Исследованием типологии языков занимались в разное время такие выдающиеся лингвисты, как А. Шлейхер, Э. Сепир, Дж. Гринберг, а также А. А. Реформатский, Головин Б. Н., Маслов Ю. С. и многие другие. Тема актуальна и сейчас, и будет актуальна в будущем, поскольку языки развиваются непрерывно, и с развитием в них происходят изменения уровней синтетичности и аналитичности, что интересует языкознание.
1. Типологическая классификация языков
Согласно работе Вендиной Т. И.: «Типологическая классификация языков – это классификация, устанавливающая сходства и различия языков в их наиболее важных свойствах грамматического строя (не зависящих от их генетического родства) с целью определения типа языка, его места среди других языков мира. В типологической классификации языки объединяются на основе общих признаков, отражающих наиболее существенные черты языковой системы, т.е. система языка является той точкой отсчета, на которой строится типологическая классификация.» [1, с. 262]
Согласно Маслову Ю. С.: «Наиболее разработанной является морфологическая типология, учитывающая ряд признаков. Из них самыми важными являются: 1) общая степень сложности морфологической структуры слова и 2) типы грамматических морфем, используемых в данном языке, в частности в качестве аффиксов. Оба признака фактически фигурируют уже в типологических построениях XIX в., а в современном языковедении их принято выражать количественными показателями, так называемыми типологическими индексами. Метод индексов был предложен американским лингвистом Дж. Гринбергом, а затем усовершенствован в трудах ученых разных стран
(Цит. по Гринберг Дж., «Квантитативный подход к морфологической типологии языков».) Общая степень сложности морфологической структуры слова может быть выражена количеством морфов, приходящимся в среднем на одну словоформу. Это так называемый индекс синтетичности, вычисляемый по формуле M/W , где М — количество морфов в отрезке текста на данном языке, a W (от англ. word) — количество речевых слов (словоупотреблений) в этом же отрезке. Разумеется, для подсчета нужно брать естественные и более или менее типичные тексты на соответствующем языке (обычно берутся тексты длиной не менее 100 словоупотреблений). Теоретически мыслимым нижним пределом для индекса синтетичности является 1: при такой величине индекса количество морфов равно количеству словоупотреблений, т. е. каждая словоформа является одноморфемной. В действительности нет ни одного языка, в котором каждое слово всегда совпадало бы с морфемой, поэтому при достаточной длине текста величина индекса синтетичности всегда будет выше единицы. Наиболее низкую величину Гринберг получил для вьетнамского: 1,06 (т. е. на 100 слов 106 морфов). Для английского он получил цифру 1,68, для санскрита — 2,59, для одного из эскимосских языков — 3,72. Для русского языка, по подсчетам разных авторов, получены цифры от 2,33 до 2,45.
Языки с величиной индекса ниже 2 (помимо вьетнамского и английского, китайский, персидский, итальянский, немецкий, датский и др.) называют аналитическими, с величиной индекса от 2 до 3 (помимо русского и санскрита, древнегреческий, латынь, литовский, старославянский, чешский, польский, якутский, суахили и др.) — синтетическими и с величиной индекса выше 3 (помимо эскимосских, некоторые другие палеоазиатские, америндейские, некоторые кавказские языки) — полисинтетическими.» [4, с. 233]
Т. И. Вендина так же, как и Ю. С. Маслов, отмечает, что самая известная из типологических классификаций – морфологическая классификация языков. Согласно её исследованию, языки делятся по способу соединения морфем, выражающих то или иное грамматическое значение на три основных типа:
1) изолирующие (или аморфные) языки: для них характерно отсутствие форм словоизменения и соответственно формообразующих аффиксов. Слово в них «равно корню», поэтому такие языки иногда называют корневыми языками. Связь между словами менее грамматична, но грамматически значим порядок слов и их семантика. Слова, лишенные аффиксальных морфем, как бы изолированы друг от друга в составе высказывания, поэтому эти языки называют изолирующими (к ним относятся китайский, вьетнамский, языки Юго-Восточной Азии и др.). В синтаксической структуре предложения таких языков чрезвычайно важен порядок слов: подлежащее всегда стоит перед сказуемым, определение – перед определяемым словом, прямое дополнение – после глагола (ср. в китайском языке: гао шань ‘высокие горы’, но шань гао -’горы высоки’);
