулировки могут носить более субъективный и неопределенный характер: здесь речь идет о субъективном восприятии, о впечатлениях, о стилистическом эффекте.

Коннотативные значения всегда вторичны по отношению к денотативным значениям: первые могут существовать без вторых, но вторые немыслимы без первых.

Несмотря на очевидность этого положения, в зарубежной лингвистике распространены субъективно-психологические определения грамматических форм.

В немецкой лингвистической литературе, особенно под влиянием школы Л. Вайсгербера, стало обычным характеризовать, например, датив как падеж личной заинтересованности, аккузатив как падеж, указывающий на порабощение человека, превращение его в вещь, инструмент, различие между перфектом и претеритом объяснять как различие между эмоциональной, субъективной формой (перфект) и формой, объективно констатирующей факт прошлого и т.п. [6; 7; 8; 9].

Любая грамматическая форма может в контексте приобрести субъективное значение и соответствующее стилистическое звучание, а может и не приобретать его. От чего это зависит? Как оно создается? Оно может возникнуть разными путями.

Иногда как результат различных приемов сцепления грамматических форм. Так, временные формы могут сцепляться или по принципу однородности или по принципу контраста. Например: сочетание двух одинаковых временных форм от одного и того же глагола (обычно презенса или претерита) типа:

«Er kam und kam nicht. Er geht und geht nicht.» – обозначает не повторное действие, а интенсификацию длительности с оттенком нетерпеливого, томительного ожидания. Здесь выражено субъективное эмоциональное значение. Цепочка претеритальных форм создает впечатление плавности, последовательности, линейности событий. Цепочка перфектных форм вносит, наоборот, отрывистость, напряженность. Это можно объяснить тем, что перфект как двухчастная форма обрамляет предложение и создает большее поле напряжения, чем претерит. То, что стоит в конце, находится в вершине напряжения, обладает наибольшей впечатляющей силой [10; 11]. Две части перфекта Э. Драх сравнивает с двумя полюсами гальванического элемента, между которыми пробегает ток, затрагивая на своем пути все промежуточные объекты. Поэтому организации предложения с перфектом создаст внутреннюю целостность и законченность, каждое предложение приобретает большую весомость.

Такое же впечатление отрывистости и значительности каждого предложения возникает от цепочки плюсквамперфекта.

Еще больший эффект вызывает прием сцепления разных форм, например, когда цепочка претерита разрывается формой перфекта.

Другой путь создания субъективного значения формы заключается в эффекте контрастности между основным парадигматическим значением формы и ее синтагматическим значением, приобретенным в результате перенесения формы в необычные для нее условия употребления.

Рассмотрим конкретные примеры.

Основное или парадигматическое значение формы презенс – обозначение действия, совпадающего с моментом речи. Это значение проявляется в минимальном для формы контексте: «Er wartet auf den Zug» или в типичном для формы контексте, включающем еще лексические показатели настоящего времени: «Er wartet jetzt auf den Zug».

Объективно форма презенс обозначает уже прошедшее время, доказательством служит возможность замены ее формой претерит без изменения содержания высказывания. Но благодаря тому, что основное значение не исчезает из сознания говорящего, а как бы подспудно присутствует, создается особый коммуникативный эффект субъективного видения, метафоричности. Прошлое представляется длящимся в момент речи, оно видится как на экране или на сцене, смена действий подобна смене кадров. Отсюда стилистический эффект живости, динамичности, быстрого темпа действия. Автор и вместе с ним читатель становятся очевидцами событий. Форма изменила свое денотативное значение и получила субъективный оттенок (коннотативное значение).

Та же форма презенс может выступать и в третьем денотативном значении – она может относиться к объективному будущему. Тогда она вызывает иной субъективный эффект «доподлинности, несомненности, осязаемости» (А.М. Пешковский).

Он построен также на противоречии между основным значением презенса и его синтагматическим значением в результате перенесения (транспозиции) презенса в речевые условия футурума.

