КОММЕРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РЕЛИГИОЗНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ КАК ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВАЯ КОНСТРУКЦИЯ.

Начиная с девяностых годов прошлого века религиозные организации в Российской Федерации всё более глубоко проникают в систему хозяйственно-экономических связей в целом и в коммерческие отношения в частности. Вовлечение религиозных организаций в гражданский оборот в качестве элемента системы торговых отношений предопределило и появление соответствующей юридической конструкции, выражающейся в определённой модели построения прав, обязанностей и иных составляющих в доктрине и нормативно-правовых актах Российской Федерации (например, юридическая конструкция торговой деятельности религиозных организаций присутствует в «Перечне отдельных категорий предприятий (в том числе физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, в случае осуществления ими торговых операций или оказания услуг), организаций и учреждений, которые в силу специфики своей деятельности либо особенностей местонахождения могут осуществлять денежные расчеты с населением без применения контрольно-кассовых машин”, утверждённом Постановлением Правительства РФ от 30.07.1993 N 745).
Для того чтобы дать полноценную характеристику коммерческой деятельности религиозных организаций как юридической конструкции необходимо, прежде всего, определиться с тем, что понимается под коммерческой деятельностью вообще, то есть рассмотреть конкретные жизненные отношения, оформляемые данной конструкцией [1, с. 25]. В правовой науке ответ на этот вопрос, рассматриваемый, в основном, при определении предмета коммерческого права, весьма неоднозначен. Так, например, Попондопуло В.Ф. отождествляет коммерческую деятельность с предпринимательской, считая сужение коммерческой деятельности до отношений, возникающих в сфере торговли, необоснованным[6]. Ряд исследователей ещё более расширяет понятие коммерческой деятельности, включая в неё корпоративные отношения, взаимодействие с государственными органами (регистрация, лицензирование) и прочее [4]. Другой подход выражается в отнесении к коммерческой деятельности лишь деятельности в сфере оптовой и розничной торговли и обслуживающей её инфраструктуры[3]. И, наконец, ряд исследователей вообще не выделяет специфическую природу коммерческой деятельности, рассматривая её в общем массиве гражданских правоотношений[2]. Такое количество подходов к толкованию коммерческой деятельности обусловлено, главным образом, противоречивостью действующего гражданского законодательства, допускающего смешение понятий предпринимательство и коммерция. В частности, статья 50 ГК РФ использует в качестве критерия демаркации коммерческих и некоммерческих организаций соответствие или несоответствие деятельности юридического лица указанным в пункте 1 статьи 2 ГК РФ признакам предпринимательской деятельности. В то же время Федеральный закон от 26.03.2003 N 35-ФЗ “Об электроэнергетике” применяет понятие «коммерция» в узко торговом смысле, например, определяя коммерческого оператора оптового рынка как хозяйственное общество, осуществляющее деятельность по организации торговли на оптовом рынке (п. 7 ст. 33). В связи с подобной двусмысленностью наиболее предпочтительным в теоретических изысканиях представляется рассмотрение коммерческой деятельности, исходя из её этимологического и юридического значения в их взаимосвязи.
С латинского языка commercium переводится как торговля. Соответственно коммерческая деятельность этимологически означает торговую деятельность, что позволяет ограничить сферу применения рассматриваемого понятия рамками торговых отношений. В пользу такого понимания говорит и тот факт, что существующая во многих странах отдельная отрасль права, имеющая своим предметом торговую деятельность, называется именно коммерческим правом[7]. Аналогичный вывод о сущности коммерческой деятельности следует и из содержания Федерального закона от 28.12.2009 N 381-ФЗ “Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации”, рассматривающего торговую деятельность в качестве самостоятельного предмета правового регулирования, а, как справедливо отмечал Шершеневич Г.Ф., со взглядом закона приходится считаться[11, с.368]. В связи с вышеизложенным, под коммерческой деятельностью следует понимать, прежде всего, торговую деятельность, то есть последовательность взаимосвязанных действий по продвижению товара от производителя к потребителю.