2) аффиксирующие языки, в грамматическом строе которых важную роль играют аффиксы. Связь между словами более грамматична, слова имеют аффиксы формообразования. Однако характер связи между аффиксом и корнем и характер передаваемого аффиксом значения в этих языках может быть разным. В связи с чем в аффиксирующих языках выделяют языки флективного и агглютинативного типа:
а) флективные языки (<лat. flexio ‘сгибание’, т.е. языки гибкого типа) – это языки, для которых характерна полифункциональность аффиксальных морфем (ср. в русском языке флексия -а может передавать в системе склонения существительных грамматические значения числа: ед.ч. стена и мн.ч. города; падежа: им. п. ед.ч. страна, род.п. города, вин.п. вола и рода: супруг- супруга). Наличие явления фузии, т.е. взаимопроникновения морфем, при котором проведение границы между корнем и аффиксом становится невозможным (ср. мужик + -ск —> мужицкий); «внутренняя флексия», указывающая на грамматическую форму слова (ср. нем. Bruder ‘брат’ – Brueder ‘братья’); большое число фонетически и семантически не мотивированных типов склонения и спряжения. К флективным языкам относятся все индоевропейские языки;
б) агглютинативные языки (< лат. agglutinare ‘приклеивать’, т.е. склеивающие) – это языки, являющиеся своеобразным антиподом флективных языков, т.к. в них нет внутренней флексии, нет фузии, поэтому в составе слов легко вычленяются морфемы, формативы передают по одному грамматическому значению, и в каждой части речи представлен лишь один тип словоизменения. Для агглютинативных языков характерна развитая система словоизменительной и словообразовательной аффиксации, при которой аффиксы характеризуются грамматической однозначностью: последовательно «приклеиваясь» к корню, они выражают одно грамматическое значение (например, в узбекском и грузинском языках число и падеж выражается двумя разными аффиксами, ср. дат.п. мн.ч. существительного ‘девушка’ в узбекском языке киз-лар-га ‘девушкам’, где аффикс -пар- передает значение множественного числа, а суффикс -га – значение дательного падежа, в русском же языке одна флексия -ам передает оба этих значения), поэтому в таких языках наблюдается единый тип склонения и спряжения. К агглютинативным языкам относятся финно-угорские, тюркские, тунгусо-маньчжурские, японский, корейский и др. языки;
3) инкорпорирующие (или полисинтетические) языки (< лат. in ‘в’, corpus род.п. от corporis ‘тело’, т.е. ‘внедрение, включение чего-либо в тело’, incorporo ‘вставлять’) — это языки, для которых характерна незавершенность морфологической структуры слова, позволяющая включение в один член предложения других его членов (например, в состав глагола-сказуемого может быть включено прямое дополнение). Слово «приобретает структуру» только в составе предложения, т.е. здесь наблюдается особое взаимоотношение слова и предложения: вне предложения нет слова в нашем понимании, предложения составляют основную единицу речи, в которую «включаются» слова (ср. чукотское слово-предложение мыт-купрэ-гын-рит-ыр-кын ‘сети сохраняем’, в которое инкорпорируется определение «новые» тур: мыт-тур-купрэ-гын-рит-ыр-кын ‘новые сети сохраняем’). В этих словах-предложениях содержится указание не только на действие, но и на объект и даже его признак. К инкорпорирующим языкам относятся языки индейцев Северной Америки, чукотско-камчатские и др. [1, с. 263-264]
По мнению Ю. С. Маслова, флективная тенденция «характеризуется случаями взаимного наложения экспонентов морфем, явлениями переразложения, опрощения, поглощения целых морфем или отдельных частей их сегментных экспонентов соседними морфемами, а также широким использованием чередований в качестве «симульфиксов». К приведенным выше примерам прибавим здесь такие, которые иллюстрируют поглощение формообразовательных аффиксов: доисторические славянские формы * leg-ti и * pek-ii превратились в лечь, печь, где аффикс инфинитива поглощен корнем, но одновременно вызывает в его последнем согласном историческое чередование; окончания русских прилагательных образовались из сочетаний именного падежного окончания и местоимения в том же падеже {белого < бiьла его и т. д.). Агглютинативная тенденция, напротив, характеризуется четкостью границ морфемных сегментов, для нее малотипичны явления опрощения и переразложения, как и использование «симульфиксов». [4, с. 235]