Одна форма может иметь разные денотативные (объективные) значения, из которых одно является основным и соответственно разные субъективные оттенки (коннотативные значения). При этом может происходить сближение разных форм, передающих объективно те же отношения. Например, футуральный презенс сближается с формой футурум, повествовательный (или исторический) презенс – с формой претерит. Для футурума значение будущего – основное значение, для презенса – это лишь синтагматическое значение; для претерита прошедшее – основное значение, для презенса – синтагматическое. Одна форма в своем основном значении сближается с другой в ее синтагматическом значении. Но в плане коннотативном такого сближения не происходит, по своим дополнительным субъективным значениям формы нетождественны. Если считать их контекстуальными грамматическими синонимами, то потребуется определить их следующим образом: грамматические синонимы в морфологии – это разные формы, сближающиеся по своему денотативному значению и расходящиеся по своему коннотативному значению.

Поэтому далеко не безразличен выбор синонимичных форм. Он определяется различными причинами, из которых следует остановиться на одной – главной в зависимости от угла зрения говорящего, от того, как он хочет представить факт действительности, как он «изображает» действительность.

Предвосхищение событий лежит в основе:

а) выбора синонимичных форм для выражения приказа;

б) выбора между инфинитивом и причастием II;

К «закону изменчивого угла зрения» можно отнести и стремление к имплицитному или эксплицитному способу выражения. Выбор формы определяется желанием говорящего интенсифицировать или не интенсифицировать какое-либо грамматическое значение, акцентировать его с помощью и лексических, и грамматических средств или выразить его лишь лексическим путем [12].

Часто говорящему представляется свободная возможность выразить или не выразить грамматически завершенность действия, а также значение предшествования – чаще всего во временных предложениях. В данном случае существует 4 возможности:

1. Грамматически не выражены ни предшествование, ни завершенность: Noch ehe er eintrat, erkannte ich ihn an seiner Stimme.

2. Грамматически выражено только предшествование: Noch ehe er eintrat, hatte ich ihn erkannt.

3. Грамматически выражена только завершенность: Noch ehe er eingetreten war, erkannte ich ihn.

4. Грамматически выражены оба значения: Noch ehe er eingetreten war, hatte ich ihn erkannt [13].

Смена угла зрения – богатейший источник выразительных возможностей. На нем основан один из самых эффектных стилистических приемов – изменение временной перспективы и сюжетной линии повествования. В художественном произведении субъективные плоскости повествования часто многообразно пересекаются. О смене различных планов или линий повествования сигнализирует смена временных форм: презенс и претерит, претерит и перфект.

Чередование претерита и презенса может иметь различные выразительные возможности. Претерит представляет реальный объективный план повествования, которому противопоставляются различные субъективные планы в презенсе, например:

а) иллюзорный план сновидений;

б) план вымысла, фантазии;

в) план мыслей, переживаний, ощущений;

Переход от претерита к презенсу сигнализирует о смене «авторских ликов», о преломлении действительности в разных сознаниях: угол зрения автора – претерит, угол зрения одного из персонажей – презенс.

И, наконец, чередование презенса и претерита может служить особым стилистическим средством, помогающим расчленить единую ткань повествования на отрезки, единые по времени, но несовместимые друг с другом по ситуации. Автор переносит читателя из одного окружения в другое, от одного действующего лица к другому.

Смена претерит – перфект служит той же цели: она указывает на пересечение субъектных плоскостей повествования, «излом сюжетного времени». Претерит повествует о событиях в прошлом, перфект врывается в ткань повествования. Две линии: линия повествования и авторская ремарка. Два временных плана: абсолютное прошлое и ретроспективное прошлое (с позиции настоящего). Два авторских лица: автор-рассказчик и автор-комментатор.

Коммуникативный эффект перфекта основывается, помимо его способности к рамочному оформлению предложения, и на том, что в его основное значение входит признак «контактность с моментом речи», который придает ему во всех случаях употребления оттенок актуальности, значительности, оценки с позиции настоящего.

Во многих случаях можно произвести выбор между плюсквамперфектом и претеритом. Но этот выбор не безразличен, он сопряжен с различным коммуникативным эффектом обеих форм. Плюсквамперфект создает ступенчатую или зигзагообразную линию повествования, в то время как претерит передает ход событий плавно и последовательно. Претерит представляет все факты (действия) как равноценные, все действия равномерно распределены во времени, плюсквамперфект создает впечатление глубинности; за ним следует смысловая пауза. На этом эффекте строится его стилистическое использование. В цепочке событий плюсквамперфект может вычленить начальное звено, срединное звено, конечное звеню.