Следующий спорный момент заключается в наличии достаточно распространённого мнения, согласно которому истинными субъектами торговой деятельности являются исключительно коммерческие организации, определяемые в качестве таковых в соответствии со статьёй 50 Гражданского кодекса РФ. Данная позиция во многом обусловлена отношением некоторых учёных-коммерциалистов к коммерческой деятельности как к отношениям, возникающим исключительно в сфере оптовой торговли[8]. Г.Ф. Шершеневич, например, полагал, что «сделки, имеющие своей целью непосредственный обмен между производителями и потребителями, не входят в торговый оборот, так как лишены признака посредничества»[12, с.28] и относил к категории коммерческой только деятельность посредников, в качестве которых некоммерческие организации выступают крайне редко. Но существует и противоположная обозначенной позиция исследователей, инкорпорирующих розничную куплю-продажу в предмет регулирования коммерческого права[3, c. 38-40]. С учётом положений действующего законодательства данный подход представляется не лишённым оснований. В качестве наиболее очевидного примера можно привести положения всё того же Федерального закона “Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации”, включающие, наряду с оптовой торговлей, отношения, связанные с приобретением и реализацией товаров в розницу, в сферу его прямого регулирования. Позиция законодателя и тот факт, что розничная торговля является конечной стадией продвижения товара дают достаточные основания полагать, что игнорирование розничной торговли, как минимум, затрудняет целостное и объективное рассмотрение торговых отношений, так как вместе с ней исключается сама цель этих отношений – нахождение товаром потребителя. Соответственно разрешается и вопрос о включении в состав участников коммерческих отношений некоммерческих организаций. Коммерческие операции несовместимы с некоммерческой организацией лишь в своих филологических корнях. В соответствии с п. 1 ст. 6 Федерального закона от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» и статьёй 23 Федерального закона “О свободе совести и о религиозных объединениях” относящиеся к категории некоммерческих религиозные организации вправе осуществлять предпринимательскую деятельность и создавать собственные предприятия (в том числе и коммерческие). Более того, согласно подп. 1 п. 3 ст. 149 НК РФ реализация предметов религиозного назначения и религиозной литературы, производимых религиозными организациями (объединениями) и организациями, единственными учредителями (участниками) которых являются религиозные организации (объединения), и реализуемых данными или иными религиозными организациями (объединениями) и организациями, единственными учредителями (участниками) которых являются религиозные организации (объединения), в рамках религиозной деятельности не подлежит налогообложению, а в соответствии со статьёй 251 НК РФ при определении налоговой базы не учитываются денежные средства и имущественные права, которые получены религиозной организацией от реализации религиозной литературы и предметов религиозного назначения. Таким образом, действующее законодательство не только не препятствует, но, напротив, вполне способствует включению, по крайней мере, одного типа некоммерческих организаций – религиозных организаций в торговую деятельность.
Статья 8 Федерального закона “О свободе совести и о религиозных объединениях” от 26 сентября 1997 года содержит следующую дефиницию понятия религиозной организации – добровольное объединение граждан Российской Федерации, иных лиц, постоянно и на законных основаниях проживающих на территории Российской Федерации, образованное в целях совместного исповедания и распространения веры и в установленном законом порядке зарегистрированное в качестве юридического лица.
Основой правосубъектности любого юридического лица является имущественная обособленность, в связи с чем она определяется пунктом 1 статьи 48 ГК РФ, согласно которому юридические лица, в том числе и религиозные организации, должны иметь самостоятельный баланс или смету. В силу того, что частью 3 статьи 50 ГК РФ религиозные организации отнесены к некоммерческим организациям, обозначение имущественной обособленности религиозной организации в общих чертах даётся и в статье 3 Федерального закона от 12.01.1996 N 7-ФЗ “О некоммерческих организациях», закрепляющей права собственности и оперативного управления на обособленное имущество некоммерческих организаций. В то же время какой-либо дифференциации форм обособления имущества собственно религиозных организаций законодателем до настоящего времени не проведено, в результате чего единственной выделяемой исследователями формой обособления имущества религиозной организации на сегодняшний день является организационный капитал религиозной организации, создаваемый за счет вкладов ее учредителей и иных, установленных законом, способов[10].