Ю. С. Маслов также отмечает, что агглютинативная тенденция «характеризуется гаплосемией («простозначностью», ср. др.-греч. hapltoos ‘простой’), закрепленностью каждого формообразовательного аффикса только за одной граммемой и отсюда — нанизыванием аффиксов для выражения сочетания разнородных граммем. Так, в турецк. dallardа ‘на ветках’ постфикс -lar- выражает значение множественного числа, а второй постфикс -da- — значение местного падежа (ср. местн. п. ед. ч. dalda ‘на ветке’, где число выражено нулевым аффиксом, а падеж – тем же постфиксом -da, и другие падежи множественного числа, где после -lar- стоят иные падежные постфиксы, например дат. п. dallara ‘веткам’) Гаплосемичные формообразовательные аффиксы агглютинативный языков обычно не называют «окончаниями». Иногда их обозначают термином “прилепы”.» [4, с. 234]
Принимая во внимание вышеизложенную классификации, деление языков на синтетические и аналитические согласно Маслову Ю. С. выглядит так: «С качественной стороны аналитические языки характеризуются тенденцией к раздельному (аналитическому) выражению лексических и грамматических значений лексические значения выражаются знаменательными словами, чаще всего не содержащими в себе никаких грамматических морфем, а грамматические значения — главным образом служебными словами и порядком слов. В ряде аналитических языков сильно развиты тоновые противопоставления. Аффиксы используются в малой степени, а в некоторых аналитических языках, так называемых изолирующих (вьетнамском, кхмерском, древнекитайском), их почти вовсе пет. Встречающиеся в этих языках неодноморфемные слова, как правило, являются сложными (обычно двухкорневыми). Поскольку знаменательное слово почти никогда не несет здесь в самом себе никаких показателей синтаксической связи с другими словами в предложении, оно оказывается как бы изолированным (откуда название «изолирующие»). Некоторые лингвисты, подчеркивая роль порядка слов в изолирующих языках, называют их «позиционными».
Синтетические языки с качественной стороны характеризуются тенденцией к синтезированию, объединению в рамках одной словоформы лексической (иногда ряда лексических) и одной или нескольких грамматических морфем. Эти языки, следовательно, довольно широко пользуются аффиксами. В еще большей мере нанизывание в одном слове ряда аффиксов типично для полисинтетических языков. Общее обозначение для обеих групп — аффиксальные языки. Для всех этих языков характерно высокое развитие формообразования, наличие богато разветвленных, сложных формообразовательных парадигм, построенных как ряды синтетических (иногда отчасти и аналитических) форм. В некоторых полисинтетических языках, кроме того, в более или менее широких масштабах используется инкорпорация. По этому признаку, характеризующему уже не столько структуру слова, сколько структуру синтаксических единиц, подобные языки называют «инкорпорирующими»
2. Языки синтетического и аналитического строя
Согласно Головину Б. Н., морфологическая классификация, приведенная в разделе 1 настоящей работы, не является исчерпывающей: «Обычно, когда излагают сведения о морфологической классификации языков, говорят и о различии языков аналитических и синтетических. Синтетизм и аналитизм прямого отношения к морфологической классификации не имеют. Синтетизм — это наличия в знаменательных словах таких формальных показателей, которые указывают на связи этих слов. Флексия — один из таких показателей. Аналитизм — это отсутствие показателей связи одного знаменательного слова с другим, потому такие слова передают функции показателей связи служебным словам. Однако если нет «чистых» морфологических типов, то тем более нет «чистых» аналитических или синтетических языков. Поэтому деление языков на синтетические и аналитические очень условно. Например, по традиции принято считать, что в русском языке синтетизм сильнее аналитизма, а в английском аналитизм сильнее синтетизма. Возможно, что это и так, хотя должно быть проверено при помощи какой-то строгой методики.[2, с. 188]
И. Т. Вендина тоже указывает на смешанность аналитических и синтетических черт в языках: «В чистом виде аналитизм и синтетизм не представлен ни в одном языке мира, поскольку в каждом языке имеются элементы аналитизма и синтетизма, хотя соотношение их может быть разным (ср. в русском языке наряду с преобладанием синтетизма, имеются ярко выраженные черты аналитизма, ср. выражение категории лица у глаголов прошедшего времени, образование форм будущего времени глаголов несовершенного вида, аналитические формы сравнительной и превосходной степени прилагательных и наречий и т.