Вычленение начального звена дает возможность в виде итога передать какие-то предшествующие события. Такой прием встречается в началах глав, абзацев, предложений с несколькими сказуемыми. Вычленение срединного звена дает возможность прервать последовательное течение повествования и показать поворотный пункт, особо важный момент.

Вычленение конечного звена дает возможность показать неожиданное и быстрое окончание действия или подвести итог. Оно возможно лишь с глаголами предельного аспекта. Такой прием встречается или в предложениях с однородными членами-сказуемыми, или о конце абзаца, главы.

Благодаря своему эффекту перерыва непрерывности плюсквамперфект служит для выделения двух параллельных и разобщенных действий. Он подчеркивает их разобщенность.

Этот стилистический эффект плюсквамперфекта основан на его основном значении – выражении действия прошлого, предшествующего другому, и законченного. При перенесении формы в такое окружение, где предшествование неактуально (срединное звено) или даже исключается (коночное звено), а прошедшее ясно из контекста, весь смысловой вес формы сосредоточивается на значение законченности, что еще подкрепляется предельным аспектом глагола.

Таким образом, на коннотативном уровне плюсквамперфект оказывается формой, насыщенной субъективными оттенками, со сложным коммуникативным эффектом в отличие от претерита – формы с более простым смысловым построением. Поэтому для безыскусного и примитивного стиля повествования характерна претеритальная форма изложения. Плюсквамперфект употребляется лишь в самых необходимых случаях.

Таким образом, на основе вышеописанных приемов реализуются выразительные возможности некоторых морфологических форм и сама «механика» их коммуникативного эффекта. Коммуникативный эффект основан на соотношении объективного и субъективного (точнее, денотации и коннотации) в содержании формы [14]. Проявляется это соотношение лишь при функционировании форм в речи, что еще раз доказывает необходимость «синтаксической морфологии». В разнообразных речевых условиях может происходить сближение грамматических норм на основе их общего денотативного (объективного) значения при сохранении эмоционально-экспрессивных различии (коннотативных). Изучение этих различий составляет задачу грамматической стилистики – высшей ступени овладения языком.


Библиографический список
  1. Каргина, Е.М. Дидактические и психологические факторы обучения иностранному языку в техническом вузе // Гуманитарные научные исследования. – 2014. – № 9 (37). – С. 60-63.
  2. Каргина, Е.М. Особенности перевода иноязычной научно-технической литературы с точки зрения грамматической стилистики // Современные научные исследования и инновации. – 2015. – № 2-4 (46). – С. 67-72.
  3. Балли, Ш. Французская стилистика. – М., 1961. – С. 23.
  4. Винокур, Г.О. О задачах истории языка. Ученые записки Московского городского пединститута, кафедра русск. яз. – Вып. I. – 1941.
  5. Каргина, Е.М. Сочетание контекстного и изолированного изучения нового лексического материала в неязыковом вузе // Молодой ученый. – 2015. – № 6 (86). – С. 615-617.
  6. Weisgerber, L. Der Mensch im Akkusativ. Wirkendes Wort. – Jd. 8, H. 4, 1957/58.
  7. Weber, H. Das Tempusszstem des Deutschen und des Französischen. – Bern, 1954.
  8. Kluge, W. Perfekt und Präteritum im Neuhochdeutschen. – Westf., 1961.
  9. Winkler, E. Grundlegung der Stilistik. – Bielefeld und Leipzig, 1929.
  10. Drach, E. Grundgedanken der deutschen Satzlehre. – Frankfurt am Main, 1939.
  11. Boost, K. Neue Untersuchungen zum Wesen und zur Struktur des deutschen Satzes. – Berlin, 1955.
  12. Каргина, Е.М. Взаимосвязь обучения различным видам иноязычной речевой деятельности // Молодой ученый. – 2015. – № 4 (84). – С. 775-778.
  13. Wilmanns, W. Deutsche Grammatik. – 3 Abt., H. I. – S. 195.
  14. Каргина, Е.М. Ведущие компоненты содержания обучения иностранному языку // Гуманитарные научные исследования. – 2014. – № 11 (39). – С. 71-74.


Количество просмотров публикации: Please wait

Все статьи автора «Каргина Елена Михайловна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться:
  • Регистрация