Имущественная обособленность как основа включения религиозных организаций в систему гражданско-правовых, а, стало быть, и торговых отношений, в свою очередь, тесно связана с правом собственности религиозных организаций. Действующее законодательство в качестве основных форм собственности выделяет частную, государственную, муниципальную и иные формы собственности. Данное обстоятельство позволяет некоторым исследователям относить собственность религиозных организаций к иным формам собственности[9]. Данный подход может представляться излишне радикальным, так как одним из квалифицирующих признаков религиозной организации является наличие статуса юридического лица и в качестве последнего религиозной организации принадлежит имущество на праве частной собственности, но он, тем не менее, находит своё подтверждение в некоторых нормативно-правовых актах, например, в Постановлении Госстандарта РФ от 30.03.1999 N 97 “О принятии и введении в действие Общероссийских классификаторов”, которое выделяет собственность религиозных организаций в качестве отдельной формы собственности (код по ОКФС 15). В любом случае, даже если признать обоснованной вышеприведённую позицию, в соответствии с частью 2 статьи 8 Конституции Российской Федерации, гарантирующей равную защиту всех форм собственности, выделение собственности религиозных организаций в отдельную форму никак не влияет ни на правомочия собственника, ни на защиту его прав.
Разумеется, праву собственности религиозных организаций всё же присуща определённая специфика. В частности, любопытная особенность в отношении права собственности религиозных организаций установлена частью 1 статьи 21 Федерального закона “О свободе совести и о религиозных объединениях”, в соответствии с которой религиозные организации могут иметь в собственности здания, земельные участки, объекты производственного, социального, благотворительного, культурно-просветительского и иного назначения, предметы религиозного назначения, денежные средства и иное имущество, необходимое для обеспечения их деятельности, в том числе, отнесенное к памятникам истории и культуры. Если в отношении таких объектов права собственности, как здания, земельные участки, объекты производственного, социального, благотворительного, культурно-просветительского и иного назначения, предметы религиозного назначения, денежные средства вышеуказанная статья не содержит оговорки об их целевом назначении, то всё иное имущество может находиться в собственности религиозных организаций, только если оно необходимо для обеспечения их деятельности. В противном случае может быть поставлена под сомнение правомерность обладания этим имуществом[9]. Вместе с тем, подобные особенности вовсе не следствие того, что религиозная организация является каким-то исключением среди всех прочих форм юридических лиц, обладающих имуществом на праве частной собственности. О наличии специфического права собственности, зачастую являющегося предметом самостоятельных исследований, можно вести речь и в отношении акционерных обществ, некоммерческих партнёрств и других организационно-правовых форм. Это закономерное следствие реалий гражданского оборота, в рамках которого субъекты, обладающие различным правовым статусом, неизбежно оказываются в неравных условиях. В связи с вышеизложенным, применение понятия собственность религиозных организаций представляется в ряде случаев оправданным, но исключительно в качестве средства оптимизации используемого понятийного аппарата, а не в качестве определения принципиально отличной от частной формы собственности.
Заслуживающим наибольшего внимания правомочием, составляющим содержание права собственности религиозных организаций, является правомочие распоряжения имуществом. Как следует из содержания части 3 статьи 50 Гражданского кодекса РФ, в силу наличия специальной правоспособности, операции, при осуществлении которых религиозными организациями реализуется правомочие распоряжения имуществом, не должны противоречить целям их деятельности. Однако, помимо названного ограничения, относящегося к имуществу религиозных организаций в целом, существуют и такие ограничения, которые относятся только к конкретным видам имущества, таким как имущество религиозного назначения, имущество, относящееся к памятникам истории и культуры, пожертвования в пользу религиозных организаций[5].