д.). Общие закономерности развития языков пока еще не изучены, хотя определенные тенденции в их эволюции прослеживаются. Многие языки в своей истории демонстрируют переход от синтетического строя к аналитическому (например, романские языки, ряд германских, иранские). Но их языковое развитие на этом не останавливается, и очень часто служебные слова и части речи, агглютинируясь с основой знаменательного слова, вновь создают синтетические формы. В этом отношении чрезвычайно интересна грамматическая судьба бенгальского языка: от флективного синтетического типа он постепенно перешел к аналитическому типу (исчезло старое склонение, а с ним и грамматическая категория падежа, числа, грамматический род, внутренняя флексия, зато получили широкое распространение аналитические формы), однако благодаря стяжению аналитических форм имени и глагола стали возникать новые синтетические формы с агглютинативными аффиксами (ср. глагольную форму korčhilam ‘я делал’, в которой kor — ‘корень’, čhi — морфема, которая восходит к служебному глаголу со значением ‘быть’, -l- -суффикс прошедшего времени, -am – флексия 1 лица’), появилось даже новое склонение из четырех падежей. История языков свидетельствует, что нередко в грамматической системе одного и того же языка синтетические конструкции могут вытесняться аналитическими (например, падежные формы предложно-падежными и далее предложными при отсутствии склонения, как, например, в болгарском) или на базе аналитических конструкций могут образовываться синтетические вследствие утраты служебного элемента (ср. в др.-рус. языке формы прошедшего времени есмь ходилъ и в современном русском ходил). Синтетические и аналитические формы могут сосуществовать даже в пределах одной парадигмы (ср. рус. никто, ни у кого). Более того, в языках постоянно формируются образования аналитического типа, поскольку сочетания слов являются наиболее простым, мотивированным способом обозначения предметов и явлений внешнего мира. Однако в дальнейшем эти образования могут трансформироваться в синтетические формы (ср. обозначение черники в русском языке: черная ягода — черника). [1, с. 265-267]
Реформатский А. А. отмечает, что «к вопросу о синтетическом и аналитическом строе языков можно подходить по-разному. Что это вопрос грамматический, никто не спорит, но одни исследователи в определении этого важного вопроса идут от морфологии, другие – от синтаксиса. Однако есть и третий путь: идти от классификации грамматических способов и их употребления в том или ином языке. При этом соблюдаются интересы и морфологии, и синтаксиса.
Все грамматические способы можно разделить на два принципиально различных типа: 1) способы, выражающие грамматику внутри слова, – это внутренняя флексия, аффиксация, повторы, сложения, ударение и супплетивизм, 2) способы, выражающие грамматику вне слова, – это способы служебных слов, порядка слов и интонации. Первый ряд способов называется синтетическим, второй – аналитическим. [5, с. 167]
Подробнее о способах выражения грамматических значений в языках аналитического и синтетического типов пишет Маслов Ю. С.:
«Особой грамматической структурой обладают аналитические образования. Они представляют собой сочетания знаменательного и служебного слов (иногда знаменательного и нескольких служебных), функционирующие как одно знаменательное слово отдельная словоформа, ряд словоформ или целая лексема.
1. Аналитические образования, которые функционируют в качестве словоформ того или иного слова, имеющего и неаналитические (синтетические) словоформы, называются аналитическими формами. Мы уже встречались выше с аналитическими формами глагольных времен (русск. буду писать, англ. I’ll write, нем. ich werde schreiben и т. п.) и наклонений (русск. писал бы, англ. I should write и т. д.). Имеются аналитические формы глагольного вида, например так называемый Progressive в английском языке (I am writing ‘я пишу в данный момент’, I was writing ‘я писал в тот момент’), аналитические формы залога, в частности страдательного (нем. der Brief wird geschrieben ‘письмо пишется’), у прилагательных и наречий аналитические формы степеней сравнения (фр. plus fort ‘сильнее’, le plus fort ‘самый сильный’). Сочетания знаменательных слов с предлогами правомерно рассматривать как аналитические формы падежей (ср. нем. mit dem Bleistift или болг. смолив, равнозначное русскому тв. п. карандашом, англ. of my friend или фр. de mon ami, равнозначное русск. род. п. моего друга; русск. в город, равнозначное финскому так называемому иллативу kaupunkiin). Сочетания с артиклем в английском, немецком, французском, испанском и в некоторых других языках суть аналитические формы выражения «определенности» и «неопределенности».
Иногда аналитическая форма может быть более или менее синонимична параллельно существующей синтетической. Так, «Эта комната более теплая» = «Эта комната теплее», англ. «the son of mу friend» == «mу friend’s son». В других случаях аналитическая форма не имеет даже приблизительного синонима в числе синтетических форм, но противопоставлена синтетической форме в рамках грамматической категории. Так, в русском языке сложное будущее несовершенного вида и сослагательное наклонение, в английском языке конкретно-процессный вид (Progressive), во французском сравнительная и превосходная степени не имеют синтетических параллелей, но участвуют в грамматических категориях, противополагаясь синтетическим формам. Ср.:
буду писать : пишу : писал (категория времени)
писал бы : пишешь (и др.) : пиши (категория наклонения)
I am (was) writing : l write (wrote) и т. д. (категория вида)
(le) plus fort : fori (категория степеней сравнения)
Бывает и так, что в словах одного разряда какая-то граммема выражается посредством синтетической, а в словах другого разряда посредством аналитической формы. Ср. англ. strong ‘сильный’ сравнит, stronger превосх. strongest, easy ‘нетрудный’ easier easiest и т. д., но у многосложных прилагательных: interesting ‘интересный’ сравнит, more interesting превосх. the most interesting.
Формативы аналитических форм имеют сложную структуру: обычно они представлены сочетанием служебного слова (или нескольких служебных слов) и тех или иных аффиксов в составе знаменательного слова. Так, в русск. на столе форматив состоит из предлога на и окончания -/е/, а на стол из того же предлога и нулевого окончания. Отдельные компоненты такого сложного форматива могут быть соотнесены с отдельными компонентами сложного грамматического значения формы.
2. Аналитические образования, которые функционируют в качестве целой лексемы во всей совокупности ее форм, естественно назвать аналитическими словами. Примером могут служить глаголы типа англ. to pride oneself ‘гордиться’, нем. sich schamen ‘стыдиться’, фр. s’enfuir ‘убегать’, употребляемые всегда только с возвратным местоимением, которое (в отличие от русского возвратного аффикса -ся/-сь) является служебным словом. Глагол to pride oneself образован соединением 1) производящей основы /praid/, представленной в существительном pride ‘гордость’ (глагола «to pride» в английском языке нет, как нет в русском глагола «гордить»), и 2) словообразовательного форматива, состоящего из двух частей: а) меняющегося по лицам и числам возвратного местоимения и б) набора аффиксальных и аналитических формативов отдельных форм глагола.
Форматив синтетической (простой) словоформы тоже может быть либо одноморфемным, например, состоящим из одного окончания (в частности и нулевого), как в словоформах слова стол, либо многоморфемным, состоящим из двух и более аффиксов, что типично для русского глагола: ср. -ишь в видишь, -ла в пела, -/|o|m|t’i/- в пойдем-те. Форматив может включать также суперасегментные морфемы. Так, формативы словоформ единственного числа слова рог включают как показатель числа ударенность корня, т. е. могут быть записаны так: — #, — а и т. д.» [4, с. 154-155]
Интересны определения Реформатского А. А. синтетического и аналитического в языках:
«Значение этих терминов сводится к тому, что при синтетической тенденции грамматики грамматическое значение синтетизируется, соединяется с лексическими значениями в пределах слова, что при единстве слова является прочным показателем целого; при аналитической же тенденции грамматические значения отделяются от выражения лексических значений; лексические значения сосредоточены в самом слове, а грамматические выражаются либо сопровождающими знаменательное слово служебными словами, либо порядком самих знаменательных слов, либо интонацией, сопровождающей предложение, а не данное слово.