В соответствии с частью 2 статьи 10 Федерального закона от 30.11.2010 N 327-ФЗ “О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности” владение, пользование, распоряжение объектами культурного наследия (памятниками истории и культуры) народов Российской Федерации осуществляются религиозными организациями в соответствии с требованиями законодательства Российской Федерации в области сохранения, использования, популяризации и государственной охраны объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, в частности нормами Федерального закона от 25.06.2002 N 73-ФЗ “Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации”, предусматривающего, например, наличие особых охранных обязательств в отношении указанного имущества, являющихся, согласно пункта 4 статьи 48 данного закона, обременением права собственности. Кроме того, пункт 6 статьи 1 Земельного кодекса содержит принцип, согласно которому изменение целевого назначения объектов, земель, занятых объектами культурного наследия ограничивается или запрещается в порядке, установленном федеральными законами. Определённые ограничения на право распоряжения имуществом налагают и упоминавшиеся уже положения части 1 статьи 21 Федерального закона “О свободе совести и о религиозных объединениях”, запрещающие религиозным организациям иметь в собственности имущество, не являющееся необходимым для обеспечения деятельности религиозной организации и прямо не указанное в статье 21. Реализация такого имущества как объекта права собственности является незаконной. Что касается пожертвований, то, в соответствии с п. 3 ст. 582 ГК РФ, рассматриваемым во взаимосвязи с пунктом 5 той же статьи, религиозная организация, принимающая пожертвование, для использования которого установлено определенное назначение, обязана не только вести обособленный учет всех операций по использованию пожертвованного имущества, но и использовать его исключительно по назначению, определённому жертвователем. Таким образом, пожертвованное религиозной организации имущество не может стать объектом торгового оборота если его целевым назначением является, к примеру, адресная помощь пострадавшим в результате стихийного бедствия. Положения статьи 582 ГК РФ распространяются на все юридические лица, принимающие пожертвования, но в отношении религиозных организаций приобретают особую значимость, так как пожертвования являются существенной составляющей источников финансирования их деятельности.
Всё вышеизложенное создаёт возможность формирования такой совокупности юридических особенностей торговой деятельности религиозных организаций, которая позволяет отграничить их от всех иных юридических лиц-участников коммерческого оборота. Как следствие, всё большее значение приобретает изучение религиозных организаций не только в качестве участников государственно-конфессиональных отношений в сфере, сопряжённой со свободой вероисповедания, но и в качестве составляющей новой юридической конструкции, определяющей их как самостоятельных субъектов отношений с тем же государством и иными субъектами гражданского права, выступающими в роли контрагентов на товарном рынке.

1. Белов В.А. Право общей собственности // Законодательство. 2002. N 11.
2. Жилинский С.Э. Правовая основа предпринимательской деятельности (предпринимательское право). М., 1998.
3. Королев В. Б. Коммерческое право: Вопросы и ответы / Под ред. к.ю.н. И.В.Есшовой. – М.: Юриспруденция, 2000.
4. Лаптев В.В. Предпринимательское право: Понятие и субъекты. М., 1997.
5. Овчинникова Ю.С. Вещные права религиозных организаций Русской Православной Церкви в Российской Федерации: Дисс. … канд. юрид. наук. – М.: Институт государства и права РАН, 2002.
6. Попондопуло В.Ф., Скворцов О.Ю. Актуальные проблемы науки и практики коммерческого права. Сборник научных статей. Выпуск 5 – Волтерс Клувер, 2005 г.
7. Пугинский Б.И. Коммерческое право России. Учебник. Ульяновск.:ЗЕРЦАЛО,2006.
8. Пугинский Б.И. Коммерческое право России; – М.: Юрайт-М, 2001.
9. Пятин С.Ю. Комментарий к Федеральному закону от 26 сентября 1997 г. N 125-ФЗ “О свободе совести и о религиозных объединениях”, М.: Новая правовая культура, 2007.
10. Садков Андрей Николаевич. Религиозные организации как субъекты гражданского права : диссертация … кандидата юридических наук: 12.00.03. – Волгоград, 2004. – 224 с. РГБ ОД.
11. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. 9-е издание. – М., 1911.
12. Шершеневич Г.Ф. Учебник торгового права. М., 1994.

Все статьи автора «Luciy»