От преобладания той или другой тенденции меняется характер слова в языке, так как в языках синтетического строя слово, будучи вынутым из предложения, сохраняет свою грамматическую характеристику. Например, латинское слово filium, кроме того, что оно лексически обозначает «такое-то имя родства (сын)», показывает, что: 1) это существительное, 2) в единственном числе, 3) в винительном падеже, 4) это прямое дополнение. И для характеристики строения предложения эта «вырванная» форма filium дает многое: 1) это прямое дополнение, 2) зависящее от сказуемого – переходного глагола, 3) при котором должно стоять подлежащее1, определяющее лицо и число этого сказуемого – глагола. Слово синтетических языков самостоятельно, полноценно как лексически, так и грамматически и требует прежде всего морфологического анализа, из чего синтаксические его свойства происходят сами собой.
Слово аналитических языков выражает одно лексическое значение и, будучи вынуто из предложения, ограничивается только своими номинативными возможностями; грамматическую же характеристику оно приобретает лишь в составе предложения.
В английском «кусок» – round – это только «круг», если не знать, из какого предложения этот «кусок» вынут; конечно, это не всегда то же самое слово, что выявляется только в синтаксических контекстах (a round table – «круглый стол», a great round – «большой круг» и т. п.); русские же слова круг, круглый, кружить и без синтаксического контекста понятны как явления лексики, и поэтому они несопоставимы с английским round. Это грамматически разные явления.
Из этих общих положений есть целый ряд следствий. Одно из них состоит в том, что выражение грамматических значений в синтетических языках повторяется как в согласованных членах предложения, так и в пределах форм одного и того же слова.
Можно сравнить «перевод» с одного языка на другой такого предложения, как «Большие столы стоят.»:
Немецкий язык: Die grossen Tische stehen – множественное число выражено четыре раза: артиклем (аналитически) и аффиксами в существительном (Tisch-e), в прилагательном (gross-en) и в глаголе (steh-en) (синтетически).
Русский язык: Большие столы стоят – множественное число выражено три раза: в существительном (стол-ы), в прилагательном (больш-ие) и в глаголе (сто-ят) (синтетически).
Английский язык: The great tables stand – множественное число выражено два раза: в существительном (table-s) (синтетически) и в глаголе – отсутствием -s (stand), указывающего на единственное число в настоящем времени (синтетически).
Казахский язык: Улкэн столдар – гур – множественное число выражено только один раз: в существительном (столдар) (синтетически).
Французский язык: Les grandes tables restent debout – множественное число выражено только один раз в артикле les [Iε] (аналитически)1.
Даже если сравнить образование тех же форм множественного числа в близкородственных языках, как немецкий и английский (в тех же по происхождению словах Buch, book – «книга» и Маnn, man – «человек»), видна будет тенденция синтетическая (в параллельном повторении грамматического значения) и аналитическая (в желании только один раз выразить данное грамматическое значение):
Английский язык: Множественное число выражено в каждом примере только один раз:
the book – the books 1) в book – books только внешней флексией (нет внутренней флексии, и артикль не меняется)
the man – the men 2) в man – men только внутренней флексией; артикль в английском различать число не может.
К типичным синтетическим языкам относятся древние письменные индоевропейские языки: санскрит, древнегреческий, латинский, готский, старославянский; в настоящее время в значительной мере литовский, немецкий, русский (хотя и тот и другой с многими активными чертами аналитизма); к аналитическим: романские, английский, датский, новогреческий, новоперсидский, новоиндийские; из славянских – болгарский.
Такие языки, как тюркские, финские, несмотря на преобладающую роль в их грамматике аффиксации, имеют много аналитизма в строе благодаря агглютинирующему характеру своей аффиксации; такие же языки, как семитские (например, арабский), синтетичны, потому что грамматика в них выражается внутри слова, но они скорее аналитичны по агглютинирующей тенденции аффиксации. [5, с. 167-168]
3. Изменение строя языков в процессе их развития
Согласно Кодухову В. И.: «Типы языка — исторически изменчивая категория; в любом языке или группе языков можно обнаружить особенности иных грамматических типов. Например, кавказские языки по морфологической классификации принадлежат к агглютинативному типу с большим удельным весом префиксации. Однако это более характерно для грузинского языка, чем для нахско-дагестанских языков, где встречаются элементы флективности и уменьшение удельного веса префиксации. Известно, что латинский и древне-болгарский были синтетическими флективными языками, тогда как французский и современный болгарский языки приобрели заметные черты аналитизма. В современном немецком языке больше синтетизма, чем в английском, но больше аналитизма, чем в русском языке. [3, с. 297]
Интересно мнение Шайкевича А. Я. по поводу изменения типологических характеристик языков: «Деление языков на три типа синтеза (аналитические, синтетические и полисинтетические) принято современной лингвистикой.
Обе типологические классификации (по «технике» и по «степени синтеза») являются морфологическими. В лингвистике делаются также попытки создать синтаксическую классификацию языков.
В процессе своего развития один и тот же язык может менять свои типологические характеристики.
В XIX в. многим лингвистам казалось, что грамматическая структура китайского языка (вэньяна) отражает самый древний этап в эволюции языка. В XX в. лингвисты обнаружили в древнекитайском языке остатки старых суффиксов, чередования гласных и согласных. Например, tsher “жена” (совр. ци); tshəs ‘женить’, (совр. ци), dhən “поле” (совр. тянь); и dhən-s «обрабатывать поле» (совр. тянь); njup ‘войти’ (совр. жу); и nup ‘впустить’ (совр. на); tjan ‘натянуть’ (совр. чжан) и dhjan ‘длинный’ (совр. чан). Значит, в китайском языке этапу изоляции предшествовал этап какого-то другого типа.
Многие языки в своей истории демонстрируют переход от синтетического строя к аналитическому. Это касается большей части индоевропейских языков: романских, германских (кроме исландского и фарерского), иранских, индийских. Максимального аналитизма достигли английский и французский языки. Но языковое развитие на этом не останавливается. Послелоги, вспомогательные глаголы и другие служебные слова, агглютинируясь с основой знаменательного слова, создают новые синтетические формы. Характерна грамматическая судьба бенгальского языка. От флективного синтетического типа древнеиндийского языка бенгальский язык перешел к аналитическому типу (вроде английского). Исчезло старое склонение (т.е. категория падежа), исчезли старые формы числа, грамматический род, внутренняя флексия. Широко распространились аналитические формы. А затем благодаря агглютинации возникали новые синтетические формы. Глагольная форма korchilam ‘я делал’ содержит корень kor, суффикс несовершенного вида chi, восходящий к служебному глаголу со значением ‘быть’, суффикс прошедшего времени l и флексию 1-го л. –am. Возникло также новое склонение из четырех падежей.
Эти факты заставляют с осторожностью относиться к проблеме прогресса в грамматике. Пока нет никаких оснований утверждать, что один язык является более прогрессивным, чем другой, или что один этап в истории языка стоит выше другого. Общие закономерности языков еще недостаточно изучены, так что в будущем наука, возможно, прольет свет на этот интересный вопрос: существует ли прогресс в языке? [6, c. 135-136]
Заключение
В ходе проделанной работы были рассмотрены различные виды классификации языков по 1) общей степени сложности морфологической структуры слова 2) способу соединения морфем, выражающих то или иное грамматическое значение 3) способам выражения грамматических значений и их употребления. Также были рассмотрены отличительные особенности языков синтетического и аналитического строя (на примерах отдельных языков) и случаи перехода от одного строя к другому в ходе исторического развития языка.
Как показывает изучение темы, языки синтетического строя и языки аналитического строя имеют в своей основе принципиально разные способы выражения грамматических значений. В то же время эти столь непохожие принципы в разных пропорциях действуют в любом языке, поэтому полностью синтетические или полностью аналитические языки не зафиксированы наукой.
Библиографический список
- Вендина Т. И. Введение в языкознание: Учеб. пособие для педагогических вузов. — М., Высш. шк., 2001. — 288 с.
- Головин Б. Н. Введение в языкознание: Учеб. пособие для студентов филол. спец. вузов. — 4-е изд., испр. и доп. — М.: Высш. шк., 1983. — 231с.
- Кодухов В. И. Введение в языкознание: Учебник для студентов пед. вузов. — М., Просвещение, 1979. — 351 с.
- Маслов Ю. С. Введение в языкознание, Учебник для филол. спец. вузов. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Высш. шк., 1987. — 272 с.
- Реформатский А. А. Введение в языковедение/Под ред. В.А. Виноградова. – М.: Аспект Пресс, 1996.- 536 с.
- Шайкевич А. Я. Введение в лингвистику: Учеб. пособ. для студентов филол. и лингв. фак. выс. учеб. заведений – М., 2005. — 400 с.
Количество просмотров публикации: Please wait